клубочек перьев развернулся, и мы увидели, что сова имеет в длину около
четырех с половиной дюймов. Издав тихое, хриплое чириканье, птичка принялась
приводить в порядок свое растрепанное оперение. Спинка и головка совы были
яркого темно-шоколадного цвета с крохотными серыми крапинками, кремово-серая
грудка была испещрена черными полосками. Погонщик волов не меньше нас был
очарован этой птичкой и принялся пространно объяснять мне, что местные
жители называют этих сов четырехглазыми. Меня это несколько озадачило, и
тогда возчик постучал по деревянной стенке ящика. Когда сова обернулась на
звук, я увидел у нее на затылке два серых кружка, отчетливо выделявшихся на
темно-шоколадном оперении и действительно очень напоминавших пару широко
раскрытых глаз.
мокрый и облепленный москитами; он взволнованно сообщил нам, что нашел змею.
До нее было примерно полмили, она лежала на подстилке из водорослей,
плававших на поверхности воды, почти у самого края болота. К ней нужно было
подкрадываться незаметно, так как, обнаружив наше приближение, она успела бы
доползти до ближайших деревьев, а искать анаконду в густых, колючих зарослях
почти безнадежное занятие. Мы отправились в путь и, когда, по расчетам
проводника, были уже близко от змеи, велели погонщику взять правее к
выбранному нами удобному наблюдательному пункту, а сами продолжали идти
вперед. Здесь, почти у края, болото было довольно мелким и не таким
заросшим, но дно было неровное, и лошади все время спотыкались. Я понял,
что, если змея попытается спастись бегством, я не смогу преследовать ее
верхом, так как скачка по такому болоту равносильна самоубийству. Таким
образом, придется догонять змею пешком, и тут мне впервые пришла в голову
мысль: а вдруг змея действительно так велика, как ее описывал наш проводник.
вскрикнул и вытянул руку вперед. Футах в пятидесяти от нас на разводье между
двумя огромными ворохами плавучих растений я увидел загзагообразную рябь,
быстро двигавшуюся по направлению к лесу. Произнеся краткую молитву, чтобы
змея оказалась не настолько велика, чтобы с ней не мог справиться один
человек, я бросил поводья моего коня проводнику, схватил мешок и спрыгнул в
тепловатую воду. Двигаться по колено в воде трудно при любых условиях, а в
разгар тропического дня это вообще одно из тех безрассудств, которые может
себе позволить только зверолов. Я жал изо всех сил, пот лил с меня так, что
даже москиты не рисковали садиться на мое лицо, между тем зигзагообразная
полоса ряби быстро приближалась к берегу. Я был футах в тридцати от берега,
когда глянцевитая, черно-желтая анаконда выбралась из воды и начала уползать
в высокую траву. Сделав отчаянный рывок, я запутался в стеблях водяных
растений и упал лицом в воду. Когда я снова встал на ноги, анаконда уже
исчезла. Проклиная все на свете, я вышел на берег и побрел в том
направлении, куда уползла змея, надеясь найти ее по следу на траве. Не успел
я пройти и шести футов, как из небольшого куста ко мне метнулась тупая
голова с разинутой пастью; я отскочил от нее как ошпаренный. Под кустом
лежала анаконда, пятнистое туловище которой так удачно сливалось с
окружающим фоном, что в первый момент я просто не заметил ее. После сытного
обеда змее, вероятно, было так же трудно передвигаться по болоту, как и мне,
и, добравшись до травы, она решила отдохнуть. Лишь когда я почти наступил на
нее, она вынуждена была начать борьбу.
некоторых книгах в каждой главе) сталкивается с анакондой. В этих описаниях
анаконда обычно достигает в длину от сорока до ста пятидесяти футов,
несмотря на то что крупнейшая анаконда, которая когда-либо была достоверно
измерена, не превышала тридцати футов. Анаконда обязательно нападает на
автора, на протяжении трех-четырех страниц он вырывается из ее мощных
объятий, покуда не исхитряется пристрелить ее из своего верного револьвера
либо ее закалывает копьем его верный индеец. Ну а теперь, рискуя заслужить
репутацию либо шарлатана, либо чудовищной скромности человека, я должен
описать и свою собственную схватку с анакондой.
не собиралась бросить мне вызов на смертный бой, а лишь метнулась ко мне с
разинутой пастью в слабой надежде на то, что я испугаюсь и оставлю ее
спокойно переваривать курицу. Сделав этот выпад и подтвердив установившуюся
за ее родом репутацию свирепости и воинственности, анаконда свернулась под
кустом в тугой узел и теперь лежала, тихо и, я бы сказал, жалобно шипя. Тут
мне очень пригодилась бы какая-нибудь палка, но до ближайших кустов было
довольно далеко, а я боялся оставить змею. Несколько раз я махал мешком
перед ее головой, рассчитывая на то, что анаконда бросится на него и ее зубы
застрянут в ткани,-- этот способ я не без успеха применял ранее при ловле
змей. Но анаконда лишь спрятала голову пол свои кольца да зашипела чуточку
погромче. Я решил, что не сумею обойтись без посторонней помощи, и,
обернувшись, начал отчаянно размахивать руками, подзывая проводника,
стоявшего с лошадьми посреди болота. Сперва он не хотел подходить ближе и
только приветливо махал рукой в ответ, но увидев, что я начинаю сердиться,
направился с лошадьми в мою сторону. Снова повернувшись к кусту, я увидел
лишь, что хвост зловредной, свирепой и страшной анаконды поспешно скрывается
в траве. Мне осталось только подбежать к змее, схватить ее за конец хвоста и
оттащить на прежнее место.
начать душить своим мускулистым телом. В действительности же она снова
свернулась в клубок, издавая тихое, жалобное шипение. Накинув ей на голову
мешок, я схватил анаконду сзади за шею. На этом борьба фактически
закончилась, змея лежала совершенно спокойно, изредка подергивая хвостом и
тихо шипя. Тут подоспел проводник, и справиться с ним оказалось труднее, чем
со змеей: он отнюдь не горел желанием помочь мне, а спорить с человеком,
одновременно удерживая змею, не очень-то легко. В конце концов я заверил
его, что не позволю змее причинить ему вред, и тогда он смело взял мешок и
держал его на весу, пока я заталкивал змею внутрь.
вернулись к повозке.
вам пришлось с ней повозиться?
решила, что тебе не справиться с ней.
может, и того меньше.
растений уже лежали красноватые отблески заката. Над нашими головами
проносились огромные стаи черноголовых коньюров, словно охваченных приступом
истерии, которая обычно наблюдается у попугаев перед тем, как они
устраиваются на ночлег. Большими беспорядочными группами летали они
взад-вперед с громкими, пронзительными криками, между тем как солнце
опускалось в лимонно-желтую муть за облаками. Домой мы вернулись к восьми
часам, усталые, искусанные москитами и обгоревшие на солнце. После душа и
ужина мы снова почувствовали себя людьми. Карликовая сова съела четырех
жирных лягушек, сопровождая трапезу забавным восторженным писком,
напоминающим мягкое стрекотание сверчка. Анаконда, поглощенная
перевариванием пищи, не возражала против того, чтобы ее измерили. От головы
до кончика хвоста в ней оказалось девять футов и три дюйма.
шумными и нахальными представителями птичьего населения нашего лагеря были
две чубатые сойки. При некотором сходстве с обычными сойками они отличаются
от последних меньшими размерами и более хрупким сложением. Но на этом
сходство кончается, так как чубатые сойки обладают длинными, как у сорок,
черно-белыми хвостами, у них темные бархатистые спинки и светлые
розовато-желтые грудки. Расцветка головы у них очень своеобразная. На лбу
торчмя стоят короткие, черные, пушистые перья, глядя на которые можно
подумать, что птичку только что специально подстригли "ежиком". Сзади, на
затылке, перья беловато-голубые, гладко прилизанные и производят впечатление
небольшой лысины. Над блестящими, озорными золотистыми глазами нависают
густые "брови" -- яркие светло-голубые перья, придающие птицам удивленное
выражение.
дерет". Любая другая птица, если ей положить больше рубленого мяса, чем она
в состоянии съесть, беззаботно разбросает остатки по всей клетке. Не так
поступают сойки: все, что они не могут съесть сразу, они тщательно, до
последнего кусочка, собирают и складывают в банке для воды. По какой-то
неизвестной нам причине они решили, что банка для воды служит самым
подходящим местом для хранения запасов продовольствия, и мы никак не могли
их в этом разубедить. Я пытался ставить им две банки для воды, с тем чтобы
одной они пользовались по назначению, а в другую складывали мясо. Это
привело их в восторг, и они начали быстро наполнять мясом обе банки. Кроме
того, сойки запасались земляными орехами, которые они очень любили. В их
клетке были щели и выемки, очень удобные для хранения земляных орехов, если
не считать того, что орехи были слишком велики и не влезали в них. Сойки
брали орех, взбирались с ним на жердочку, каким-то очень остроумным способом
прижимали его лапкой и наносили несколько сильных ударов клювом, пока орех
не раскалывался. После этого они загоняли куски ореха в щели. Если некоторые
куски оказывались слишком большими, вся операция повторялась сначала. То же
самое они проделывали и тогда, когда ели земляные орехи, при этом, расколов
орех, они тщательно собирали все кусочки и клали их минут на десять в банку
с водой, чтобы немного размягчить.
разговорчивость; они все время о чем-то говорили, и всегда приглушенными
голосами. Они могли часами сидеть на жердочках, глядя друг на друга с высоко
Каменистый Артем
Роллинс Джеймс
Афанасьев Роман
Березин Федор
Шилова Юлия
Шилова Юлия