Чтение 25–й страницы книги ~Трое с площади Карронад~

-- Кто его знает... Наверно, какой-нибудь пьяный дурак попался... Ну,
они побоялись еще куда-нибудь идти, решили сами обезвредить. Костер
зажгли, снаряд в огонь сунули и залегли за плитами. Там такие бетонные
панели... Ждали, ждали, а костер погас. Один мальчишка хотел пойти
покочегарить, а Илюхин не пустил, сам побежал... Тут и рвануло...

-- Тим, ты откуда знаешь?

-- Все знают. Те, кто был с ним, они же рассказали потом. Их
некоторых поранило. Тех, кто высунулся...

"Вот как было дело... -- подумал Славка с каким-то облегчением. -- Не
так уж все глупо..."

Нет, все равно, конечно, глупо: бежать к какому-то сторожу, а не к
военным! И костер -- тоже глупо. Но все же это была не игра. Андрюшка
Илюхин думал не о забаве. Просто он не знал, что делать, он ошибся. Но и
взрослые иногда ошибались, когда приходилось сталкиваться со смертью.

-- Тим... Ты его знал?

Тим хмуро объяснил:

-- Его многие знали, он в хоре Дворца пионеров пел. Хорошо так пел...

...Берег стал ниже. Тим и Славка обошли стоянку для автотуристов и по
тропинке спустились на пляж. Оттуда расходились последние купальщики. На
мачте качался черный шар -- сигнал, что купаться нельзя. Ветер гонял по
песку пустые коробки от сигарет. Волны выкатывались на пляж длинными
пенистыми языками. Они шумели. И ветер шумел.

Славка и Тим скинули обувь и побродили по набегающей воде. Пена
забрызгала им колени. Вода откатывалась и старалась утянуть Славку и
Тима за собой. Высасывала у них из-под пяток песок. Она оказалась
довольно холодной, эта неспокойная вода. Тим честно сказал, что лезть в
такой холод и в такие волны ему не хочется. Тем более что на берегу
пусто, а на вышке штормовой сигнал.

Славка согласился. Он такое разыгравшееся море видел впервые.

Они сели и прислонились к большой выброшенной волнами коряге. Корягу
выбелило море и высушил ветер. Она отливала алюминиевым блеском. Была
гладкой и теплой. Сухой песок тоже был теплым. Славка и Тим зарыли в
него озябшие от воды и гудевшие от долгой ходьбы ноги...

Море теперь было трехцветным: у берега -- песочно-желтое, дальше --
ярко-зеленое, а у самого горизонта лежала сине-фиолетовая полоса.
Недалеко от берега прыгали на гребнях оранжевые шары -- буйки пляжного
ограждения. Словно какой-то пароход за горизонтом растерял громадные
апельсины, и волнами их пригнало к земле.

Кучевые облака сизо-серого цвета быстро двигались в середине неба. За
ними иногда чувствовался проблеск солнца. Над головами у Славки и Тима в
струях ветра неподвижно стояли чайки с распластанными крыльями.

Потом пошел дождик. Можно было убежать под навес, но не хотелось
покидать насиженное место. Тим вытянул из спортивной сумки курточку.
Ветер рванул капроновую ткань, но Славка и Тим быстро обмотали ею головы
и плечи. Получилась крошечная общая палатка.

-- Мы робинзоны, -- сказал Тим. -- Катер уже не придет, нечего ему
тут делать. Нужно будет ехать автобусом на Северный причал... Славка...
Ты не обижаешься, что я тебя сюда затащил?

-- Здесь хорошо, Тим, -- сказал Славка.

Что он мог еще сказать? Не скажешь ведь вот так открыто, что мечтал о
такой минуте целые годы. Не будешь объяснять, что все это -- счастье.
Счастье от того, что рядом штормовое море и Тим.

Славка сказал:

-- Смотри, какой водопад.

Недалеко стояла железная горка, чтобы скатываться прямо к воду. Волны
взбегали на нее, и вода с верхней площадки лилась на гулкие ступени.

-- Большой каскад Петродворца, -- сказал Тим. -- Я туда в июле с
папой ездил... Ты там бывал?

Славка медленно качнул головой:

-- Нет, Тим. Я мало где бывал: в Невьянске, в Первозаводске, в
Покровке... Это все в одних краях, недалеко друг от друга. Мы там с
мамой кочевали с места на место.

Тим примолк. Потом виновато проговорил:

-- Дурак я все-таки. Ты меня извини, ладно?

-- За что? -- удивился Славка.

-- Я болтаю, хвастаюсь. Все про отца, про отца... А ты... только с
мамой.

-- Ну и что такого, -- спокойно сказал Славка. -- Это у кого как в
жизни получилось... Ты, может, думаешь, что он нас бросил или пьяница
какой-нибудь? Он хороший был, Тим. Только я его никогда не видел. Он
погиб в тот год, когда они с мамой поженились. Еще студентами были.

-- А что случилось? -- осторожно спросил Тим.

-- Он разбился на мотоцикле... Ехал к товарищу на дачу, а через
дорогу ребята побежали. Из лагеря. В войну играли. Он и крутнул на
обочину, прямо на камни... Это в Первозаводске было, где они с мамой
учились. А потом мама в Невьянск уехала после института... Знаешь, Тим,
я там впервые море увидел...

Тим удивленно поднял глаза, но ничего не спросил. Он почувствовал,
видимо, что Славка расскажет сам.

И Славка рассказал про бриг "Меркурий". А потом, незаметно, еще про
многое: про Покровское озеро, про Анюту, потом про Юрку Зырянова и
Усть-Каменск. И даже про то, как уехали из Усть-Каменска.

Тиму рассказал и морю.

Море шумело то возмущенно, то сочувственно: сердилось на Славкиных
недругов и понимало его огорчения.

Тим тоже все понимал. Он слушал молчаливо и серьезно.

И только время от времени натягивал на Славкины плечи подол куртки.

Домой Славка вернулся к вечеру. Мама, конечно, сказала, что "чуть не
сошла с ума" за этот день. Засадила Славку за обед, а потом за уроки.

Уроки были пустяковые. Славка читал "Ботанику" и рассказывал про все,
что сегодня видел. Мама просила его не отвлекаться, но он отвлекался.

-- Мама! А еще мы видели, где стояла береговая батарея!

Мама охнула:

-- Я же просила не соваться в такие места!

-- Ну, мама! Ты сама не знаешь, чего пугаешься. Там только площадки
от орудий. Тим еще в детские годы там гулял... А на море сегодня почти
настоящий шторм!

-- Я боялась, что ты полезешь купаться...

-- Нет, волны большие. Тим не разрешил.

Мама сказала, что готова молиться на Тима.

-- Когда он с тобой, я почти спокойна.

-- А говорила, что чуть не сошла с ума.

-- Но не сошла. Спасибо за это Тиму. Я благодарна судьбе, что он есть
на свете.

"Я тоже", -- подумал Славка.

Он вспомнил, как сегодня они прощались на улице и Тим побежал к
троллейбусной остановке. Быстро побежал, не оглядываясь. Будто сразу
забыл про Славку. И Славка испугался: вдруг не оглянется ни разу? Но Тим
оглянулся. А потом высунулся из окна троллейбуса и долго махал свернутой
курткой. И Славка был счастлив...

-- Мама, дай, пожалуйста, две копейки. Я Тиму позвоню. Он побежал к
автомату.

Было уже темно. Ветер улегся, облака ушли, и светили теплые звезды.

Славка набрал номер.

-- Валентина?.. А где Тим?

-- Он только что залез в ванну и, судя по всему, занимается в ней
подводным плаванием. Ты, Слава, не представляешь, какой там шум и плеск!

Славка огорченно завздыхал.

-- Я могу его позвать, -- предложила Валентина.

-- Что же он, мокрый побежит?

-- Он вылетит из ванной как пуля, если узнает, что ты звонишь. Я тебе
гарантирую.

Славка представил мокрую веснушчатую пулю и засмеялся:

-- Не надо. Передай ему: "До завтра".

Флагограммы

Утром Славку встретил радостный Динька.

-- Про тебя в газете написали! И фотокарточка приклеена!

Славка поежился.

Газета висела в коридоре нижнего этажа. Перед ней толпились читатели.
Славка обошел толпу стороной: лишней известности ему не хотелось.

В классе на Славкиной парте лежали три фотоснимка. Большие, размером
с тетрадку, и очень четкие. Но Славка посмотрел и огорчился. Он себе не
понравился. Встрепанный какой-то, глаза испуганные, рот приоткрыт. Стоит
на носочках и так тянет вверх Артемку, будто хочет приклеить его ушами к
потолку. И конечно, волосы на макушке -- торчком.

И такая фотография приклеена в газете!

Ну а кто виноват? Не Савин же. Савину все равно надо сказать спасибо:
он старался, карточки напечатал быстро и аккуратно.

Славка поискал глазами Игоря, но того не было в классе. Зато
откуда-то вынырнул Аверкин.

-- У, как здорово! Подари одну.

-- Возьми... -- неохотно сказал Славка. -- Только я тут какой-то
уродина.

-- Да что ты, все нормально! Как живой!