не отрывала глаз от этих красавиц на столе. Бывают же такая обувь! Кто же
такое делает? Неужели такие же человеческие руки, что и те туфли, которые я
ношу всю жизнь? "Денег на надо. Это мой вам подарок. Сделано во Франции,
куплено в Сингапуре. Подарено во Владивостоке. Все очень просто. На таких
ножках должна быть только такая обувь." "Вы что, каждой девушке с приличными
ножками дарите по такой паре туфель?"
ни на их ножки..." "Все время в море?" "Не только в море. От меня, знаете,
жена полгода как ушла. И увезла сынишку четырех лет. Плачу своему же
любимому сыну алименты. Вы не замужем? И не были? Тогда вам не понять, что
значит разлучить родителя с его ребенком. Тем более, что мой Вовик потерял
сразу и папу, и маму. Она его отдала своим родителям, а сама живет с другим.
Банальная история, Таня. Не для девичьих ушек." "Но наверное можно что-то
сделать в этой ситуации по закону! Она далеко увезла вашего сына?" "В
Одессу. Мы с ней оба одесситы. Учились в одном институте. А вы?"
"Ленинградка." "Это просто замечательно. Знаете, я как только вас увидел,
подумал -- хоть бы она оказалась ленинградкой." "Почему?" "Даже не знаю. Мне
вообще редко нравятся новые женщины. Я патологический однолюб. А вы вот
сразу очень понравились. Так что я далеко не каждой дарю подарки. А вы
бывали в Одессе?" "Только в Севастополе." "О, это совершенно другое дело!
Одесса... Одесса -- это Одесса!"
вокруг. "Зовите меня просто Миша. Вам сколько лет?" "Скоро двадцать три." "А
мне скоро двадцать восемь. Стоит ли по отчеству и на вы?" "Отлично, Миша. Я
рада, что вы... ты меня заметил. И туфельки мне ужасно, просто страшно
понравились, большое вам спасибо. Знаете... знаешь, я из очень бедной семьи
и сама зарабатываю немного. Я такие вещи никогда не могла себе позволить."
"Я тоже из простой семьи. Мой папа дамский портной, но не частник, а в
ателье, на обычной зарплате, а мама - медсестра в школе. Я тоже всегда ходил
в обносках старшего брата. Но вот стал плавать и за счет валюты кое-что смог
приобрести. Я ведь хирург, Таня, а Галя, моя жена... бывшая потребовала,
чтобы я пошел судовым врачом. А это практически означает деградацию.
Конечно, тут масса преимуществ по сравнению с моими буднями до водздрава,
ночными дежурствами и вечной устлостью. В сочетании с экономией решительно
на всем. Работа судового врача для меня после всего этого -- просто
долгосрочный отпуск. Но я не люблю без конца отдыхать, и меня убивает
профессиональное бесплодие. По-моему, это еще страшнее прежних беспросветных
будней. А вы преуспели в своей профессии? Или в Ленинграде было бы
интереснее?" "Мне два месяца назад предложили там поступить в очную
аспирантуру." "И тема есть?" "Да. Сейчас там на рассмотрении изобретение
нашего ЦКБ по моей идее." "У вас неженский склад ума, а?" "Пожалуй... Меня
вообще все кому не лень критикуют за то, что я нестандартная. Даже в
сумасшедшие чуть не записали. Но я во-время обзавелась справкой самого
авторитетного специалиста, что я нормальная. Могу предъявить." "Не мешало
бы." "Ничего себе!" "А почему вы... простите, не замужем? Это подозрительно.
С такими внешними данными долго в девушках не сидят." "Сложилось так, что не
я выбираю, а меня... вернее, вместо меня выбрали другую. Стандартную."
"Расскажите мне. Если хотите." "В том-то и дело, что почему-то очень хочу,
Миша... Что вы так на меня смотрите? Справку хотите посмотреть?" "Да нет.
Скорее мне самому подобный документ не помешал бы. Ведь я на вас
насмотреться не могу. И готов всю жизнь только вас слушать." "Тогда пеняйте
на себя. И -- слушайте..."
моря. Судно ушло из зоны тумана и катилось сквозь пенистые волны довольно
далеко от берега, совершая крутые повороты и кренясь при этом то на один
борт, то на другой. Мы остановились на самой корме над белым буруном из-под
винта, и тут, заливаясь слезами и утыкаясь ему в свитер вертящимся носом, я
поведала совершенно незнакомому человеку историю моей любви, загнавшей меня
в это ослепительно прекрасное в этот момент убежище. Он вытирал мне глаза и
нос своим надушенным незнакомыми заграничными мужскими духами платком,
гладил по мокрым от соленых брызг волосам, с восхищением и изумлением
заглядывал в мои необычного цвета при таком волнении глаза и вообще вел себя
еще более ласковым и родным, чем Феликс в расцвете нашего романа,
подозрительно похоже, но, в то же время, совершенно иначе, по-своему.
пугаясь того, что рассказывает, торопился выложить мне самое сокровенное. Не
щадя себя, без конца повторяя странное "худо-бедно", он говорил и говорил,
тревожно заглядывая мне в глаза, как это мне все -- от чужого-то...
мысль, что эта встреча может оказаться первой и последней, что я так же
легко потеряю его, как потеряла Феликса, вдруг пронзила меня. В этот момент
он как раз заглядывал мне в глаза и тотчас, как это умел до него только
Феликс, откликнулся: "Таня... Я понимаю, как это нетактично и несовременно,
но меня вынуждают быть навязчивым проклятые морские обстоятельства... Через
неделю мы уходим в Тетюхе-пристань, а оттуда в Ростов-на-Дону. Бог знает,
что произойдет с вами и со мной дальше, если мы расстанемся хотя бы
ненадолго. И я вовсе не уверен, встретимся ли снова вообще... Иначе
говоря... я просто панически боюсь вас больше не увидеть - по независящим от
меня причинам. Поэтом я намерен сделать то единственное, что от меня сейчас
зависит - только вот эта решимость. Как вы относитесь к тому, что вам сейчас
делает... предложение руки и сердца человек, который ради вас готов
немедленно отказаться от этого рейса, от валюты, дефицита, стать снова
рядовым городским хирургом? А простой врач способен дать вам сомнительные
блага, доступные худо-бедно его зарплате... Делов в том, что я вообще не
верю в любовь на расстоянии, в морскую семью. Я не верю, что оставив вас на
берегу даже и как свою жену, я застану вас худо-бедно той же после
многомесячного рейса. Жизнь есть жизнь, а вы останетесь не в вакууме.
Расстаться с вами в том состоянии, которое я сейчас испытываю,
противоестественно в принципе. Поэтому я рискую быть занудой и сразу ставлю
такие жесткие условия. Логичнее было бы, конечно, худо-бедно, спросить вас,
любите ли вы меня с первого взгляда, как я полюбил вас, но я как-то умею
кое-что прочесть в глазах. Тем более в таких ясных и прозрачных глазках...
Итак, я -- зануда. Я - за ясность... Если вы согласитесь, то я долго не
смогу вам снова дарить такие же туфли, а взамен гарантирую только свою
верность и нежность. Выбирайте..."
торжественных случаях. Их хватит надолго..."
сразу?.." "Так ведь такие туфли!" "Танечка, перстаньте вы шутить, Бога ради.
Я ведь сделал вам предложение выйти за меня замуж!.." "Вы можете считать,
что моя справка фальшивая, но... я -- согласна." "Тогда я немедленно
отказываюсь от места врача на любом судне, чтобы остаться с вами во
Владивостоке. Для меня это очень серьезно. Я вас люблю. А вы? Пусть это
формальность, но -- ответьте."
нас?" "Таня..." "Ну разве надо что-то еще говорить после наших взаимных
откровений? Я лично ни с кем из едва знакомых так не разговаривала, а вы?"
"Тем более. Я человек очень замкнутый, если не угрюмый и... даже с моей
бывшей женой..." "А вот этого больше никогда не надо, Мишенька. Никого у
тебя, как и у меня, никогда с нами рядом не было. И не надо больше никогда и
ничего из прошлого анализировать. Мне лично ясно, что это просто судьба. Мы
оба были каждый в своем тупике, куда нас поодиночке загнали разные
обстоятельства. И увидели выход на этом борту. Так всегда бывает. Все браки
на свете, в конце концов, случаются вдруг. Чего тут ждать и рассуждать?
Конечно, я согласна вот так срочно, коль уж так сложились твои морские
обстоятельства, стать твоей женой, милый..."
места судовых конструкций, а вместо этого целуюсь с едва знакомым парнем на
корме грузового теплохода в рабочее время.
что же делать, если на самом деле пылают алым и малиновым светом облака на
горизонте, за которым скрывается в фиолетовых волнах огромное оранжевое
солнце?..
распоряжении не только его каюта а целый судовой медициский блок. Из
соседних амбулатории и операционной тянет тревожными запахами больницы.
Отныне эти запахи, белые халаты и разговоры о больных и болезнях станут моей
жизнью до самой эмиграции. Но пока все так ново и фантастично! Это внезапное
освобождение от всего, что было еще сегодня утром, от горечи моего поражения
в Ленинграде, всех этих страстей и разочарований.
торса под моими руками и незнакомых сильных рук на моей груди, склоненной
над запрокинутым в сладкой истоме совершенно новым, но уже родным лицом. В
такт наших импульсивных движений с нашим дыханием на пределе человеческих
возможностей я вижу то это лицо, то низкий потолок с дрожащими бликами
отраженного от волн закатного солнца. Потом я уже не вижу ничего, кроме
склоненного надо мной лица с приоткрытым ртом... И даже с Феликсом мне
никогда не было так хорошо.
памяти Севастополе, когда я "женихалась" с Феликсом. Какие-то совершенно
другие лица и незнакомая искренняя радость всех без исключения незнакомых
мужчин и женщин, которых Миша пригласил на нашу помолвку. Нерусские вина,
замечательные закуски лично от похожего на Олега Попова кока, мечущегося
между нашими столами и камбузом, искренние слезы белой зависти и радости за
меня двух судовых буфетчиц, подарок от жены капитана -- какая-то коробочка с
чем-то блестящим, а я даже и не знаю, что это такое и куда это надевать, но
понимаю, что такой дорогой вещи в нашей семье не было ни в каком поколеньи.
Нортон Андрэ
Херберт Фрэнк
Посняков Андрей
Орлов Алекс
Круз Андрей
Андреев Николай