концерт?" Никакого ответа. Так и выло до самого рассвета.
рядом Масе, и он успокаивающе погладил ее по голому плечу, после чего свою
ладошку с плеча так и не убрал. Дашка-Дуня, впрочем, не возражала.
маневрами.
Коломбина с Масой кинулись следом.
она на Гэндзи, уже на лестнице. -- Он только-только начал говорить про
интересное!
Больше мы от него ничего существенного не узнали бы. Это два. Еще минута, и
мог бы разразиться скандал, потому что кое-кто вел себя чересчур нахально.
Это три.
потому что Маса отлично его понял и затарабанил что-то в ответ. Судя по
интонации, оправдывался.
поминала о каком-то голосе! Помните, когда она общалась с духом Аваддона!
блюститель пристойности. -- А вы поняли, что именно выпевал этот голос? К
чему призывал он Аваддона? Да так, что сомнений tie осталось -- это и есть
Знак.
листок бумаги с косыми строчками. Господи Боже!
голос, беспрерывно повторяющий: "Умри, умри, умри", и так час за часом. А
перед тем, на сеансе, Аваддон напрямую был назван избранником. Чего уж еще?
Пиши прощальное стихотворение да лезь в п-петлю.
навсегда. Мгновение, когда Чудесное вошло в ее жизнь со всей очевидностью
проверенного научного факта. Одно дело -- грезить о Вечном Суженом, так и не
будучи до конца уверенной, что он на самом деле сущестует. И совсем другое
-- знать, знать наверняка.
Коломбина. -- И Просперо -- Ее служитель! Все чистая правда! Это не плод
фантазии, не галлюцинация! Ведь даже соседи слышали!
схватила Гэндзи за руку, зная, что потом будет сердиться на себя за слабость
и глупую впечатлительность. Ну конечно, Смерть -- мыслящее и чувствующее
существо, как же иначе!
чуть откинув назад голову и до половины опустив ресницы.
ее слова. -- "Умри, умри" -- это впечатляет. Но есть одно обстоятельство,
еще более удивительное.
четвертом часу стал настойчиво колотить в стену, ответа уже не было. Да и
результаты вскрытия указывают, что смерть произошла около т-трех. Если Зверь
был послан Смертью призвать любовника, то зачем надрываться до самого
рассвета? Ведь призванный уже прибыл?
Коломбина.
радоваться. И потом: человек уже давно умер, а Зверь все нудит: "Умри,
умри". Какой-то т-туповатый у Смерти посланец, не находите?
Коломбина. И, главное: зачем все-таки, сударь, вы взяли меня с собой?
понемногу съеживались, улицы из каменных превратились в деревянные, и в
конце концов начался совсем деревенский пейзаж. Впрочем, Коломбина мало
смотрела по сторонам, все еще находясь под впечатлением от явленного ей
откровения. Ее спутники тоже молчали.
застроенной одноэтажными домиками. С одной стороны, в проходе между двумя
дощатыми заборами, виднелся обрывистый берег речки или неширокого оврага.
вон д-дом, который нам нужен. Здесь жила Офелия, то есть, собственно,
Александра Синичкина.
это еще хуже, чем Мария Миронова. Немудрено, что девочке захотелось
назваться Офелией.
чистеньком доме в четыре окна, с белыми ставнями, вышитыми занавесками и
цветами на подоконниках; за домом зеленел пышный яблоневый сад, было видно,
как ветки сгибаются под тяжестью золотисто-красных плодов.
калитке. -- Вдова губернского секретаря. Жили с дочерью вдвоем.
дочери, только с воспаленными красными веками. Это от слез, догадалась
Коломбина, и у нее защипало в носу. Поди-ка объясни бедной женщине, что
произошедшее -- никакое не горе, а наоборот высшее счастье. Ни за что не
поверит.
П-простите, что беспокоим вас. Мы знали Александру Ивановну...
принцем. Но представляться не понадобилось.
спасибо, что приехали проведать, а то сижу тут одна-одинешенька, словом
перемолвиться не с кем. У меня и самовар готов. Родственников у нас нету, а
соседи не заходят, нос воротят. Как же -- самоубийца, позор на всю улицу.
вышитые чехольчики, на стене висел портрет какого-то архиерея, а в углу
тикали старинные часы. Видно, и вправду истосковалась по людям, потому что
сразу начала говорить, говорить и уже почти не останавливалась. Разлила по
чашкам чаю, но сама не пила -- лишь водила пальцем по краю полной чашки.
доченька нужна была. Кому на свечном воске погадать, кому головную боль
снять, кому порчу отвести. Сашенька все могла. Даже сказать, жив ли суженый
в дальней стороне или нет. И все от чистого сердца, никаких подношений не
брала, говорила -- нельзя.
самого рождения?
была, все хворала. Мне Господь деток надолго не давал. Подарит на годик, на
два, много на четыре, а после приберет. Шестерых я так похоронила, а
Сашенька самая младшенькая была. Я все нарадоваться не могла, что она на
свете прижилась. Болеет, а живет -- и пять годков, и шесть, и семь. Мне
каждый лишний день как праздник был, все Бога славила. А в Троицын день, как
Сашеньке на восьмой годок идти, случилось истинное Божье чудо...
интересом -- даже из блюдца хлюпать перестал и надкушенный пряник отложил.
дождя прятались. Кто видел, сказывали: треск, дым синий, мальчики те бедные
замертво повалились, а моя Сашенька застыла без движения, пальцы
растопырила, и с кончиков искры сыплются. Три дня без чувств пролежала, а
потом вдруг очнулась. Я у кровати сидела, за все время ни маковой росинки в
рот не брала, только Заступнице молилась. Открывает Сашенька глазки, и такие
они ясные, прозрачные, как у Божьего ангела. И ничего -- встала да пошла.
Мало того, что жива, так еще с того дня хворать перестала, совсем. Но и
этого дара Господу мало показалось, решил Он в милости Своей Сашеньку от
всех особенной сделать. Я сначала пугалась, а после привыкла. Уж знаю: если
у дочки глаза прозрачные делаются, значит, не в себе она -- видит и слышит
то, чего обыкновенным людям не положено. В такие минуты она много чего
могла. Раз, в позапрошлый год, у нас тут мальчонка-трехлеток пропал, никак
отыскать не могли. А Сашенька посидела-посидела, губами пошевелила и
говорит: "В старом колодце ищите". И нашли, живого, только со сломанной
ручкой. Вот она какая была. И разговоры все о чудесном, да загадочном. У ней
в комнате книжек целый шкаф. Там и сказки, и гадания, и романы про разных