завершена. Кошка съела мышь? - Тут он бил в точку. Если судить не по
приключениям, а по итогу, то порученная мне работа завалена вчистую. Он
знает меня в лицо, говорит со мной - вот лучшее тому доказательство. Все
прочее - детали операции, других ее участников он вычислил еще раньше.
Единственной оставшейся загадкой был я сам. И он ее разрешил. Неизвестных
ему событий и тайн не осталось. Вот только дискетка...
дундука. Терять мне, похоже, нечего. Проиграть больше, чем я проиграл,
невозможно. Какой кодекс я нарушу, решившись на диалог со своим врагом?
Чести? У Конторы нет чести и нет кодекса, кроме обязательного к исполнению
приказа вышестоящего начальства. Начальство же отсюда за тридевять земель.
Вряд ли мне придется писать объяснительные по поводу несанкционированного
раскрытия своего инкогнито. Выпустить меня отсюда живым они уже не смогут.
Это ясно. С этим надо смириться. Это нужно принять как должное. Я не знаю
случая, когда в подобных обстоятельствах раскрытого противника оставляли бы
в живых. Стоит ли в таком случае напрягаться, изображать ничего не
понимающего, ничего не признающего слепоглухонемого олигофрена? Унижать
свое человеческое и профессиональное достоинство?
легенд, без чужих фамилий и биографий, без несвойственной мне мимики и
привычек, без каждоминутного контроля за собственными языком и движениями.
Естественным, таким, каков есть. Великий соблазн для человека, вечно
зажатого в тесных рамках какой-либо заданной обстоятельствами роли.
равно. Он уже не принадлежит Конторе, а только господу богу. Это последние
мои дни или часы. Могу я их прожить, согласуясь не с уставом, а со своими
желаниями, тем более что своей откровенностью я уже никого не подведу? Я
уже и так всех, кого возможно, подвел предыдущими действиями. Куда уж
дальше?
догадываясь об ответе.
еще не нашли то, что нас интересует. Нам тебя еще перетряхивать до самых
кишок. Так что потерпи, если можешь.
эта болтовня. Пока шеф трепался, на самом деле зорко наблюдая за пленником
(чужим глазам это дело не доверил, только своим), подчиненные в спешном
порядке оборудовали "разделочную". Все, что я мог предпринять, я мог
предпринять только немедленно. Потом будет поздно.
ноге и, согнув, привязали через спину к шее. Руки, сведя за спиной локти,
приторочили к телу. Сопротивление было исключено. Ни пнуть, ни толкнуть
противника было невозможно. Мумия. Муха, закрученная в кокон паучьей
паутины! Единственное, на что я был способен в этом положении, это жалобно
жужжать, ожидая, когда паук вонзит свое жало в мое сердце.
припрятал ее в своей каюте.
действиях, сказал Резидент. Я пожал плечами. Мол, что будет, то будет -
готов отвечать за свою безалаберность, приведшую к утрате ценного
имущества.
ощупают, заглянут во все естественного происхождения тайники, потом потащат
на рентгеновский аппарат. Хотя нет, не потащат. Откуда ему здесь, на судне,
взяться? А потащат меня, сердечного, прямиком в анатомичку, положат на
обитый оцинкованным железом стол и начнут резать на тонюсенькие кусочки,
каждый такой кусочек протирая, словно тесто, между пальцев. Вдруг я вшил
посылку под кожу? Такие приемы известны. Но я этого уже не увижу и, честно
говоря, от того не расстроюсь. Поганое зрелище, особенно когда это касается
не чужого, а собственного горячо любимого и дорогого организма.
утруждать? У меня одних кишок, которые тоже придется
перебирать-перещупывать, чуть не восемь метров! Замаешься! И, главное, все
равно ничего не найдут. Может, облегчить жизнь им и себе? Или только себе?
Тогда...
требовали от своих пленников соблюдения санитарно-гигиенических норм:
чистить зубы перед сном, мыть уши и руки, подстригать ногти и тому
подобное. В пионерском лагере, с его жестокими правилами, я был бы обречен,
а здесь, где порядки более либеральные, возможно, потеряно не все. Я
попробовал подушечками пальцев ногти. За это время они порядком подросли и
превратились в не самый слабый инструмент. Не ножницы, конечно, но выбирать
не приходится.
назад положении. Это была сплетенная из отдельных волокон сизалька.
Отлично! Выщипывая отдельные нити, я стал не столько подрезать, сколько
истирать их встречным движением ногтей. Все равно что пилить чугунную гирю
маникюрной пилкой. Скоро я почувствовал, как мои ногти от чрезмерных
нагрузок отслаиваются от пальцев. Лишь бы кровь не пошла. Ее капли можно
легко заметить на полу. А боль - это дело привычное, ее я перетерплю.
движениями пилили веревку, я вынужденно поддерживал "легкую" беседу с
Резидентом. Молчать мне было нельзя. Молчание - признак заговора или по
меньшей мере напряженности. Разговаривай о чем угодно: о подробностях
проваленной операции, о несбывшихся планах, о погоде, о женщинах, о
достоинствах "Спартака" или "Торпедо"... Только не закрывай рот. Говори!
болтающим сторонам.
Говорящий человек неизбежно увязает в водопаде собственных слов, утрачивает
бдительность и может, сам не желая того, натолкнуть собеседника на опасную
догадку. Кроме того, говорящий человек труднее расстается с жизнью. Молчун
встает под дула взведенных винтовок легче. Совершенно понятная цепочка.
Говорю - значит, мыслю, мыслю - значит, существую, существую - значит,
надеюсь. Говорю - значит, надеюсь? Наверное, так. Когда жертва перестает
общаться с палачом, это означает, что выбор состоялся, что больше ни на что
надеяться нельзя. Такого человека можно только убить. Как информатор он
бесполезен.
рвали волокна лишавшего меня свободы каната. Я сделал уже треть работы и
знал, что осилю и оставшуюся. Чего бы мне это ни стоило! У меня был очень
серьезный стимул.
предстоящих мне мук. Что жизнь? Бывают ситуации, когда она становится самым
страшным, непереносимым наказанием, когда счастье ассоциируется не с ее
продолжением, а с ее немедленным завершением. Я это доподлинно знаю. Я
сидел на пыточных креслах. Случалось. Приглашали! И даже я, подготовленный
морально, знающий, как сопротивляться боли, молил судьбу о вечном забытьи
как о великой радости. Очень мне хотелось облобызаться со старушкой с
косой. Желанна она была мне в эти моменты больше, чем прыщавому юнкеру
великосветская шлюшка. Повторять такие опыты мне не хочется. Боже упаси!
Между просто смертью и смертью от мук я избираю первое. За то и борюсь!
выползающими последствиями? Резидент снова согласно кивнул.
не заставит тебя распустить язык, но мои молодцы в это никогда не поверят.
торговаться я.
горах золотую же дачу-избушку с золотой женой в придачу. Но я был
Контролер, и он ответил честно:
приличная одежда и легкий укол в вену. Барство на границе с вечной
чернотой.
Другие варианты меня не устраивали. Мне было довольно блаженной смерти.
смотрел на меня. Он раздумывал. Он не спешил верить. Почему я так быстро
согласился? Чего добиваюсь? Он перебирал версии, выискивая скрытую
опасность.
было выхода: сомневайся не сомневайся, он вынужден был принять мои условия.
Без передачи. Показываю сам.