хвостиком, присела где-то в правом углу рта...
больше не будем вам мешать.
мне постепенно возвращались ноги, руки, пальцы -- душа снова равномерно
распределялась по всему телу, я дышал...
и шепотом:
этом, равно как и о всем происходящем, никто не говорит ( -- воспитательное
влияние невидимо присутствующих в нашей среде Хранителей). Разговоры --
главным образом о быстром падении барометра и о перемене погоды.
Запись 29-я.
уже началась -- еще неслышная нам -- буря. Во весь дух несутся тучи. Их пока
мало -- отдельные зубчатые обломки. И так: будто наверху уже низринут
какой-то город, и летят вниз куски стен и башен, растут на глазах с
ужасающей быстротой -- все ближе -- но еще дни им лететь сквозь голубую
бесконечность, пока не рухнут на дно, к нам, вниз.
Их каждую осень приносят оттуда, из-за Стены. Медленно плывут -- и вдруг вы
чувствуете: что-то постороннее, невидимое у вас на лице, вы хотите смахнуть
-- и нет: не можете, никак не отделаться...
сегодня утром: I назначила мне увидеться с нею в Древнем Доме -- в той,
нашей "квартире".
торопливые шаги, частое дыхание. Оглянулся -- и увидал: меня догоняла О.
чаши грудей, и все ее тело, такое мне знакомое, круглилось и натягивало
юнифу: вот сейчас прорвет тонкую материю -- и наружу, на солнце, на свет.
Мне представляется: там, в зеленых дебрях, весною так же упрямо пробиваются
сквозь землю ростки -- чтобы скорее выбросить ветки, листья, скорее цвести.
внизу, в узком проходе, прижавшись к стене и закрыв живот руками.
краями. И вот -- хожу и ничего не слышу, что кругом, а все слушаю внутри, в
себе...
не мог от этого освободиться. И вдруг неожиданно, еще синее, сияя, она
схватила мою руку -- и у себя на руке я почувствовал ее губы... Это --
первый раз в моей жизни. Это была какая-то неведомая мне до сих пор древняя
ласка, и от нее -- такой стыд и боль, что я (пожалуй, даже грубо) выдернул
руку.
радуетесь? Неужели вы можете забыть о том, что вас ждет? Не сейчас -- так
все равно через месяц, через два месяца...
сердце -- неприятная, даже болезненная компрессия, связанная с ощущением
жалости (сердце -- не что иное, как идеальный насос; компрессия, сжатие --
засасывание насосом жидкости -- есть технический абсурд; отсюда ясно: на
сколько в сущности абсурдны, противоестественны, болезненны все "любви",
"жалости" и все прочее, вызывающее такую компрессию).
впереди. И эти два цвета, слагаясь, дали во мне в виде равнодействующей --
как мне кажется, блестящую идею.
своего ребенка -- и затем умереть. Вы сможете выкормить его -- понимаете --
вы будете следить, как он у вас на руках будет расти, круглеть, наливаться,
как плод...
сейчас здесь, в Древнем Доме. Идемте к ней, и ручаюсь: я все устрою немедля.
среди цветов, трав, листьев... Но она отступила от меня назад, рожки
розового ее полумесяца дрожали и изгибались вниз.
Не смейте больше никогда мне об этом!
обернулась и крикнула:
синих башен и стен, но им еще часы -- может быть дни -- лететь сквозь
бесконечность; медленно плывут невидимые нити, оседают на лицо -- и никак их
не стряхнуть, никак не отделаться от них.
компрессия...
Запись 30-я.
логический ход мыслей пестрого шума -- красные, зеленые, бронзово-желтые,
белые, оранжевые цвета... И все время -- под застывшей на мраморе улыбкой
курносого древнего поэта.
кажется, будет иметь огромное, решающее значение для судьбы Единого
Государства -- и больше: Вселенной. И затем -- здесь вы, неведомые мои
читатели, быть может, найдете некоторое оправдание мне...
этот день -- мы захватим его в свои руки.
наудачу взятых вчера Хранителями, -- попало двенадцать Мефи. И упустить
два-три дня -- они погибнут.
электротехников, механиков, врачей, метеорологов. И ровно в двенадцать --
запомни -- когда прозвонят к обеду и все пройдут в столовую, мы останемся в
коридоре, запрем всех в столовой -- и "[Интеграл]" наш... Ты понимаешь: это
нужно во что бы то ни стало. "[Интеграл]" в наших руках -- это будет оружие,
которое поможет кончить все сразу, быстро, без боли. Их аэро... ха! Это
будет просто ничтожная мошкара против коршуна. И потом: если уж это будет
неизбежно -- можно будет направить вниз дула двигателей и одной только их
работой...
затеваете, -- это революция?
не ты, а я говорю -- наша революция была последней. И больше никаких
революций не может быть. Это известно всякому...
математики. Так вот: назови мне последнее число.
хочешь последнее?
революции -- бесконечны. Последняя -- это для детей: детей бесконечность
пугает, а необходимо -- чтобы дети спокойно спали по ночам...
Какой смысл, раз все уже счастливы?
все до конца, а они все-таки непременно спросят: а дальше, а зачем?
дети. Именно так, как дети, всегда и надо: а что дальше?
-- разлито...