Чтение 25–й страницы книги ~Фокус-покус~

И нацисты малевали самые настоящие кресты на всех своих танках и
самолетах.

Я вышел из аудитории с довольно ошарашенным видом, надо полагать. И с
кем же я столкнулся нос к носу, как не с Кимберли Уайлдер?

- Что он сегодня говорил? - спросила она.

- Гитлер был христианином, - сказал я. - Свастика была христанским
крестом.

И она все это записала на пленку.

----------------------------------------------------------------------------

Я не настучал на Дэмона Стерна Попечительскому Совету. Таркингтон -
не Уэст-Пойнт, где донос был делом чести.

----------------------------------------------------------------------------

Мадлен была согласна с Уайлдером, как говорилось в письме, и в том,
что я не должен был говорить своим ученикам на лекции по физике, будто
вовсе не Американцы, а Русские первыми сделали водородную бомбу
достаточно малых габаритов, чтобы она годилась в дело. "Даже если это
правда, - писала она, - а я в это не верю, - вы не имели права говорить
об этом студентам".

Более того, она писала, что вечный двигатель можно построить, только
ученые не хотят работать как следует.

Она явно стала еще более умственно отсталой с тех пор, как сдала
устные экзамены и получила справку, что прослушала курс Гуманитарных и
Естественных наук.

----------------------------------------------------------------------------

Я не раз говорил своим ученикам, что каждого, кто верит в возможность
вечного двигателя, следует сварить живьем, как омара.

Я был к тому же ярым приверженцем метрической системы мер. Было
широко известно, что я терпеть не могу студентов, которые упоминают при
мне футы, фунты или мили.

Это им было не понутру.

----------------------------------------------------------------------------

Вместо того, чтобы оговорить Дэмона Стерна перед членами
Попечительского Совета, я им сказал, что слышал все это по Национальному
Радиовещанию.

Глубоко сожалею, что сообщил это студентке. Я готов откусить
собственный язык, - сказал я.

- Какое отношение имеет Гитлер к Физике или к Слушанию Музыки? -
сказал Уайлдер.

Я мог бы ответить, что Гитлер, вероятно, разбирался в Физике не
лучше, чем Попечительский Совет, но музыку он любил. Каждый раз, как
Концертный зал подвергался бомбежке, он его заново отстраивал, как объект
первостепенного назначения. Это я, кажется, и вправду -слышал по
Национальному Радиовещанию.

Вместо этого я сказал:

- Если бы я знал, что огорчил Кимберли, что я ее обидел, как вы
выразились, я бы непременно извинился. Мне это и в голову не приходило,
сэр. Она виду не подала.

----------------------------------------------------------------------------

Но что меня окончательно подкосило - это когда я понял, что ошибался,
думая, что я здесь в своей семье и члены Попечительского Совета, и все
родители и опекуны таркингтонцев, как и сами они, давно смотрят на меня,
как на доброго дядю. Господи - сколько семейных секретов я узнал за эти
годы и сохранил, не выдавая! Я был нем, как могила. Я был верный старый
служака. Но ничем другим я не был ни для членов Совета, ни для студентов.

Я не был добрым дядей. Я был представитель класса услужающих.

И они отказывали мне от места.

Солдат демобилизуют. Рабочих выгоняют с работы. А прислуге отказывают
от места.

- Значит, меня выгоняют? - спросил я у Председателя Совета, еще не
веря в это.

- Весьма сожалею, Джин, - сказал он, - но мы вынуждены отказать вам
от места.

----------------------------------------------------------------------------

Президент колледжа, Текс Джонсон, сидел недалеко от меня и даже не
пикнул. Вид у него был совсем больной. Я было подумал - ему досталось за
то, что он продержал меня на факультете так долго, что я получил
постоянную должность. А он был не в своей тарелке, потому что дело
касалось его лично, хотя все же имело непосредственное отношение к Юджину
Дебсу Хартке.

На должность Президента он перешел из Роллинз-Колледжа, в Зимнем
Парке, что во Флориде, где он был Проректором, после того, как Сэм
Уэйкфилд выкинул штуку - застрелился. Генри "Текс" Джонсон получил
степень бакалавра Технических Наук в Техасском Технологическом институте
в Лаббоке и всем говорил, что он прямой потомок того Джонсона, что погиб
при Аламо. Дэмон Стерн, который вечно раскапывал какие-то малоизвестные
исторические факты, сказал мне, между прочим, что Битва при Аламо
разыгралась из-за рабовладения. Храбрецы, павшие в этой битве, хотели
отделиться от Мексики, потому что в Мексике рабовладение было запрещено
законом. Они сражались за право быть рабовладельцами.

Благодаря роману с женой Текса я узнал, что предки его были вовсе не
из Техаса, они были литовцами. Его отец - разумеется, никакой не Джонсон
- был вторым помощником на русском грузовом судне, и он удрал, когда
судно стояло на срочном ремонте в Корпус-Кристи. Зузу мне сказала, что
отец Текса был не просто нелегальный иммигрант - он был родной племянник
бывшего коммунистического правителя Литвы.

Вот вам и Аламо.

----------------------------------------------------------------------------

На заседании Совета я обернулся к нему и сказал:

- Текс, ради всего святого - скажи хоть что-нибудь! Ты же знаешь
меня, как облупленного, знаешь, что я лучший учитель, какой у тебя есть!
И это не мое мнение. Студенты так говорят! Может, сюда вызовут всех
учителей, или я должен один отдуваться? Текс?!

Он смотрел прямо перед собой. Можно было подумать, что он застыл, как
цемент. "Текс?" Да, вот оно начальство, ничего не скажешь.

Я задал тот же вопрос председателю, которого Космический Телемаркет
сделал нищим, только он об этом пока не знал.

- Боб... - начал я. Его передернуло.

Я начал снова, верно истолковав этот красноречивый жест (какой я
родственник, я просто слуга!).

- Мистер Мелленкамп, сэр, - сказал я, - вы отлично знаете, как и все
присутствующие, что если целый год ходить с магнитофоном по пятам за
самым горячим патриотом, глубоко религиозным, самым истинным американцем,
какого только можно найти, то легче легкого доказать, что он предатель
родины, хуже Бенедикта Арнольда*, и вдобавок Прислужник Сатаны. Покажите
мне человека, который бы в запальчивости или по рассеянности не ляпнул
что-нибудь, что готов потом взять назад. И я вас еще раз спрашиваю, вы
производили этот опыт над каждым или только надо мной, и если так, то
почему?
/* Бенедикт Арнольд (1741-1801), американский генерал, предатель./

Он заледенел.

- Мадлен? - сказал я Мадлен Астор, той самой, что потом прислала мне
дурацкое письмо.

Ей, оказывается, не понравилось, что я сказал студентам, будто
близится новая Эпоха Оледенения, даже если я и прочел это в "Нью-Йорк
Тайме". Это тоже было записано на пленке Уайлдера. Но эти слова по
крайней мере имели хоть какое-то отношение к науке, и по крайней мере я
не повторил их за Шлезингером, или Дедушкой Уиллсом, или Дэмоном Стерном.
По крайней мере это были мои собственные слова.

- У здешних студентов и без того забот хватает, - сказала она. - По
себе знаю.

Еще она сказала, что всегда находились люди, которые пытались
прославиться, возвещая Конец Света, но Конец Света так и не настал.

Все дружно закивали. Среди сидящих за столом не было ни одного
человека, близкого к науке. Я знаю.

- Когда я тут училась, вы предсказывали Конец Света, - сказала она, -
только в тот раз нас должны были убить радиоактивные отходы и кислотные
дожди. Но мы живехоньки. И в добром здравии. И все тут в добром здравии.
Вот вам!

Она пожала плечами.

- А что касается всего прочего, - добавила она, - мне жаль, что я это
слышала. Это отвратительно. Если вы будете еще раз слушать эти гадости,
я, скорее всего, встану и уйду.

Господи, пронеси! Что она имела в виду, говоря "все прочее"? Что это
они уже слушали без меня и собираются слушать снова в моем присутствии?
Неужели я еще не слышал самое ужасное?

Оказывается, нет.
16

----------------------------------------------------------------------------

"Все прочее" хранилось в папке из манильского картона, лежавшей на
столе перед Джейсоном Уайлдером. Так Манила снова сыграла важную роль в
моей жизни. На этот раз, однако, обошлось без "Сладкого Роб Роя" со
льдом.