Чтение 25–й страницы книги ~Женщины~

Мы ответили, что не хотим. Кэтрин встала и ушла в кухню. Бобби поднялся
и пошел следом. Слов было не разобрать, но он определенно продолжал
задавать вопросы. Валери пристально смотрела в пол. Кэтрин и Бобби пробыли
в кухне довольно долго. Вдруг Валери подняла голову и начала со мною
разговаривать. Она говорила очень быстро и нервно.

- Валери, - остановил ее я, - нам не нужно разговаривать, нам можно и
не говорить.

Она снова опустила голову.

Потом я сказал:

- Эй, парни, что-то вы там долго. Вы что - полы там натираете?

Бобби засмеялся и начал ритмично постукивать по полу ногой.

Наконец, Кэтрин вышла, Бобби - за ней. Она подошла ко мне и показала
свой бутерброд: арахисовое масло на черством белом хлебе с ломтиками
банана и кунжутными семечками.

- Смотрится хорошо, - сказал я.

Она села и начала его есть. Стало тихо. Так некоторое время и
оставалось. Затем Бобби произнес:

- Ну, нам, наверное, пора....

Они ушли. Когда закрылась дверь, Кэтрин взглянула на меня и сказала:

- Только ничего не думай, Хэнк. Он просто пытался произвести на меня
впечатление.

- С тех пор, как я его знаю, он со всеми женщинами так поступает.

Зазвонил телефон. Бобби.

- Эй, дядя, что ты сделал с моей женой?

- Что случилось?

- Она просто сидит и вс, у нее полный депрессняк, даже разговаривать не
хочет!

- Ничего я с твоей женой не делал.

- Я ничего не понимаю!

- Спокойной ночи, Бобби.

Я повесил трубку.

- Это был Бобби, - сообщил я Кэтрин. - Его жена в депрессии.

- В самом деле?

- Кажется, да.

- Ты уверен, что не хочешь бутерброда?

- А ты можешь сделать такой же, как себе?

- О, да.

- Тогда съем.

40

Кэтрин осталась еще на 4 или 5 дней. Мы вступили в такой период месяца,
когда ебаться ей было рискованно. Я терпеть не мог резинок. У Кэтрин была
какая-то предохранительная пена. Тем временем, полиция отыскала мой
фольксваген. Мы поехали туда, куда его загнали. Он был цел и в хорошей
форме, если не считать севших аккумуляторов. Мне его оттащили в
голливудский гараж, где вс привели в порядок. Попрощавшись в последний раз
в постели, я отвез Кэтрин в аэропорт на своем синеньком фольке ТРВ 469.

Тот день не стал для меня счастливым. Мы сидели, особо не разговаривая.
Потом объявили ее рейс, и мы поцеловались.

- Эй, все видели, как эта юная девушка целует старика.

- Плевать....

Кэтрин поцеловала меня еще раз.

- Ты на самолет опоздаешь, - сказал я.

- Приезжай ко мне, Хэнк. У меня хороший дом. Я живу одна.

Приезжай.

- Приеду.

- Пиши!

- Напишу....

Кэтрин вошла в посадочный туннель и скрылась.

Я дошел до стоянки, влез в фольксваген и подумал:

вот что у меня по-прежнему осталось. Какого черта, еще не вс потеряно.

Он завелся сразу.

41

В тот вечер я запил. Без Кэтрин будет нелегко. Я нашел кое-что, ею
позабытое: сережки, браслет.

Надо вернуться к машинке, подумал я. Искусство требует дисциплины. За
юбками любой козел бегать может. Я пил, думая об этом.

В 2.10 утра зазвонил телефон. Я допивал последнее пиво.

- Алло?

- Алло. - Женский голос, молодой.

- Да?

- Вы Генри Чинаски?

- Да.

- Моя подруга обожает, как вы пишете. Сегодня у нее день рождения, и я
пообещала позвонить вам. Мы так удивились, когда нашли вас в справочнике.

- Я в нем есть.

- Так вот, у нее сегодня день рождения, и я подумала, славно будет,
если мы к вам в гости заглянем.

- Ладно.

- Я сказала Арлине, что у вас там, наверное, везде женщин полно.

- Я затворник.

- Так, значит, ничего, если мы подъедем?

Я дал им адрес и объяснил, как найти.

- Только вот что еще. У меня кончилось пиво.

- Мы привезем вам пива. Меня зовут Тэмми.

- Уже третий час.

- Пиво мы найдем. Декольте способно на чудеса.

Они приехали через 20 минут с декольте, но без пива.

- Ну, сукин сын! - сказала Арлина. - Раньше всегда нам давал. А сейчас
обдристался.

- Ну его на хер, - сказала Тэмми.

Обе уселись и объявили свой возраст.

- Мне 32, - сказала Арлина.

- Мне 23, - сказала Тэмми.

- Сложите их вместе, - сказал я, - и получусь я.

У Арлины волосы были длинными и черными. Она сидела в кресле у окна,
расчесывая их, подправляя лицо, глядя в большое серебряное зеркальце и
болтая. Очевидно, на колесах. У Тэмми было почти-совершенное тело и свои
длинные рыжие волосы. Она тоже втухала по колесам, но не так сильно.

- Кусочек жопки будет стоить тебе 100 долларов, - сказала мне Тэмми.

- Я пас.

Тэмми была крута, как и большинство девок чуть за двадцать. Лицо
акулье. Я невзлюбил ее сразу же.

Они ушли около половины четвертого, и я лег спать один.

42

Два утра спустя, в 4 часа, кто-то стал ломиться мне в дверь.

- Кто там?

- Это рыжая потаскушка.

Я впустил Тэмми. Она села, и я открыл пару пив.

- У меня изо рта воняет, два зуба сгнили. Тебе нельзя меня целовать.

- Ладно.

Мы поговорили. Вернее, я слушал. Тэмми сидела на спиде. Я слушал и
смотрел на ее длинные рыжие волосы, а когда она отвлекалась, то не мог
оторвать взгляда от ее тела. Оно просто вырывалось из одежды, умоляя,
чтобы его выпустили. Она говорила и говорила. Я ее не трогал.

В 6 утра Тэмми дала мне свой адрес и номер телефона.

- Мне пора идти, - сказала она.

- Я провожу тебя до машины.

У нее был ярко-красный камаро, совершенно разбитый.

Передок вдавлен, один бок вспорот, а стекол вообще не было. Внутри
валялись тряпки, рубашки, коробки клинекса, газеты, пакеты из-под молока,
бутылки коки, проволока, веревки, бумажные салфетки, журналы, картонные
стаканчики, туфли и гнутые цветные соломинки для коктейлей. Эта масса
громоздилась на полу и заваливала сиденья. Только вокруг руля оставалось
немного свободного места.

Тэмми высунула голову из окошка, и мы поцеловались.

Затем она рванула от тротуара и, сворачивая за угол, делала уже 45. На
тормоза она, правда, жала, и ее камаро дергался вверх-вниз, вверх-вниз. Я
вошел в дом.

Улегся в постель и стал думать о ее волосах. Я никогда не знал
настоящих рыжих. Огонь просто.

Словно молния с небес, подумал я.

Ее лицо почему-то уже не казалось таким жстким.

Я позвонил ей. Был час ночи. Я подъехал.

Тэмми жила в маленьком флигеле за домом.

Она открыла мне дверь.

- Только потише. Не разбуди Дэнси. Это моя дочь. Ей 6 лет, и она спит
сейчас в спальне.