Чтение 25–й страницы книги ~Псы-витязи~

поганили, дабы хлипкий недолговечный товар плодить, а
мастера с великим умением и разумом творили изделие свое,
особое и неповторимое -- на века. Каждый муж, слегка в юности
перебесившись, лепился к женке и детишек пестовал -- утешение
старости своей. А нынче мужик мужика сношает, а утешение в
старости -- собез, телек и богадельня.

-- Короче, да здравствует феодализм -- светлое будущее
всего человечества.-- Митя, преодолев уныние, революционно
взметнул кулак.

-- Полно тебе над нами потешаться,-- сказал Ерманик.-- Знаю, что
в бедности и болестях жили мы, но так это ж было на заре мира, в
начале всего. Нам бы нонешние технологии... Или, быть может, вам
бы устои наши...

-- Короче, спатеньки.-- заключил Путята.

-- Да будет ли лучше через сто лет? Сейчас-то вроде ничего,
хозяйственный рост намечается, премьер-министр на лапу не берет.
А может, говна в будущем станет выше крыши? -- задал Митя еще
более резонный вопрос.-- Чем "сейчас", хуже чем "завтра"?
Может, вообще исламист на исламисте сидеть будет. На Земле-то
все теснее и душнее.

-- Но, может, завтра как-то яснее станет, где свои, где чужие.
А то сейчас ничего не понять, сумерки...-- Путята отвернулся,
показывая что в ближайшие сто лет он больше трепаться не
намерен.

Светлана легко сбежала с образовавшейся насыпи в яму, где
работал Галкин, и потрепала его по щеке.

-- Ну не могу я сегодня разработать перфекцин, Митенька, вот
такая беда-кручина. Приличные секвенаторы, РНК-детекторы,
установки электрофореза, центрифуги, нуклеазные наборы,
плазмидные векторы и транскрипционные препараты стоят сумашедших
бабок. Тряси не тряси, пару миллионов баксов не вытрясешь.
Впрочем, я не хочу ждать сто лет как мальчики. Приди за мной
лет через девяносто девять, дорогой витязь Димитрий, разбуди
поцелуйчиком, вот и могилка моя будет отдельно.

-- Евпраксьюшка, то есть Светочка, может, с нами все сто
полежишь?-- еще раз попросил Путята.

-- Нет и нет. Во-первых, я тебя не простила. Во-вторых, у меня
кипучая жажда деятельности, так что я согласна только на
девяносто девять.

-- А почему ты не сказала, что мне триста восемьдесят?-- спросил
Митя.-- Сразу после того как сделала мне... это... этот анализ.

-- Подставь-ка ухо.-- она поднесла свои губы ближе и шепнула.--
Это был не анализ, а любовь... Шучу, конечно.

Светлана смехотнула, стоя обеими ногами в могиле, и добавила уже
громко.

-- Ну, осечка, ну бывает. Да и всего каких-то триста восемьдесят
-- их легко не заметить. Ты еще, действительно, маленький...
Но везучий... Народу, собравшемуся на Лобном Месте, не слишком
нравился вид повешенного пацаненка, поэтому тебя быстро сняли,
прикрыли рогожкой и отвезли на телеге в морг Донского монастыря.
Но ты не умер, потому что уже перешел порог Ходжелла благодаря
инфекции, и, само собой, провисел ты недостаточно.

-- Значит, я могу быть сыном Лжедмитрия и Марины Мнишек?--
справился Митя, хотя его это и не слишком волновало.

-- Тогда не так уж часто вешали трехлетних малышей...--
многозначительно ответила Светлана.

Митя закончил копать и стал класть доски. Тут уж не выдержал
Путята и присоединился к работе.

-- Я не хочу чтобы меня раздавило бревном как мышонка, мать его.

-- Может выложим все-таки внутри полиэтиленом?-- еще раз
предложил Митя.

-- Эх, сколько раз тебе говорить. Никакой изоляции. Все должно
быть как обычно.-- отрезал Путята.-- Мы должны лежать в грязи.
Однако и постепенность потребна, чтобы успели необходимые для
спячки органы прорасти. Для этого доски и еловые лапы.

Через полчаса все было кончено. Светлана скрылась под земляной
насыпью. Витязи тоже заняли свои лежачие места в кургане.
Напоследок Митя увидел подмигивающего Путяту и заложил погреб
последней доской. Осталось только немножко разровнять землю,
чтобы скрыть следы массового захоронения.

И вот уже пора возвращаться к спрятанному в кустах "БМВ".
И газовать через Польшу на Запад, заметая следы. Позавчера в
паспортном отделе всеволожского РУВД одна добрая женщина,
связанная с уголовным миром, сделала ему новый внутренний
паспорт. А вчера выдала ему заграничный паспорт с отметкой
"Выезд на ПМЖ".

Митя подхватил свою маскировочную корзину с грибами и двинулся по
ведомой только ему да псам-витязям мшинной тропке среди трясин.

21.

Он вернулся сюда через пять лет. Для этого понадобилось купить в
Берлине на барахолке еще один паспорт. Он истратил кучу
"зеленых", хотя видел совершенную бессмысленность этого поступка.
Но у него не было в запасе девяносто девяти лет. Без спячки
он старел столь же быстро, как и прочий люд. Без спячки
знаменитые механизмы бессмертия в его клетках не имели
достаточной энергии. Но он не хотел и не мог спать. Даже среди
мафусаилов он оказался аномалией.

Сегодня его память сильно барахлила, он бродил по болотистой
чавкающей земле и не мог отыскать ту тропку, что вела среди
трясин к кургану. Он просто забыл ее -- мозг, изрядно
состарившийся за пять лет, действительно отправил в "корзину"
ставшие неважными сведения.

Когда он умаялся вытягивать сапоги из хлюпающей грязи, то
поискал, где передохнуть и подумать о долгой дороге назад. И
нашел небольшое озерко, вернее симпатичный пруд с кувшинками
поверх топкого дна.

-- Ой, напугали вы меня,-- вдруг раздался позади игривый голос.

Митя оглянулся и увидел бабу. С виду миловидная продавщица.
И тоже с корзиной для грибов.

-- Да это вы меня напугали. Чего это вы здесь, пиявок что ли
собираете, девушка?-- отозвался он, пытаясь скрыть испуг.

-- А ты жену что ль утопил, выглядываешь, остались ли
пузыри?

Митя вздрогнул, но вскоре понял, что угрозой тут и не пахнет.

-- А я бы своего точно утопила.-- женщина разместилась рядом с
Митей.-- Поехали, называется, на природу. Так он еще Коляна
прихватил с собой и две поллитровки водки. Там, в соснячке, они
валяются, отдыхают... А я пошла дальше гулять-бродить. Тело мое
прямо из одежи выпрыгивает, так свободы хочет. Ты как, не
поможешь девушке?

И пихнула его локтем в бок. Больно, но и приятно.

-- А чего не помочь-то.-- смело отозвался Митя.

Бабенка действительно выглядела аппетитной. Буфера выпирали
вперед как пропеллеры, причем без всякого силикона, треники
обтягивали сочные лядви. А вот уже ее крепкая ладонь
прогулялась по его штанам, вызывая ответное напряжение членов и
торопя события. Кстати, последние пять лет ни одна зарубежная
женщина не делала так, не получив вначале оговоренной суммы
денег.

-- Хочешь, фокус покажу?-- Митя подставил под свою ладонь
огонек зажигалки, отчего любой другой человек незамедлительно
бы взвыл. Но его кожу защищал слой специализированных клеток,
напоминающий хитиновые покровы насекомых, так что он бы
выдержал и средневековую пытку огнем.

-- Ух, ты!-- искренне отозвалась бабенка, но и не забыла
подначить.-- Ну-ка, покажи еще что-нибудь, кудесник.

Митя готов был кудесить дальше, однако на другой стороне пруда,
в камышовых зарослях, он увидел белого журавля что ли...
Черт, неужели чудиться стало, болезнь Альцгеймера, шизофрения,
коровье бешенство? Да нет же, там в белом как саван платье,
впрочем весьма коротком и обтягивающем, если точнее в
медсестринском халате, идет Светлана.

-- Ты, вот что, дуй на автобусную остановку вон по той тропе,--
сказал заплутавший путник бабенке и, услышав напоследок "козел",
заторопился к своему "журавлю"...

Она шла к нему, слегка прикрыв глаза, давая возможность солнцу
и ветру играть цветами своих волос, мягко натягивая ткань
сосками своих грудей и разрезая покорную водную гладь хрупкостью
коленок. Такая фальшивая и такая настоящая. Старуха-молодуха.
Она выглядела намного моложе, чем пять лет назад .
Она сделала себя такой, какой хотела быть --
упругой, округлой, подтянутой.

-- Я подумала, что зачем мне ждать девяносто девять лет, когда
можно заняться этим уже сегодня.

Ее тело уже втягивало его.

-- Этим? Здесь прямо в лесу?

-- Нет, этим нельзя заниматься в лесу. Я вспомнила, что в фирме