просто ловил их и возвращал на место.
дерзнул!.. Лабиринт - символ власти, владеющий ключами Эйолудзугг владеет
этой страной!
ногами своего повелителя новые святилища и украшают их человеческими
черепами...
дышит и вкушает пищу под этим небом.
беснующегося демона. Я брал меч наизготовку. Все шло обычным чередом.
выпускал оружие. Годы правления брали свое: как воин он уже не годился мне
в соперники. - Сказки о Многоруком выдуманы старухами, которые давно
отучились рожать и скуки ради перемалывают голыми деснами всякий вздор.
происходило.
события, о чем ежедневно докладывалось императору.
Эойзембеа отправлен был с пятитысячным карательным войском на усмирение.
Вести оттуда поступали весьма утешительные. Из соображений классовой
солидарности я сочувствовал мятежникам, но в то же время не мог не
испытывать облегчения: число наемных убийц с Севера, тупых, фанатичных и
потому особенно неразборчивых в средствах, практически сошло на нет.
гаруспикантов, гадателей на свиных кишках, это предвещало гнев Эрруйема,
царя Земли Теней, а значит - и сильные колебания тверди. Правда, горлопан
и брехун Гиам
к своим кострам Черное Воинство, и нужно-де ждать нашествия из Ночной
Страны, за что был колочен палками случившегося поблизости дозора.
"Диссидент хренов, узник совести!.. - подумал я не без раздражения. - И
чего подставляться на каждом шагу со своими апокалипсисами?!" Мне не
хотелось бы по нелепой случайности, из-за чрезмерного усердия
какого-нибудь пьяного юруйага потерять этого вздорного старика... Но более
соответствующим истине следует полагать недовольство Эрруйема,
обнаружившего недостачу одной из душ при поголовной поверке. Это был
камень в мой огород. На помощь мне пришел Дзеолл-Гуадз. Эрруйему обещана
была жертва двадцати буйволов и пяти бегемотов. На поимку сакральной
скотины снаряжен был отряд во главе с Элмайенрудом. Гаруспиканты
заикнулись было, что не худо бы прикомандировать к отряду и меня как
главного виновника торжества. Но наивный замысел удаления от императора
его непробиваемой защиты был настолько прозрачен, что никто не рискнул
развивать эту тему.
диковинный зверь жираф, зачатый страусом и рожденный зеброй. Любопытные
изволят видеть его ежедневно в специальном загоне, рядом с гигантскими
ленивцами и дикими людьми-лемурами. Я в числе первых воспользовался
приглашением. До сей поры мне доводилось наблюдать жирафа только по
"ящику". Плод греха непарнокопытного и птицы был измучен дорогой и
выглядел весьма унылым. Дикие же люди, размерами с пятилетнего ребенка,
напротив, очень веселились и кидали в нового соседа, а затем и в зрителей,
засохшим дерьмом. Огромные пестрые моа бродили по своему загону, как
неприкаянные души, изредка квохча по-куриному. Ленивцы, более похожие на
интеллигентных горилл, как им и полагалось, дрыхли под деревьями.
стучали, что планы Солнцеликого им всячески высмеиваются и предаются
забвению. "Безгранично ли наше терпение?" - осторожно спросил
Дзеолл-Гуадз. "Он будет наказан", - прикрывая глаза от бешенства, произнес
Луолруйгюнр и более к этому вопросу не возвращался.
не шли. Какую пользу черпал я из разговоров с вургром, что упорно
отказывался назвать свое имя? Что могла сообщить неискушенная в любовных
играх, не ведавшая, что такое поцелуй, но стремительно набиравшая класс
милая стихотворица Оанууг? В каком невежестве уличал меня желчный
прорицатель Гиам, потирая побитые дозорными бока? Разрозненные крупицы
знания, из которых не сложить мозаики. Я никак не врастал в эту жизнь. Она
отторгала меня, как инородное тело. Точнее было бы сказать, что я встал ей
костью поперек горла. Все только вздохнули бы с облегчением, исчезни я
насовсем. Император избавился бы еще от одного критика своих нелепых,
анахроничных реформ. Юруйаги сорвались бы с цепи, чтобы драть своего брата
и господина в клочья. Рыночные торговцы расстались бы с печальной
необходимостью порскать врассыпную при виде вооруженного до зубов
ниллгана, от которого всего можно ожидать: ниллган что вургр, не человек -
нежить...
потомками из двадцать первого века общей нашей с ними эры. Ну, нашептали
они каким-то образом на ухо Луолруйгюнру суть его бредовых реформ, против
которых только ленивый не восстал бы. На какой результат они рассчитывали?
Получить в итоге социальную химеру, этакий феодальный социализм? История
уже знавала похожие взбрыки. Из школьной программы: фараон Аменхотеп
Четвертый, которому предстоит родиться через тысячу лет, вздумал
ниспровергать старый пантеон в угоду им же придуманному новому божеству,
солнцеликому Атону. Даже имя свое сменил на Эхнатона. Ни черта-то у него
не вышло. Уж не напел ли бедняге его солнечные гимны голосок из дальнего
будущего? Вот и солнцеличие фигурирует в деле, как улика... Впрочем,
супруга его, Нефертити, будет хороша. Спасибо Тутмесу, который сумеет
передать ее очарование в известняке... А что останется человечеству от
императора Луолруйгюнра Первого?
поколении Славик Сорохтин. Которого весьма незначительно волновали нюансы
социального устройства империи. Для которого козни врагов "перестройки
по-зиггански" представляли сугубо статистический интерес. И который еще в
безмятежном студенчестве самостоятельно и совершенно стихийно пришел к
мысли, что история человечества есть не сумма занимательных фактов, а
процесс созидания культуры. Ниллгану Змиулану такие подробности были до
фени.
Лунлурдзамвил пребывал в спокойствии. Если и ковалась вокруг нас с
императором какая-то интрига, то, по всему видать, делалось это с
неподвластным моему опыту искусством. А может, и нет никакой интриги? И
злодей Элмайенруд впрямь пригонит к прорве Ямэддо стадо обреченных
буйволов и бегемотов?
холода я здесь еще не знал. Теперь уже совершенно ясно, что я заблудился.
И вокруг по-прежнему ни единой живой души, что могла бы указать мне
дорогу. На любом человеческом языке и даже без такового. Просто взяла бы и
ткнула пальцем в нужном направлении. Если я смогу толково разъяснить,
какое направление мне нужно. Где же эти чертовы небоскребы? Если я что-то
понимаю в небоскребах, они обязаны нависать надо мной, как проклятие
божье, и притом полыхать тысячами своих окон. Какой-никакой, а ориентир...
Но ничто надо мной не нависает, кроме непроницаемо-черного полотнища
небес.
выбреду к жилью, тогда дело примет серьезный оборот. И, в конце-то концов,
должен же здесь наступить рассвет! Я подношу к лицу циферблат часов и
силюсь разглядеть, что там показывают стрелки. Не видно ни зги, и я
впервые начинаю сожалеть о том, что дома поскупился на приличные
электронные часы с подсветкой, а уже здесь отказался от роскошного
аппарата, который предлагал мне Ратмир взамен моего древнего механизма.
Хотел сберечь как память о родном своем двадцатом веке... Итак, я не в
состоянии даже выяснить, как долго мне болтаться в ночи.
и то же. Мерещатся неясные силуэты скособоченных домов, беспорядочно
обступивших меня со всех сторон. Откуда-то доносятся странные размеренные
звуки, будто работает свайный копер. Я стою на месте, прислушиваюсь. Ветер
доносит обрывки музыки и голосов. Не знаю, отчего, но всякое желание
увидеть себе подобного вдруг пропадает. Не нравится мне эта музыка. И
голоса какие-то недобрые. И пусть я все это себе придумал, но лучше уж
потихоньку топать назад, где, по моим предположениям, осталась линия
магнара.
холодное. Неужели и вправду дом? Придерживаясь стены, ищу вход, а под ноги
то и дело с треском и скрежетом лезет слежавшийся хлам. От полного
непонимания происходящего и, возможно, от страха я начинаю разговаривать
сам с собой. Браню дворников, что так засрали вверенную им территорию,
хотя небольшим светлым участком сознания понимаю, что никакими дворниками
здесь годами не пахло. Быть может, шестьдесят семь лет сюда не ступала