быта. Оттуда доносился звон стаканов.
в заграничном костюме табачного цвета. Его лакированные туфли сверкали.
Сорочка издавала канцелярский шелест.
купила мне всю эту сбрую. Ну как я могу ее после этого бросить!..
приготовления. Все громко беседовали, курили, смеялись.
подшутить над главным редактором. Решить вопрос о том, кто самый гениальный
журналист эпохи. Выразить кому-то свои претензии. Произнести неумеренные
комплименты. Здесь можно услышать, например, такие речи:
выдвигаются кандидаты на Доску почета.
Окончательно воцаряется типичная для редакции атмосфера с ее напряженным,
лихорадочным бесплодием...
полки книгу. Погрузился в чтение. Книга называлась "Трудные случаи
орфографии и пунктуации".
сказал:
что вспомнить. Были у нас печали и радости. Были достижения и неудачи. Но в
целом, хочу сказать, газета добилась значительных успехов. Все больше мы
публикуем серьезных, ярких и глубоких материалов. Все реже совершаем мы
просчеты и ошибки. Убежден, что в наступающем году мы будем работать еще
дружнее и сплоченнее... Сегодня мне звонили из Центрального Комитета. Иван
Густавович Кэбин шлет вам свои поздравления. Разрешите мне от души к ним
присоединиться. С Новым годом, друзья мои!..
ответственного секретаря. За скромных тружеников - корректоров и машинисток.
футбольную команду. Редакционный стукач Игорь Гаспль призывал к чувству
локтя. Мишка Шаблинский предложил тост за очаровательных женщин...
быстро таяли.
раздавал долги. Завхоз Мелешко сокрушался:
шампанского.
руках она несла громадный мельхиоровый поднос. На подносе тонко дребезжали
чашечки с кофе.
коленях его лежал раскрытый справочник.
произвел какое-то стремительное футбольное движение. Затем - могучим ударом
лакированного ботинка вышиб поднос из рук ошеломленной женщины.
пронзительные вопли. Люба Торшина, вскрикнув, потеряла сознание...
лице его застыла счастливая улыбка.
совершенно вменяемым. В результате его судили за хулиганство. Буш получил
два года - условно.
Буш легко отделался. Но о журналистике ему теперь смешно было и думать...
Тут я на месяц потерял Буша из виду. Ездил в Ленинград устраивать семейные
дела. Вернувшись, позвонил ему - телефон не работал.
случилось.
монстров. В руке он держал половинку французской булки. Все говорило о его
совершенной праздности.
поступок? Что это было - нервная вспышка? Помрачение рассудка? Буш сам
заговорил на эту тему:
преобладают свиньи. И происходит эта дурацкая вечеринка. И начинаются все
эти похабные разговоры. А я сижу и жду, когда толстожопый редактор меня
облагодетельствует. И возникает эта кривоногая Зойка с подносом. И всем
хочется только одного - лягнуть ногой этот блядский поднос. И тут я понял -
наступила ответственная минута. Сейчас решится - кто я. Рыцарь, как считает
Галка, или дерьмо, как утверждают все остальные? Тогда я встал и пошел...
интервью у какого-то прогрессивного француза. Я спросил:
чай из термоса. Буш протянул ему алюминиевый номерок. Гардеробщик внезапно
рассердился:
готовил к печати сборник рассказов.
человека. Пришлось одолжить ему немного денег. Буш поблагодарил и сразу же
устремился за выпивкой. Я не стал ждать и ушел.
последней степени. Говорить нам было не о чем.
заграничная командировка. То есть знак политического доверия ко мне и явное
свидетельство моей лояльности. Возвратившись, я услышал поразительную
историю. В Таллинне праздновали 7 Ноября. Колонны демонстрантов тянулись в
центр города. Трибуны для правительства были воздвигнуты у здания
Центрального Комитета. Звучала музыка. Над площадью летали воздушные шары.
Диктор выкрикивал бесчисленные здравицы и поздравления.
порядком. Настроение у всех было приподнятое. Что ни говори, а все-таки
праздник.
деревянной ручкой. Это напоминало лопату для уборки снега. На фанере зеленой
гуашью было размашисто выведено:
наконец, милиционеры спохватились. Кто это - "враги мирового империализма"?
Кому это - "суровый отпор"?..
на улицу Пагари. Через три минуты Буша допрашивал сам генерал Порк.
признавал. Говорил, что все случившееся - недоразумение, ошибка, допущенная
по рассеянности.
затем неожиданно повышал голос. То называл Буша Эрнстом Леопольдовичем, то
кричал ему: "Расстреляю, собака!"
бумагу. Генерал, облегченно вздохнув, протянул ему авторучку:
почерком вывел: "Заявление". И дальше:
Прибалтики и Закавказья!
злоупотребления Кремля в области гражданских свобод!
- в федеративную Республику Германии!
применить старый, испытанный метод. Просто взял и ушел без единого слова.
кабинете, допрашиваемые страшно нервничали. Неизвестность пугала их больше,
чем любые угрозы. Люди начинали анализировать свое поведение. Лихорадочно