Чтение 25–й страницы книги ~Приключения Тома Сойера~

который так себя ведет. Мне просто думать противно: как это ты мог допу-
стить, чтобы я пошла к миссис Гарпер и разыграла из себя такую идиотку,
и ни слова не сказал!

Теперь все дело представилось в ином свете. До сих пор утренняя вы-
думка казалась Тому очень ловкой шуткой, поистине находкой. А теперь это
выглядело очень убого и некрасиво. Том повесил голову и с минуту не мог
ничего придумать себе в оправдание. Потом сказал:

- Тетечка, мне очень жалко, что я это сделал, я как-то не подумал.

- Ах, милый, ты никогда не думаешь. Ты никогда ни о чем не думаешь,
только о себе самом. Ты вот не задумался проплыть такую даль с острова,
ночью, только для того, чтобы посмеяться над нашим горем, не задумался
оставить меня в дурах, сочинив этот сон; а вот пожалеть нас и избавить
от лишних слез тебе и в голову не пришло.

- Тетечка, сейчас я понимаю, что это было нехорошо, но ведь это я не
нарочно. Я не хотел, честное слово. А кроме того, я приходил домой вовсе
не затем, чтобы над вами смеяться.

- Для чего же тогда ты приходил?

- Мне хотелось вам сказать, чтобы вы не беспокоились о нас, потому
что мы не утонули.

- Ах, Том, Том, если бы я только могла поверить, что у тебя было та-
кое доброе намерение, я от всей души возблагодарила бы бога, но ведь ты
и сам знаешь, что так не было; и я тоже это знаю, Том.

- Ну, право же, тетечка, было! Вот не сойти мне с этого места, если
не было!

- Ах, Том, не выдумывай, это ни к чему. Только во сто раз хуже. " - Я
и не выдумываю, тетечка, это правда. Я хотел, чтобы вы не горевали, для
этого и пришел.

- Я бы все на свете отдала, чтобы этому поверить, - за одно это все
твои грехи можно простить, Том. Даже то, что ты убежал и вел себя из рук
вон плохо. Да поверить-то невозможно; ну отчего ты мне не сказал, а?

- Знаете, тетечка, когда вы заговорили про похороны, мне вдруг ужасно
захотелось вернуться и спрятаться в церкви. Как же можно было сказать? И
я взял да и положил кору обратно в карман и ничего не стал говорить.

- Какую кору?

- А на которой я написал, что мы ушли в пираты. Жалко, что вы не
проснулись, когда я вас поцеловал, право, жалко.

Суровые морщины на лице тети Полли разгладились, и глава просияли
нежностью.

- А ты меня вправду поцеловал, Том?

- Конечно, а то как же.

- Это ты правду говоришь, Том?

- А то как же, тетечка, конечно, правду.

- Почему же ты меня поцеловал, Том?

- Потому что я вас очень люблю, а вы стонали во сне, и мне было вас
жалко.

Это походило на правду. Тетя Полли сказала с дрожью в голосе, которой
не могла скрыть:

- Поцелуй меня еще раз, Том! А теперь убирайся в школу и не мешай
мне.

Как только он ушел, она бросилась в чулан и достала старую куртку, в
которой Том убежал из дому. Потом остановилась, держа куртку в руках, и
сказала сама себе:

- Нет, рука не поднимается. Бедный мальчик, он, наверно, соврал мне,
но это святая ложь, ложь во спасение, она меня так порадовала. Надеюсь,
что господь... нет, я знаю, что господь простит ему, ведь это он выдумал
по доброте сердечной. Даже и знать не хочу, если он соврал. Не стану
смотреть.

Она положила куртку и призадумалась на минуту. Дважды протягивала она
руку за курткой и дважды отдергивала ее. На третий раз она набралась
смелости, подкрепившись мыслью: "Это ложь во спасение, святая ложь, и я
не стану из-за нее расстраиваться", - и сунула руку в карман. Минутой
позже она, обливаясь слезами, читала нацарапанные на куске коры слова и
приговаривала:

- Теперь я ему все прощу, чего бы он ни натворил, хоть миллион гре-
хов!

ГЛАВА XX

Тетя Полли поцеловала Тома так ласково, что все его уныние как рукой
сняло и на сердце у него опять сделалось легко и весело. Он отправился в
школу, и ему так повезло, что он нагнал Бекки в самом начале Мэдоу-лейн.
Вел он себя всегда в зависимости от настроения. Не колеблясь ни минуты,
он подбежал к ней и сказал:

- Я очень нехорошо поступил сегодня, Бекки, и жалею об этом. Я никог-
да, никогда больше не буду, никогда, пока жив. Давай помиримся, хорошо?

Девочка остановилась и презрительно поглядела ему в глаза:

- Я буду вам очень благодарна, если вы меня оставите в покое, мистер
Томас Сойер. Я с вами больше не разговариваю.

Она вздернула носик и прошла мимо. Том до того растерялся, что ему не
пришло в голову даже сказать: "Ну и пожалуйста! Ишь задрала нос!" А ког-
да он собрался с духом, говорить что-нибудь было уже поздно. Так он ни-
чего и не сказал. Зато разозлился ужасно. Эх, если бы она была мальчиш-
кой, уж и отлупил бы он ее! На школьном дворе он опять столкнулся с ней
и послал ей вдогонку язвительное замечание. Она тоже не осталась в дол-
гу, так что разрыв был полный. Возмущенной Бекки казалось, что она ни-
когда не дождется начала уроков, так ей не терпелось, чтобы Тома отсте-
гали за испорченную книжку. Если у нее и оставалось хоть какое-нибудь
желание изобличить Альфреда Темпла, то после обидных слов Тома оно сов-
сем пропало. Бедная девочка, она не знала, что опасность грозит ей са-
мой!

Учитель Доббинс дожил до седых волос, так и не добившись своей цели.
Самой заветной его мечтой было сделаться доктором, но бедность не пусти-
ла его дальше сельской школы. Каждый день он доставал из ящика своего
стола какую-то таинственную книгу и погружался в чтение, пока ученики
готовили уроки. Книгу эту он держал под замком. Все мальчишки в школе
умирали от любопытства хоть одним глазком заглянуть в эту книгу, но
удобного случая так ни разу и не представилось. У каждого мальчика и у
каждой девочки имелись свои соображения насчет того, что это за книга,
но не было никакой возможности докопаться до правды. И вот, проходя мимо
кафедры, стоявшей возле самых дверей, Бекки заметила, что ключ торчит в
ящике. Жалко было упустить такую минуту. Она оглянулась, увидела, что
никого кругом нет, - и в следующее мгновение книга уже была у нее в ру-
ках. Заглавие на первой странице - "Анатомия" профессора такого-то -
ровно ничего ей не сказало, и она принялась листать книгу. Ей сразу же
попалась очень красивая гравюра, вся в красках, - совсем голый человек.
В это мгновение чья-то тень упала на страницу - на пороге стоял Том Со-
йер, заглядывая в книжку через ее плечо. Торопясь захлопнуть книгу, Бек-
ки рванула ее к себе и так неудачно, что надорвала страницу до половины.
Она бросила книгу в ящик, повернула ключ в замке и расплакалась от стыда
и досады.

- Том Сойер, от вас только и жди какой-нибудь гадости, вам бы только
подкрадываться и подсматривать.

- Почем же я знал, что вы тут делаете?

- Как вам не стыдно, Том Сойер, вы, уж наверно, на меся пожалуетесь.
Что же мне теперь делать, что делать? Меня накажут при всей школе, а я к
этому не привыкла!

Она топнула ножкой и сказала:

- Ну и отлично, жалуйтесь, если хотите! Я-то знаю, что теперь будет.
Погодите, вот увидите! Противный, противный мальчишка! - И, выбежав из
школы, она опять расплакалась.

Озадаченный нападением, Том не мог двинуться с места, потом сказал
себе:

- Ну и дура эта девчонка! Не привыкла, чтоб ее наказывали! Чушь ка-
кая! Подумаешь, отстегают! Вот они, девчонки, - все трусихи и мокрые ку-
рицы. Я, конечно, ничего не скажу старику Доббинсу про эту дуру, можно с
ней и по-другому разделаться, и без ябеды обойдется, да ведь что толку?
Доббинс непременно спросит, кто разорвал книжку, и ответа не получит.
Тогда он сделает, как всегда, - начнет спрашивать всех подряд, сначала
одного, потом другого; а дойдет до нее, сразу узнает, кто виноват: у
девчонок всегда по лицу все видно. Где им выдержать! Вот и выпорет ее.
Да, попала Бекки в переделку, теперь уж ей не вывернуться. - Том подумал
еще немного и прибавил: - Ну и ладно! Ей хотелось, чтобы мне влетело, -
пускай теперь сама попробует.

Том присоединился к игравшим во дворе школьникам. Через несколько ми-
нут пришел учитель, и уроки начались. Том не чувствовал особенного инте-
реса к занятиям. Каждый раз, как он взглядывал в сторону девочек, его
расстраивало лицо Бекки. Ему вовсе не хотелось жалеть ее, а выходило
так, что он никак не мог удержаться; он не чувствовал ничего хоть
сколько-нибудь похожего на торжество. Скоро открылось происшествие с
учебником, и после этого Тому пришлось думать только о своих собственных
делах. Бекки очнулась от своего горестного оцепенения и выказала живой
интерес к происходящему. Том не выпутается из беды, даже если скажет,
что это не он облил чернилами книжку; и она оказалась права: вышло
только еще хуже для Тома. Бекки думала, что обрадуется этому, старалась
даже уверить себя, будто радуется, но не могла. Когда дошло до расплаты,
ей захотелось вскочить и сказать, что это сделал Альфред Темпл, однако
она удержалась и заставила себя сидеть смирно. "Ведь Том, - говорила она
себе, - непременно пожалуется учителю, что это я разорвала картинку.
Слова не скажу, даже для спасения его жизни! "