ответственность друга за друга и предписала им Надежду как добродетель. Ведь
каждого человека она превращала в Посланца того же самого Бога, в руки
каждого отдавала спасение всех. И никто не имел права отчаиваться, потому
что каждый был вестником кого-то более великого, чем он сам. Отчаяние было
равносильно отрицанию Бога в самом себе. Долг Надежды можно было бы выразить
так: "Значит, ты придаешь себе такое огромное значение? Сколько же
самодовольства в твоем отчаянии!"
всех людей и всех людей - ответственными за каждого. Личность должна
жертвовать собой ради спасения коллектива, но дело тут не в элементарной
арифметике. Все дело в уважении к Человеку через личность. Да, величие моей
духовной культуры в том, что сто шахтеров будут рисковать жизнью ради
спасения одного засыпанного в шахте товарища. Ибо они спасают Человека.
дерева расти в силовом поле своего зерна. Она - совокупность условий
восхождения Человека. Она подобна попутному ветру. Только благодаря ветру
свободен парусник в открытом море.
Какое пространство мог бы он охватить своими корнями! Какие человеческие
достоинства мог бы он в себя вобрать, чтобы они расцвели на солнце!
XXVII
понятие Человека.
личности, и благородство человеческих отношений, основанных на этом культе,
моя духовная культура затратила немало сил и творческого вдохновения. Все
усилия Гуманизма были направлены к этой цели. Гуманизм избрал своей
исключительной миссией объяснить и упрочить превосходство Человека над
личностью. Гуманизм проповедовал Человека.
Человек - это нечто иное, чем люди. О соборе нельзя сказать ничего
существенного, если говорить только о камнях. О Человеке нельзя сказать
ничего существенного, если пытаться определить его только свойствами людей.
Поэтому Гуманизм заведомо шел по пути, который заводил его в тупик. Гуманизм
пытался вывести понятие Человека с помощью логических и моральных аргументов
и таким образом перенести его в сознание людей.
Сущности нельзя передать словами. Если бы я захотел пробудить любовь к
родине или к имению у людей, чьей духовной культуре такая любовь была бы
неведома, я не располагал бы никакими доводами, чтобы тронуть их сердца.
Имение - это поля, пастбища и стада. Назначение каждой из этих частей и всех
их вместе - приносить богатство. Однако всякому имению присуще нечто такое,
что ускользает при рассмотрении составляющих его элементов: ведь иные
землевладельцы готовы разориться, лишь бы спасти любимое имение. Это нечто
как раз и облагораживает составные элементы имения, наделяя их совсем
особыми свойствами. И вот они становятся стадами этого имения, лугами этого
имения, полями этого имения...
духовной культуры, своей религии. Но чтобы утверждать, что ты неотделим от
таких Сущностей, надо сначала создать их в самом себе. Тому, у кого нет
чувства родины, нельзя внушить его никаким языком. Создать в себе Сущность,
которую ты называешь своей, можно только при помощи действий. Сущность
принадлежит не к области языка, а к области действия. Наш Гуманизм
пренебрегал действиями. Его попытки потерпели неудачу.
искупления. Прежде всего это действие. Это отдача себя Сущности, от которой
ты считаешь себя неотделимым. Только тот поймет, что такое имение, кто
пожертвует ему частью себя, кто будет бороться ради его спасения и
трудиться, чтобы сделать его лучше. Тогда он обретает любовь к имению.
Имение это не сумма доходов - думать так было бы ошибкой. Оно - сумма
принесенных даров.
понятие жертвы, которое создавало Бога в сердце человека. Гуманизм
пренебрегает важнейшей ролью жертвы. Он вознамерился сберечь Человека с
помощью слов, а не действий.
теперь всего лишь тем же словом "Человек", украшенным заглавной буквой. Мы
рисковали скатиться по опасному склону и в один прекрасный день подменить
Человека некой средней личностью или совокупностью людей. Мы рисковали
подменить наш собор суммой камней.
правах Коллектива. Незаметно у нас появилась мораль Коллектива, которая
пренебрегает Человеком. Эта мораль может объяснить, почему личность должна
жертвовать собой ради Общества. Но она не может объяснить, не прибегая к
словесным ухищрениям, почему Общность должна жертвовать собой ради одного
человека. Почему справедливо, чтобы тысячи людей приняли смерть ради
спасения одного осужденного невинно. Мы еще вспоминаем об этом принципе, но
мало-помалу забываем его. А между тем именно в этом принципе, в корне
отличающем нас от муравьев муравейника, прежде всего и состоит наше величие.
опиравшегося на Человека, к этому муравейнику, опирающемуся на сумму
личностей.
что превратился наш величественный образ Человека, порожденного Богом? Его
уже почти невозможно распознать сквозь слова, потерявшие смысл.
отдельной личности. Мы стали требовать от каждого, чтобы он не ущемлял
другого. От каждого камня, чтобы он не ущемлял другой камень. Разумеется,
они не наносят друг другу ущерба, когда в беспорядке валяются в поле. Но они
наносят ущерб собору, который они могли бы составить и который взамен
наделил бы смыслом каждый из них.
Человеке, мы уже перестали понимать то, о чем говорили. Не зная, что
положить в основу Равенства, мы превратили его в туманное утверждение,
пользоваться которым уже не могли. Как определить Равенство между
личностями, между мудрецом и тупицей, глупцом и гением? Что касается
строительных материалов, то, если мы хотим определить и осуществить их
равенство, нужно, чтобы все они занимали одинаковое место и играли одну и ту
же роль. А это бессмысленно. Ибо принцип Равенства вырождается тогда в
принцип Тождества.
определили нашу Свободу как некую безнаказанность, при которой дозволены
любые поступки, лишь бы они не причиняли вреда другому. А это лишено всякого
смысла, ибо нет такого поступка, который не затрагивал бы другого человека.
Если я, будучи солдатом, наношу себе увечье, меня расстреливают.
Обособленных личностей не существует. Тот, кто отчуждает себя от общности,
наносит ей ущерб. Тот, кто печален, печалит других.
не наталкиваясь на непреодолимые противоречия. Не умея определить, в каком
случае мы сохраняли наше право на свободу, а в каком лишались его, мы, чтобы
спасти хоть какой-то неясный принцип, лицемерно закрыли глаза на
бесчисленные препятствия, которые всякое общество неизбежно ставило перед
нашими свободами.
проповедовать. В былые времена Любовью к ближнему называлась жертва,
создававшая какую-нибудь Сущность, если эта жертва прославляла Бога через
его человеческий образ. Через личность мы воздавали Богу или Человеку. Но,
забыв о Боге или о Человеке, мы стали воздавать только личности. И тогда
Любовь к ближнему часто становилась оскорбительной. Справедливость в
распределении материальных благ должно обеспечивать Общество, и она не может
зависеть от каприза того или иного лица. Достоинство личности не допускает,
чтобы она оказалась в зависимости от другой личности из-за ее щедрот. Было
бы нелепо, если бы имущие, кроме обладания богатством, требовали еще и
благодарности неимущих.
истолкованная превратно, обращалась против самой себя. Основанная
исключительно на жалости, она запретила бы всякое воспитующее наказание.
Подлинная Любовь к ближнему, будучи служением Человеку, а не отдельной
личности, повелевала нам бороться с личностью, чтобы возвеличить в ней
Человека.
братство, которое проповедовала наша духовная культура, потому что братьями
можно быть только в чем-то и нельзя быть братьями вообще. Делиться с кем-то
еще не значит быть ему братом. Братство возникает только в
самопожертвовании. Оно возникает в общем даре чему-то более великому, чем мы
сами. Но, подменив этот корень всякого истинного бытия бесплодным
измельчанием, мы свели наше братство просто к взаимной терпимости.
получаю, потому что не создаю ничего такого, от чего я неотделим, а значит,
я - ничто. И если от меня потребуют, чтобы я умер ради каких-то выгод, я
откажусь умирать. Выгода прежде всего повелевает жить. Какой порыв любви
окупит мою смерть? Умирают за дом, а не за вещи и стены. Умирают за собор -
Аникина Наталья
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Грабб Джеф
Орлов Алекс