Чтение 25–й страницы книги ~Слепой против маньяка~

кабинету.

Он размышлял. Его лоб был нахмурен, глаза сузились до едва заметных
щелочек.

Наконец, генерал решился побеспокоить тех, кто был выше его. Он
подошел к телефону, на котором красовался двуглавый орел, снял трубку.
Почти минуту телефон не отвечал. Затем трубку сняли.

- Говорит генерал Кречетов, - отрывисто, по-военному доложил Виталий
Константинович.

- Слушаю тебя, - спокойно сказал министр.

- Хочу доложить.

- Я уже слышал.

- Я хочу доложить более подробно. - А что мне с твоего доклада? Меня
интересует дело, а вы ни хрена не делаете. Помощь нужна?

- Да. Надо будет списать фургон и два трупа.

- Это не проблема. И не постольку списываем, - сказал министр и
вздохнул.

Генерал уже научился по интонации улавливать настроение министра и
догадался, что оно не предвещает ничего хорошего и что, может быть,
напрасно он побеспокоил высокое начальство.

- На меня давят, - сказал министр, - и если в ближайшее время ты
ничего не сможешь сделать, я начну давить на тебя. Ты меня понял?

- Так точно, - отчеканил генерал Кречетов.

- И еще... Можешь делать все что угодно, можешь совершать любые
акции.

Пока я сижу, смогу тебя прикрыть. Но если документы лягут на стол
Президенту, тогда мы все будем уничтожены. Ведь за каждым из нас тянется
такая цепь...

- Понял, - сказал генерал Кречетов.

- Ты не перебивай меня, а дослушай. Как твое здоровье? Сердце не
беспокоит?

- Беспокоит, - признался генерал Кречетов и понял, что министр
догадался о вранье.

- А голова не болит? - вкрадчивым голосом осведомился министр.

- Не болит.

- А у меня из-за тебя болит. И болит так сильно, что ты можешь своей
головы не сносить. И никогда не узнаешь, как она болит.

Министр положил трубку. Генерал Кречетов тяжело вздохнул.

- Сволочь! Последний подонок! Мерзавец, каких я не видел. Хуже,
наверное, не бывает. Человеческая жизнь для него - копейка, хотя, в
общем-то, она и для меня копейка...

Генерал подвинул к себе папку, принесенную полковником, и принялся
просматривать отчет. Документ был составлен грамотно, по всем правилам,
и никто к этому отчету придраться не смог бы. Конечно же, генерал знал,
что все или большая часть из написанного - липа, но сделана она
квалифицированно.

"Хорошо бы было, - подумал генерал, - иметь настоящие документы. Но
настоящие документы могут быть только за его подписью, а оставлять свои
автографы на подобных решениях и отчетах - последнее дело".

Генерал Кречетов не любил подписывать подобные документы, поэтому он
потер ладонь о ладонь. Руки были сухими, и кожа шуршала, как пергамент.
Затем он нажал кнопку селектора.

- Чай с лимоном. Пожалуйста, покрепче и погорячее.

Через три минуты на столе генерала появился поднос, на котором стояли
стакан в подстаканнике, сахарница и блюдце с тонко нарезанными ломтиками
лимона, а также маленький чайник с заваркой. Генерал бросил дольку
лимона и стал помешивать. Ложечка звенела о стекло, и это механическое
действие успокоило генерала. Он вновь обрел решимость и способность
трезво мыслить.

***

Глеб Сиверов, он же Федор Молчанов, он же Слепой, сидел в кресле.
Руки лежали на коленях. Он знал, что этот день наступит. Дверь
раскрылась, и вошел уже хорошо знакомый полковник Студинский.

- Добрый день, - вкрадчивым голосом сказал полковник, осматриваясь. -
А здесь неплохо.

Глеб Сиверов молчал.

- Правда, воздуха, может быть, маловато, да и места - не разгонишься.
А так ничего.

- Да, - отрывисто бросил Глеб и посмотрел в лицо полковнику.

Тот не выдержал твердого взгляда своего подопечного и опустил голову.

- Меня не интересует, кто вы, чем занимались.

- Раньше вы говорили совсем другое, - усмехнулся Глеб.

- Это было раньше. А теперь я знаю то, что должен знать, и с меня
достаточно. Вы должны будете выполнить наше задание. Задание очень
важное.

- Все задания важные. А вообще-то, полковник, я никому ничего не
должен, и уже давно. И, как ни странно, все должны мне.

- Сколько же я вам должен? - улыбнулся полковник.

- Давайте об этом не будем, - засмеялся Глеб, откидывая со лба волосы
и массируя отяжелевшие веки.

- Сколько вам нужно времени, чтобы прийти в форму?

- Я всегда в форме, - отрезал Глеб.

- Это хорошо. Потому что дело очень серьезное.

- Прежде чем мы будем говорить о деле, полковник, я хочу поставить
несколько условий.

- Я вас слушаю, - полковник сел в кресло напротив, Глеба, - хотя в
общем-то условия буду ставить я, - добавил он, барабаня костяшками
пальцев по подлокотникам.

- Что ж, я выслушаю ваши условия. Но мне все равно, я ничего не
теряю, жизнь мне не дорога.

- А вот это вы врете, - вновь заулыбался полковник.

- Как вы, наверное, успели удостовериться, близких людей,
родственников я не имею. У меня даже нет отца с матерью. У меня нет
квартиры, у меня вообще ничего нет, кроме вот этой одежды. Но и одежду я
могу вам отдать.

- У вас есть жизнь, - сказал полковник и на этот раз взглянул прямо в
глаза Глебу Сиверову. - Но у вас нет свободы.

- Свобода - вещь относительная, - Глеб махнул рукой. - Диоген жил в
бочке и чувствовал себя абсолютно свободным.

- К счастью, вы не Диоген, а я не Аристотель или Платон.

- Хорошо, что вы не назвались Александром Македонским, - улыбка
тронула губы Глеба. - Знаете, полковник, я за эти дни неплохо отдохнул,
набрался сил.

- Они вам понадобятся, поверьте. Полковник решил бросить главный
козырь, который он, как опытный игрок, всегда придерживал.

- Я скажу вам сейчас кое-что, что вас заинтересует.

- Что ж, попробуйте, - Глеб хрустнул суставами пальцев и лениво
потянулся в кресле, выпрямляя ноги.

- Я думаю, что вам известна одна женщина, имя которой Ирина, а
фамилия Быстрицкая.

Глеб сохранил непроницаемость. Ни один мускул не дрогнул на его лице,
глаза остались полуприкрытыми.

- Я думаю, что вы знакомы и с ее дочерью и, наверное, любите их.

- Возможно, - пожал плечами Глеб, и его веки дрогнули.

Он в упор взглянул на полковника, и его пальцы сжались. Он
подобрался, словно коршун, готовый к броску на жертву. Это получилось у
него непроизвольно.

Полковник заметил это движение и внутренне возликовал.

"Значит, зацепил? Значит, не такой ты холодный и железный, значит, и
тебе не чужды человеческие чувства!"

- Так вот, Ирина Быстрицкая и ее дочь находятся у нас.

- Вы взяли их заложниками, полковник? Можете делать с ними все, что
захотите?

- Мы с ними ничего не хотим делать. Мы их будем держать у себя как
гарантию, что вы не станете делать глупости и выполните то, что мы вам
поручим.

- Хорошо, я вас слушаю, - сказал Глеб, поудобнее устраиваясь в
кресле, закидывая ногу на ногу и обхватывая колени руками.

- Как вам известно, я полковник ФСБ.

- Звание для меня ничего не значит, - заметил Глеб.

- Чем занимается наша организация, вам понятно.

- Конечно, понятно, - кивнул Глеб.

- Сейчас сложное время, я бы даже сказал, архисложное. И разобраться
в том, что происходит, отнюдь не просто. Так вот, - полковник посмотрел
по сторонам, словно кто-нибудь мог его подслушать.

- Да не ходите вы, полковник, вокруг да около, говорите напрямую. Мне
надоели эти пустые разговоры.

- Мы можем предоставить вам загранпаспорт, визы, деньги, и вы сможете
спокойно покинуть Россию, уехать в любое государство - в то, которое
выберете.

Деньги будут переведены на тот счет, который вы назовете, или, если
пожелаете, можете получить их наличными.

- Наверное, дело серьезное, - сказал Глеб, - если вы предлагаете мне
царские условия.

- Думаю, вы и раньше работали на таких же условиях.

- Давайте не будем говорить в прошедшем времени, - оборвал полковника
Глеб Сиверов. - Давайте попытаемся пофантазировать, заглянем в будущее.
Так, чего же вы хотите и за какую работу вы собираетесь так щедро со
мной рассчитаться?