печальным голосом. - Великий Черный решился отдать тьме не только
свою душу, но и целую страну с ее обитателями. Вместе с Эред
Валлоном и Дол Амилен... - Он опустил голову, и золотые локоны его
упали на стол. - И я помогал ему, я, последний из эльфов Эред
Ганнор! Сердце мое разрывается от печали: Хозяин ушел из жизни с
этими черными планами, и ничто теперь не в силах вырвать его из
объятий Сияющей Пустоты.
до чего благородны эльфы! Интересно, он так и будет сидеть и
печалиться, или все-таки сообразит, что план Великого Черного теперь
можно и пересмотреть?
небезуспешно покрывал письменами вот уже минут десять. - Ты так и не
сказал нам, в чем заключалась твоя собственная часть плана.
глазами.
своей беспечностью и своей слепой верой в Хозяина. Я не стану
рассказывать об этом. Сейчас вы все увидите и почувствуете сами.
стол сверкающий хрустальный сосуд, напомнивший Валентину глубокую
пепельницу. Сосуд скользнул по гладкой поверхности стола и
остановился в самом его центре. С мелодичным звоном крышка сосуда
открылась, и комнату заполнил медвяный аромат, ударивший в нос
подобно нашатырному спирту.
же понял, что уже поздно.
самого себя, - и изо всех сил оттолкнулся от стола. Кресло упало
назад, Валентин перекатился через голову, сгруппировался, выбросил
вперед левую руку, сложенную в "козу", оттолкнулся и вылетел в
коридор прямо через то, что мгновение назад еще было стеной. "Веер"
он раскрыл уже в полете.
стены. Трещина прошла до самого потолка; огромная глыба, опасно
раскачивавшаяся рядом с проломом, наконец рухнула, подняв тучу
каменной крошки. Валентин прикрыл глаза рукой. Ерунда; главное,
воздух здесь чист. Он отнял ладонь: все нормально, поставленный щит
держит, ни одна пылинка не попала на его половину коридора.
захлопал глазами: отравленные слуги Великого Черного не только не
попадали на пол, сжимая руками горло, но, напротив, заметно
оживились. Через пролом полетело кресло, за ним еще одно. Ударил
слабенький - для Талиона - фаербол. Потом неровные края пролома
покрылись толстым слоем инея - кто-то бросил холодильное заклятье.
Больше похоже на стимулятор.
сердце, Валентин присвистнул. До сих пор всего трясет, сообразил он.
Останься я внутри, совсем бы разошелся. Талиона полез бы душить или
Мануэлю сапогом заехал...
пазуху и вытащил шприц с транквилизатором. Ну ее на фиг, магию,
решил он; пора на иглу садиться!
вену. Мышцы расслабились; багровый цвет окружающего мира сменился
нормальным. Ай да эльфийская водка, подумал Валентин. Не
удивительно, что их, эльфов, так мало осталось.
ухмылкой на перекошенном лице. Они ж там друг друга поубивают!
друг друга, отметил он про себя; меня тоже! Но, как всегда в
подобных ситуациях, разум оказался бессилен. Валентин сделал второй
шаг, оттолкнулся и, предусмотрительно задержав дыхание, прыгнул
обратно в зал.
белого от снега зала. Прямо перед Валентином Бранбо, злобно ощерясь,
расшнуровывал платье на лежащей без сознания Нинель. Хаям,
наполовину вмороженный в огромный кусок льда, что-то хрипел в другом
углу. Максим лежал на полу с огромной шишкой на лбу; его близость от
вздыбившегося стола наводила на мысль, что удар этот не был нанесен
рукой человека.
собой кинжал, с пеной у рта нападал на Талиона, который с эльфийской
легкостью ускользал от его ударов. Похоже, хоть Талион-то в норме,
констатировал Валентин: могучий маг, эльф тем не менее ограничивался
пассивной обороной. Ну ладно, порезвились и будет!
- еще бы, обычно он не был способен проломить двухметровую гранитную
стену одним ударом, - сложил две "перчатки" и стукнул лбами Мануэля
с Бранбо.
ногу. Валентин залюбовался на эльфа: после всего этого бедлама он
был свеж и даже не помял плащ. Талион между тем снова сунул руку за
пазуху, вытащил ее, сложенную горстью, и сдул с ладони тончайший
белый порошок, рассеявшийся в воздухе.
озираться по сторонам.
пропал.
груди. На фоне окружающего хаоса он выглядел Нероном, взирающим на
пылающий Рим. - Ты единственный из нас, кто не поддался древней
магии злобы и ненависти.
еще в коридоре рукав. Объяснять Талиону свое поведение,
продиктованное единственно стремлением смыться, Валентин не
собирался.
что-то высматривая в развалинах стола. - Наши лесные поселения
неуязвимы для врагов, пока в сердцах эльфов живет хоть капля
ненависти. Именно ее отдают они, безлунной ночью в свете синих
костров смешивая эликсир. - Талион подобрал свой хрустальный флакон.
- Брошенный в гущу врагов, такой фиал заставляет их забыть обо всем,
кроме злобы на себе подобных. Нам не приходится пятнать себя
кровью... - Талион заглянул в фиал и покачал головой. Хрустальный
флакон был пуст. - Признаться, я не ожидал, что мы окажемся
настолько сильны.
разбитый вдребезги стол.
сильнее в сопротивлении эликсиру, чем обычные люди или гоблины. В
печали я выпустил в этот зал такое количество ненависти, которого
хватает на целую армию... Тьма пустила глубокие корни в нашем замке,
- вздохнул Талион. - Я сам поддался ненависти!
посреди кусков льда.
причинило зла человеку, - пояснил Талион. - Только тогда я нашел в
себе силы отстраниться от чувств; но пока Мануэль нападал, я не мог
применить умиротворитель. Благодарю тебя за помощь, Фалер. Без тебя,
возможно, многие бы пострадали гораздо сильнее.
Валентин.
эликсир связан с твоей частью плана? Или...
Сунуть эликсир Сатаны под нос Избранным, чтобы они как следует
отдубасили друг друга.
Талион. - Вы бы просто не поверили, что такое возможно. Теперь вы в
состоянии понять, почему я вслед за Нинель говорю: Избранные будут
биться, и битва их станет самой ужасной за всю историю Побережья.
пробил озноб. Проклятье, да они же будут драться из последних сил!
Может быть, куда дольше двадцати секунд!
применять эликсир?