заметную редкую волну. Она прошла... потом была пауза, во
время которой я успел глянуть на синеющие крылья носа и белые
губы... Хотел уже сказать: конец... по счастью, удержался...
Опять прошла ниточкой волна.
ничего не сделаешь"
отойдет... Не спасете.
сейчас же бросилась к столику и сломала ампулу.
ловко и быстро взялся за шприц, и желтое масло ушло под кожу
плеча.
я буду делать с тобой?"
фельдшер. Он покосился на простыню, но, видимо, раздумал: жаль
было кровавить простыню. Однако через несколько секунд ее
пришлось прикрыть. Она лежала, как труп, но она не умерла. В
голове моей вдруг стало светло, как под стеклянным потолком
нашего далекого анатомического театра.
придется..."
советов, без помощи я соображал - уверенность, что сообразил,
была железной, - что сейчас мне придется в первый раз в жизни
на угасшем человеке делать ампутацию. И человек этот умрет под
ножом. Ах, под ножом умрет. Ведь у нее же нет крови! За десять
верст вытекло все через раздробленные ноги, и неизвестно даже,
чувствует ли она что-нибудь сейчас, слышит ли. Она молчит. Ах,
почему она не умирает? Что скажет мне безумный отец?
искра сочувствия в глазах, и он заметался у инструментов. Под
руками у него взревел примус.
угасший глаз, продымая холодное веко. Ничего не постиг. Как
может жить полутруп? Капли пота неудержимо бежали у меня по лбу
из-под белого колпака, и марлей Пелагея Ивановна вытирала
соленый пот. В остатках крови в жилах у девушки теперь плавал и
кофеин. Нужно было его впрыскать или нет? На бедрах Анна
Николаевна, чуть-чуть касаясь, гладила бугры, набухшие от
физиологического раствора. А девушка жила.
я видел ампутацию) кому-то... Я умолял теперь судьбу, чтобы уж
в ближайшие полчаса она не померла... "Пусть умрет в палате,
когда я окончу операцию..."
необычайностью обстановки. Я кругообразно и ловко, как опытный
мясник, острейшим ножом полоснул бедро, и кожа разошлась, не
дав ни одной росинки крови. "Сосуды начнут кровить, что я буду
делать?" - думал я и, как волк, косился на груду торзионных
пинцетов. Я срезал громадный кус женского мяса и один из
сосудов - он был в виде баловатой трубочки, - но ни капли крови
не выступило из него. Я зажал его торзионным пинцетом и
двинулся дальше. Я натыкал эти торзионные пинцеты всюду, где
предполагал сосуды "Артериа... артериа... как, черт, ее?..." В
операционной стало похоже на клинику. Торзионные пинцеты висели
гроздьями. Их марлей оттянули кверху вместе с мясом, и я стал
мелкозубой ослепительной пилой пилить круглую кость "почему не
умирает?... Это удивительно... ох, как живуч человек!"
было девичьей ногой. Лохмы мяса, кости! Все это отбросили в
сторону, и на столе оказалась девушка, как будто укороченная на
треть, с оттянутой в сторону культей. "Еще, еще немножко... не
умирай, - вдохновенно думал я, - потерпи до палаты, дай мне
выскочить благополучно из этого ужасного случая моей жизни".
редкими швами зашивать кожу... но остановился, осененный,
сообразил... оставил сток... вложил марлевый тампон... Пот
застилал мне глаза, и мне казалось, будто я в бане...
Спросил:
фельдшер и Анна Николаевна.
сказал мне фельдшер. Потом запнулся и деликатно посоветовал: -
Вторую ногу, может, и не трогать, доктор. Марлей, знаете ли,
замотаем... а то не дотянет до палаты... А? Все лучше, если не
в операционной скончается.
силой.
Полутруп лежал неподвижно. Правая нога была забинтована гипсом,
и зияло на голени вдохновенно оставленное мною окно на месте
перелома.
Русанов Владислав
Земляной Андрей
Каменистый Артем
Мороз Александра
Маккэфри Энн
Роллинс Джеймс