Чтение 25–й страницы книги ~Чтения о богочеловечестве~

объектом, своею целью все другие, они составляют содержание ее жизни, и
точно так же эта отдельная сила и эта отдельная сфера есть цель и объект
всех других, так как она обладает своим особенным качеством, которого им
недостает, и таким образом одна неразрывная связь любви соединяет все
бесчисленные элементы, составляющие божественный мир.

Действительность этого мира, который по необходимости бесконечно богаче
нашего видимого мира, действительность этого божественного мира, очевидно,
может быть доступна вполне только для того, кто к этому миру действительно
принадлежит. Но так как и наш природный мир находится необходимо в тесной
связи с этим божественным миром (какова эта связь, мы увидим впоследствии),
так как между ними нет и не может быть непроходимой {142}пропасти, то
отдельные лучи и отблески божественного мира должны проникать и в нашу
действительность и составлять все идеальное содержание, всю красоту и
истину, которую мы в ней находим. И человек, как принадлежащий к обоим
мирам, актом умственного созерцания может и должен касаться мира
божественного и, находясь еще в мире борьбы и смутной тревоги, вступать в
общение с ясными образами из царства славы и вечной красоты. В особенности
же это положительное, хотя и неполное познание или проникновение в
действительность божественного мира свойственно поэтическому творчеству.
Всякий истинный поэт должен необходимо проникать "в отчизну пламени и
слова", чтобы оттуда брать первообразы своих созданий и вместе с тем то
внутреннее просветление, которое называется вдохновением и посредством
которого мы и в нашей природной действительности можем находить звуки и
краски для воплощения идеальных типов, как один из поэтов говорит:

И просветлел мой темный взор,

И стал мне виден мир незримый,

И слышит ухо с этих пор,

Что для других неуловимо.

И с горней выси я сошел,

Проникнут весь ее лучами,

И на волнующийся дол

Взираю новыми очами.

И слышу я, как разговор

Везде немолчный раздается,

Как сердце каменное гор

С любовью в темных недрах бьется;

С любовью в тверди голубой

Клубятся медленные тучи,

И под древесною корой

С любовью в листья сок живой

Струёй подъемлется певучей.

И вещим сердцем понял я,

Что все, рожденное от Слова,

Лучи любви кругом лия,

К нему вернуться жаждет снова,

И жизни каждая струя,

Любви покорная закону,

Стремится силой бытия

Неудержимо к Божью лону.

И всюду звук, и всюду свет,

И всем мирам одно начало,

И ничего в природе нет,

Что бы любовью не дышало[9].

{143}

ЧТЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Вечный, или божественный, мир, о котором я говорил в прошлом чтении, не
есть загадка для разума. Этот мир как идеальная полнота всего и
осуществление добра, истины и красоты представляется разуму как то, что само
по себе должно быть как нормальное. Этот мир как безусловная норма логически
необходим для разума, и если разум сам по себе не может удостоверить нас в
фактическом существовании этого мира, то это только потому, что разум вообще
по существу своему не есть орган для познавания какой бы то ни было
фактической действительности. Всякая фактическая действительность, очевидно,
познается только действительным опытом; идеальная же необходимость
божественного мира и Христа как безусловно универсального и вместе с тем и
тем самым безусловно индивидуального центра этого мира, обладающего всей его
полнотою, эта идеальная необходимость ясна для умозрительного разума,
могущего лишь в этой вечной сфере найти то безусловное мерило, по отношению
или по сравнению с которым он признает данный природный мир, нашу
действительность как нечто условное, ненормальное и преходящее.

Итак, не вечный божественный мир, а, напротив, наша природа, фактически
нам данный действительный мир составляет загадку для разума; объяснение этой
фактически несомненной, но для разума темной действительности составляет его
задачу.

Эта задача, очевидно, сводится к выведению условного из безусловного, к
выведению того, что само по себе не должно быть, из безусловно должного, к
выведению случайной реальности из абсолютной идеи, природного мира явлений
из мира божественной сущности.

Это выведение было бы задачей неисполнимой, если б между двумя
противоположными терминами, из коих один должен быть выведен из другого, то
есть из своего противоположного, не существовало бы нечто связующее их,
одинаково принадлежащее тому и другому, той и другой сфере и потому служащее
переходом между ними. Это связующее звено между божественным и природным
миром есть человек.

Человек совмещает в себе всевозможные противоположности, которые все
сводятся к одной великой противоположности между безусловным и условным,
между абсолютною и вечною сущностью и преходящим явлением, {144}или
видимостью. Человек есть вместе и божество, и ничтожество.

Останавливаться на утверждении этой несомненной противоположности в
человеке нет надобности, потому что она составляет издавна общую тему как
поэтов, так и психологов и моралистов.

Наша задача есть не описание человека, а указание его значения в общей
связи истинно-сущего.

Я говорил в прошлом чтении о том, что необходимо различать в целости
божественного существа двоякое единство: действующее, или производящее,
единство божественного творчества Слова (Логоса), и единство произведенное,
осуществленное, подобно тому как в каком-нибудь частном организме из
природного мира мы различаем единство деятельное, начало производящее и
поддерживающее его органическую целость,- начало, составляющее живую и
деятельную душу этого организма,- и, затем, единство того, что этой душою
произведено или осуществлено,- единство органического тела.

Если в божественном существе - в Христе первое, или производящее,
единство есть собственно Божество - Бог как действующая сила, или Логос, и
если, таким образом, в этом первом единстве мы имеем Христа как собственное
божественное существо, то второе, произведенное единство, которому мы дали
мистическое имя Софии, есть начало человечества, есть идеальный или
нормальный человек. И Христос, в этом единстве причастный человеческому
началу, есть человек, или, по выражению Священного писания, второй Адам[1].

Итак, София есть идеальное, совершенное человечество, вечно заключающееся
в цельном божественном существе, или Христе. Раз несомненно, что Бог, для
того чтоб существовать действительно и реально, должен проявлять Себя, свое
существование, то есть действовать в другом, то этим самым утверждается
необходимость существования этого другого, и так как, говоря о Боге, мы не
можем иметь в виду форму времени, так как все высказываемое о Боге
предполагает вечность, то и существование этого другого, по отношению к
которому Бог проявляется, должно быть признано необходимо вечным. Это другое
не есть безусловно другое для Бога (что немыслимо), а есть его собственное
выражение или проявление, в отношении которого Бог и называется Словом.

Но это раскрытие, или внутреннее откровение, Божества, {145}а
следовательно, и различие Бога как Логоса от Бога как первоначальной
субстанции, или Отца, это откровение и это различие уже предполагают
необходимо то, в чем Божество открывается или в чем оно действует и что в
первом (в Отце) существует субстанциально, или в скрытой форме, а чрез
второго (то есть чрез Логос) обнаруживается.

Следовательно, для того, чтобы Бог вечно существовал как Логос и как
действующий Бог, должно предположить вечное существование реальных
элементов, воспринимающих божественное действие, должно предположить
существование мира как подлежащего божественному действию, как дающего в
себе место божественному единству. Собственное же, то есть произведенное
единство этого мира,- центр мира и вместе с тем окружность Божества и есть
человечество. Всякая действительность предполагает действие, действие же
предполагает реальный предмет действия - субъекта, воспринимающего это
действие; следовательно, и действительность Бога, основанная на действии
Божием, предполагает субъекта, воспринимающего это действие, предполагает
человека, и притом вечно, так как действие Божие есть вечное. Против этого
нельзя возражать, что вечный предмет действия для Бога уже есть в Логосе;

ибо Логос есть тот же Бог, только проявляющийся, проявление же
предполагает то другое, для которого или по отношению к которому Бог
проявляется, то есть предполагает человека.

Очевидно, что, говоря о вечности человека или человечества, мы не
разумеем природного человека или человека как явление - это было бы и
внутренним противоречием и, кроме того, противоречило бы научному опыту.

Наука, именно геология, показывает, что наш природный, или земной,
человек появился на земле в определенный момент времени как заключительное
звено органического развития на земном шаре. Но человек как эмпирическое
явление предполагает человека как умопостигаемое существо, и о нем-то мы и
говорим. Но, с другой стороны, говоря о существенном и вечном человеке, мы
не разумеем под этим ни родовое понятие "человек", ни человечество как имя
собирательное. Разумеется, для тех, кто принимает данную природную