ходов куда-л.") (нализаться) - с этим планом все еще сидящим в голове и
проведя выходные дома погруженным в это ужасное - как бы то ни было я
рванул к Марду воскресным вечером в 9 часов, по плану, в ее окошке не
было света ("Я так и знал что это однажды случится") - но на дверях за-
писка, мне к тому же, которую я прочел скоренько поссав в общественном
сортире в коридоре - "Дорогой Лео, вернусь в 10.30," и дверь (как всег-
да) незаперта и я вхожу чтобы там подождать и почитать Райха - снова
таская с собой свою здоровую впередсмотрящую райховскую книгу здоровья и
готовый по крайней мере "метнуть хороший такой в нее" в том случае если
всему суждено завершиться в эту же самую ночь и сидя там глазами скользя
по всему и замышляя - 11.30 а ее все нет - боится меня - скучает -
("Лео," позже, сказала она мне, "я на самом деле думала что мы вс°, что
ты уже вообще не вернешься") - тем не менее оставила мне эту записку
Райской Птички, всегда и по-прежнему надеясь и не стремясь сделать мне
больно и заставить меня ждать в темноте - но поскольку она не возвраща-
ется в 11.30 я наваливаю оттуда, к Адаму, оставив ей записку чтоб позво-
нила, с последствиями которые я через некоторое время стираю - все это
уйма мелочей ведущих к великой печали Прайс-Стрит произошедшей после то-
го как мы прожили ночь "успешного" секса (когда я говорю ей: "Марду ты
стала гораздо более драгоценна мне с тех пор как все это случилось," и
из-за этого, как мы соглашаемся я становлюсь способным заставить ее ис-
полнить все лучше, что она и делает - дважды, фактически, и притом впер-
вые - проведя целый сладкий день как бы воссоединившись но в паузах бед-
ная Марду поднимает на меня взгляд и говорит: "Но нам на самом деле сле-
дует разойтись, мы никогда ничего не делали вместе, мы собирались в Мек-
сику, а потом ты собрался найти работу и мы бы зажили вместе, потом пом-
нишь эту возвышенную идею, весь этот большой фантазм из которого типа
ничего не вышло потому что ты не выпихнул их у себя из ума в открытый
мир, не выполнил их, и типа, меня, я не - я не ходила к своему доктору
уже много недель." (Она написала прекрасное письмо в тот же самый день
своему терапевту прося прощения и позволения вернуться через несколько
недель и совета что ей делать со своей потерянностью и я его одобрил.) -
Все это нереально с того момента как я вошел в Небесный Переулок после
своего в-депо-плаксивого одинокого темного временного пребывания дома
чтоб только увидеть что свет у нее не горит наконец (как глубоко обеща-
но), но записка спасшая нас ненадолго, то как я нашел ее немного погодя
в ту ночь поскольку она действительно в конце концов позвонила мне к
Адаму и сказала чтоб я шел к Рите, куда я принес пива, затем пришел Майк
М°рфи и тоже принес пива - закончившись еще одним дурацким ором а не
разговором пьяной ночью. - Марду сказавшая наутро: "Ты помнишь хоть
что-то что говорил вчера ночью Майку и Рите?" и я: "Конечно нет." - Це-
лый день, заимствованный у небесного дня, сладкий - мы занимаемся лю-
бовью и пытаемся давать обещания маленьких добряков - фиг там, поскольку
вечером она говорит "Пойдем в кино" (с ее жалкими деньжонками по чеку).
- "Боже, да мы ведь истратим все твои деньги." - "Так черт возьми мне
плевать, я все равно их истрачу и все тут," со страстностью - поэтому
она надевает свои черные вельветовые брючки немного душится и я встаю и
нюхаю ее шейку и Господи, до чего же сладко ты можешь пахнуть - и я хочу
ее еще сильнее чем обычно, в моих объятьях она ушла - в моей руке она
ускользает как прах - что-то не так. - "Я поранил тебя когда выпрыгивал
из такси?" - "Лео, это было ребячество, это была самая маниакальная шту-
ка которую я видела." - "Мне очень жаль." - "Я знаю что тебе жаль но то
была самая маниакальная штука которую я когда-либо видела и она происхо-
дит постоянно и становится все хуже и типа, вот сейчас, о черт - пошли в
кино." - И вот мы выходим, и на ней этот никогда-мной-не-виданный прежде
красный плащик от которого разбивается сердце под ним черные вельветовые
брючки и рассекает, с черными короткими волосами от которых выглядит так
странно, словно - словно кто-нибудь в Париже - на мне же лишь мои старые
железнодорожные "непобедимые" бывшего тормозного кондуктора и рабочая
рубашка без майки а внезапно снаружи холодный октябрь, и с порывами дож-
дя, поэтому я дрожу у нее под боком пока мы спешим вверх по Прайс-Стрит
- к Маркету, к кинотеатрам - я вспоминаю тот день вернувшись с выходных
у Бромберга - что-то зацепилось у нас обоих в горле, не знаю что, она
знает.
хочу чтоб ты пообещал мне что все равно пойдешь со мною в кино." - "Лад-
но." - И естественно добавляю, после паузы: "Что такое?" - Я думаю это
имеет какое-то отношение к "Давай расстанемся на самом деле и по-настоя-
щему, я не хочу больше делать этого, не потому что ты мне не нравишься
но теперь уже это очевидно или должно быть очевидно для нас обоих вот к
этому времени..." такого рода аргументы которые я могу, как издавна так
и вновь, ломать, говоря так: "Но давай, смотри, у меня, погоди..." ибо
всегда мужчина может склонить маленькую женщину, она была создана для
того чтобы склоняться, да-да для этого маленькая женщина и была - поэто-
му я жду уверенно именно такого разговора, хоть чувствую себя блекло,
трагично, мрачно, а воздух холодный. - "Ты знаешь как-то ночью" (она не-
которое время старается привести в порядок перепутавшиеся недавние ночи
- и я помогаю ей разобраться в них, и обнимаю ее рукой за талию, пока мы
так рассекаем то подходим все ближе к хрупким драгоценным огонькам Прай-
са и Колумбуса к тому старому углу Норт-Бича такому диковинному и еще
диковиннее оттого что у меня теперь по его поводу есть собственные лич-
ные мысли как бывало и от других сцен из моей сан-францисской жизни, ко-
роче говоря, почти самодовольные и уютно укутанные в коврик меня же са-
мого - как бы то ни было мы уговариваемся что та ночь о которой она со-
бирается мне рассказать это ночь субботы, та когда я плакал в депо - тот
краткий внезапный, как я уже сказал, плач, то видение - я пытаюсь факти-
чески перебить ее и рассказать про эту ночь, пытаясь также вычислить не
подразумевает ли она что в ту субботнюю ночь произошло нечто ужасное о
чем мне следует знать...).
лась уйти - а Юрий пытался там тусоваться - и звонил кому-то - а я сиде-
ла возле телефона - и сказала Юрию что он нужен" (вот так вот невнятно)
"и пока он был в будке я свалила домой, потому что устала - бэби в два
часа ночи он приперся и забарабанил в дверь..."
которого несмотря на то что я шел и ноги двигали меня вперед подо мной и
твердо ступали по земле, весь низ желудка провалился мне в штаны или
чресла и тело испытало ощущение глубинного таянья спускающегося в ка-
кое-то мягкое где-то, нигде - внезапно улицы стали такими блеклыми, люди
проходили мимо столь зверино, огни стали так не нужны чтоб всего лишь
освещать вот этот... этот режущий мир - когда мы переходили булыжную
мостовую она это произнесла, "получилось вместе," и я вынужден был
(по-паровозному) сосредоточиться на том чтобы вновь подняться на тротуар
и на нее не смотрел - я смотрел вдоль Колумбуса и думал о том чтобы
взять и уйти, скорее, как я уже делал у Ларри - не стал - я сказал: "Я
не хочу жить в этом зверином мире" - но так тихо что она едва если вооб-
ще услышала меня и если даже так то ничего на это не сказала, но после
паузы добавила еще кое-что, вроде: "Есть и другие детали, типа, что - но
я не стану в них вдаваться - типа," заикаясь, и медленно - и все же мы
оба неслись по улице в кино - а фильм был Храбрые Быки (я плакал видя
скорбь матадора когда тот услышал что его лучший друг и девушка спусти-
лись с горы в его же машине, я плакал даже при виде быка который как я
знал должен был умереть и знал те большие смерти которыми умирают быки в
своей западне под названием арена) - мне хотелось убежать от Марду.
("Слушай чувак," говорила она лишь за неделю до этого когда я ни с того
ни с сего заговорил об Адаме и Еве и намекнул на то что Ева это она,
женщина своей красотой способная заставить мужчину сделать все что угод-
но, "не называй меня Евой.") - Но теперь неважно - идя дальше вместе, в
какой-то момент так раздраженно для моих ощущений она резко остановилась
посреди мокрого от дождя тротуара и холодно сказала: "Мне нужен платок"
и повернулась зайти в магазин и я тоже повернулся и поплелся за нею сле-
дом в неохотных десяти шагах позади понимая что прежде не знал что про-
исходит у меня в уме в действительности с самого момента Прайса и Колум-
буса и вот мы уже на Маркете - пока она в магазине я продолжаю торго-
ваться с самим собой, уйти ли мне прямо сейчас, с меня довольно, просто
рвануть быстренько вниз по улице и пойти домой и когда она выйдет то
увидит что ты ушел, она поймет что ты нарушил свое обещание пойти с нею
в кино так же как нарушил кучу других обещаний но на сей раз она поймет
что у тебя на это есть большое мужское право - но ничего этого недоста-
точно - я чувствую что заколот Юрием - а Марду я чувствую себя покинутым
и опозоренным - я озираюсь в магазине слепо глядя вокруг и тут она выхо-
дит как раз в тот миг в светящемся пурпурном платке (потому что крупные
капли дождя только-только начали падать а ей не хотелось чтобы дождь
распустил ее тщательно причесанные перед кино волосы и вот она тратила
свои крохотные башли на платки.) - В кино я держу ее за руку, после пят-
надцатиминутного ожидания, не думая совершенно не потому что разозлился
а я чувствовал что она почувствует что это слишком подобострастно именно
в это время брать ее за руку во время сеанса, как влюбленные - но я взял
ее руку, она была теплая, потерянная - не спрашивай у моря почему глаза
темноокой женщины странны и потерянны - вышли из кино, я смурной, она
деловитая чтоб быстрее по холоду добраться до автобуса, где, на останов-
ке, она ушла от меня прочь чтобы увести меня в место потеплее где можно
подождать и (как я уже говорил) я мысленно обвинил ее в том что она бро-
дяжка.
шевной беседы с Джоном Гольцем, который зашел повидаться с нею, но натк-
нулся и на меня тоже, а я мог бы и уйти, но в своем новом духе хотел од-
новременно показать ему что уважаю его и что он мне нравится, и говорил
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Прозоров Александр
Лондон Джек