Чтение 25–й страницы книги ~Бес в ребро~

В пачке лежали две сигареты. Под коричневато-желтым
пробковым фильтром синенькими стройными буквами на белых
палочках сигарет значилось: "Marlboro".

- Спасибо, я не курю...

- А я несколько штучек в день позволяю... Ай-яй-яй,
какой замечательный мужичок мне повстречался! Воистину
человек без ненужных амбиций- в пачке "Явы" у него лежит
"Мальборо"! Две штучки. В ящике стола у него наверняка
есть надкусанный бутерброд с севрюгой, а в сейфе заперта
початая бутылка коньяка "Двин".

Поручиков чиркнул спичкой, и в комнате поплыл синеватый
дым, приятный аромат хорошего табака, перебивший вонь
сургуча и клея.

- Так вот, роль у нас одинаковая и задачи, мне думается,
одинаковые...

- А мне думается, что роли у нас совсем разные, -
перебила я его сладкогласие. - Вы, как там ни крути,
участник драки!

- Ошибаетесь, Ирина Сергеевна! Не участник я -
свидетель! Сви-де-тель! - сказал он раздельно, сделав
звучный курсив. - Я ни в каких драках не участник! Не был
и не буду! Уличные бои - развлечения не из моей жизни!

- А что же вы там делали?

- Оказался случайным свидетелем, как на моих довольно
дальних знакомых напал совершенно неизвестный мне прохожий,
- загорелось его младенчески дряблое лицо скопца,
раскраснелась старчески нежная кожа. - Сначала принял все
меры для недопущения уличного эксцесса, а затем проследил,
чтобы все было оформлено в соответствии с законом...

- Понятно, - кивнула я. - Это вы, наверное, в
соответствии с законом согнали с места происшествия Риту?

- Риту? Какую Риту? - бесконечно удивился Поручиков. -
Первый раз слышу. Впрочем, может быть, там и была какая-то
женщина, но я вам сказал уже, что это довольно далекие мои
знакомые. Я и двумя словами с ними не перекинулся, когда
началась драка... Что скажете?

- Что скажу? Что вы очень умный и осторожный человек,
Григорий Николаевич.

- Что есть, то есть, - готовно согласился Поручиков.

- В рассказанной вами версии все правда и все
одновременно ложь...

- Почему ложь? - возмутился ненастояще Поручиков, он
ведь не играл со мной всерьез, он репетировал, он обкатывал
на мне свои показания.

- Были вы на месте драки? Были. Но в драке не
участвовали. Напал неизвестный прохожий на Шкурдюка?
Напал. Но почему напал, вы не видели. Знакомы вы с Чагиным
и Шкурдюком? Знакомы, но не близкие друзья и не
собутыльники. Была Рита? Не было. А может быть, была, но
вы не знаете ее...

- Что же вам не нравится в моем рассказе? Я подчеркиваю
- рассказе, а не версии, поскольку вы покамест не
следователь...

- Да, я не следователь. Но я заметила, что в отличие от
ваших друзей вы не верите в безоговорочную победу над
Ларионовым. И оставляете себе на всякий случай лазеечки -
вроде незапертой двери на черном ходе...

- Правильно, Ирина Сергеевна! У вас абсолютно мужской
склад ума, и все вы рассудили правильно! Одно удовольствие
потолковать с неглупой, интересной женщиной! И поняли вы
меня правильно - будь моя воля, я бы сам Шкурдкжу сломал
рога. Но, как говорят французы: ноблесс оближ, положение
обязывает...

- Врать? Защищать хулиганов?

- Нет! Уклониться от падающего с крыши кирпича!
Поверьте мне, я прожил голодную юность, исполненную трудов и
унижений молодость и мучительно проживаю свою зрелость не
для того, чтобы Шкурдюк плевался в прохожих, а Чагин молотил
их по голове бутылками. Но я оказался в тот злосчастный час
вместе с ними и могу потерять в одночасье все!

- Я вижу, что вы не больно высоко цените своих друзей, -
усмехнулась я.

- А их и не за что высоко ценить, - деловито ответил
Поручиков. - Но как бы катастрофически ни развернулись для
них события, они очень мало пострадают. По сравнению со
мной, конечно. Шкурдюк-паупер, аттракционный люмпен. Ему
нечего терять, кроме цепей от карусели. Чагина отобьет,
отмажет тесть. А я? Меня выкинут на обочину жизни, как
кожуру от съеденного банана. Нет, нет, нет, Сократ мне
друг, а своя задница, извините, пожалуйста, дороже...

- Значит, если вы не хотите пострадать из-за хулиганства
ваших друзей, есть один выход - отправить Ларионова в
тюрьму?

- Ирина Сергеевна, да что вы меня этаким кровожадным
злодеем изображаете? Я с первого момента, как только
прибыла милиция, изо всех сил старался покончить дело миром!
Я вашего Ларионова просто умолял уйти по-хорошему!
Разойтись всем в разные стороны! Я предлагал ему все:
чтобы Шкурдюк извинился, Чагин на другой день вставит своим
иждивением витрину, достанем и возместим магазину
телевизоры! А он ни в какую! Вот и имеет теперь хороший.
компот! Две тысячи лет христианство слезно умоляет,
сердечным упросом просит: ударили тебя по правой щеке,
подставь левую, и будет мир во человецех! Тем более что
Шкурдюк готов был извиниться... ч

- Вы же понимаете цену извинениям Шкурдюка, - заметила я.

- Понимаю! Он сам предложил Ларионову потом, чтобы тот в
порядке сатисфакции плюнул ему в лицо трижды... Мол, от
него не убудет...

- Да, от Шкурдюка не убудет, по-видимому... Но Ларионов
хотел справедливости...

- Ой, Ирина Сергеевна, не говорите только мне высоких
жалостных слов! Справедливость похожа на дрожжи, штука
полезная, но в чистом виде несъедобная! Нельзя любить
дрожжи! Сейчас поведение Ларионова - это не борьба за
справедливость, а сутяжный бред, синдром правдоискательства.
И времени почти не осталось! Завтра еще можно затормозить
эту телегу с дерьмом, спустить как-то на тормозах с
минимальными потерями...

- А послезавтра?

- А послезавтра, поет моя любимая певица, время, как
часы, не остановишь. Вашего друга начнут кормить консервами
для несговорчивых - печень Прометея в собственном соку...

- А ваши друзья будут по-прежнему плеваться, в людей и
колотить их бутылками по голове?

Он тяжело вздохнул:

- Какие друзья? Какая дружба? Жизнь - мероприятие
коллективное, и мы все с кем- то живем. А дружбы бывают
только у подростков. Взрослые люди не могут и не должны
дружить - нет времени и сил. Нет никакой дружбы! Я даже в
энциклопедии посмотрел, что там ученые говорят об этом.
Нет, отвечают, никакой дружбы. Остров Дружбы где-то есть в
Полинезии, и Жан Друг, опознавший и выдавший короля
Людовика, когда-то был. А дружбы просто так нет. Есть
более или менее сбалансированная система обмена
материальными вещами и моральными услугами... Этому надо
дать совет, а этому - помочь экономически! Вот и все...

- Может быть, - согласилась я. - Я подумала, что лжец
обречен на мучительное существование - надо все время
помнить и не путать правду и выдумку...

- Это мне не трудно, - махнул рукой Поручиков. - У меня
очень хорошая память...

С грустью, а не злостью смотрела я на него. Мне его уже
стало немного жалко. В его завистливой, алчной душе долго
бушевали яростные страсти, пока она не обросла бурой
наждачной накипью, как дно старого чайника.

- Печально, Григорий Николаевич, что из-за необходимости
врать в пользу своих недрузей вам придется прервать хоть и
трудный, но победный путь из полной мизерабельности в
абсолютные эмпиреи...

Он покачал отрицательно головой:

- Нет, это вам не удастся... Хотя нам повозиться с вами
придется... И поскольку мы затеялись грозиться, хочу вам
сказать: отойдите вы, бога ради, в сторону! Пока у нас
что-то случится, у вас все дела враскосяк полетят...

Даже в прихожей ломило уши от телевизионного ора - на
скачущем музыкальном фоне степенный мужской голос невыносимо
громко объяснял что-то про прелести автомобилизма.

- Потише! Сделайте свой треклятый телек потише! -