Чтение 25–й страницы книги ~Явка с повинной~

доброту чуют. Уговорили тебя здесь, запугали, скажи. Я ничего не боюсь, до
Центрального Комитета дойду.

Лева хотел остановить старого конюха, но следователь пригрозил ему
пальцем и довольно кивнул.

- Ты не бойся, парень. Тут же ясное дело, - продолжал Рогозин, - им
убийцу найти необходимо, ты подвернулся, тебя и запрягли. Мне, старому,
правду скажи. Ну?

- Не надо, Михалыч, - ответил Кунин. - Никто меня не запрягал. Сам я,
все сам Убить меня мало. Все водка.

Рогозин вновь снял очки, зачем-то протер их, вздохнул. Следователь
взял со стола протокол допроса, протянул Рогозину.

- Можете прочитать.

Старый конюх читал медленно, останавливаясь, смотрел на Кунина, качал
головой. Прочитав лист, Рогозин протянул его Нине.

Лева со следователем отошли к окну. На вопросительный взгляд Гурова
следователь ответил:

- Он врать не умеет. Совершенно. Говорит только правду. Горе какое,
горе. Парень-то хороший, добрый.

- Хорошие и добрые людей не убивают, - сердито ответил Лева. - Нашли
кого жалеть.

- Тебе не жалко?

- Нет!

- Меняй профессию, Лев Иванович. Настоятельно рекомендую, меняй.
Иначе разберутся в тебе и выгонят.

Следователь смотрел сердито, даже зло. Лева сначала растерялся, взяв
себя в руки, ответил:

- Без рекомендаций обойдусь, уважаемый Николай Тимофеевич. Я по делу
вам больше не нужен?

- Вы мне такой и по делу и без дела не нужны, - переходя на "вы",
сказал следователь. - Сейчас возьмете Кунина, понятых и выедете с ними к
Купину домой. Изымите у него пиджак, в котором он был в тот вечер, и
найдите подкову. Он забросил ее где-то неподалеку от своего дома. Вы мне
данную подкову найдите обязательно.

- Постараюсь, Николай Тимофеевич, - Лева кивнул и отошел.

Следователь извлек свой знаменитый платок, вытер лицо и шею, тяжело
шаркая, вернулся к столу. Рогозин закончил читать, уже не смотрел на
Кунина, встал.

- Я его, мерзавца, тогда в сбруйной попонкой прикрыл, чтобы не видали
пьяного. Убийцу вроде спрятал. Бывайте, - он протянул следователю корявую
ладонь.

- До свидания, Михаил Яковлевич.

- Давайте без свиданий.

- На суде-то встретимся, - следователь пожал Рогозину руку.

- Тюрьма, значит, - утвердительно сказал Рогозин.

- Тюрьма, конечно, - согласился следователь и обратился к Нине: Нина
Петровна, мне нужна характеристика на Кунина.

- Хорошо, - Нина встала и неожиданно протянула Кунину руку. - До
свидания, Коля. Страшное ты дело сделал, не прощу я тебе. - Кунин вскочил,
нерешительно пожал протянутую руку. - Ты парень слабый, не свихнись там, -
она кивнула на окно. - Вернешься, приходи. Я тебя на работу возьму.

Кунин кивал, плакал, все не отпускал ее руку, хватался как утопающий.
Он прощался, прощался, прощался...

- Коли жив буду, дождусь тебя, - Рогозин Кунину руки не подал.

Гуров выполнил указание следователя, взял пиджак Кунина, отыскал
подкову. В научно-техническом отделе провели соответствующие экспертизы и
обнаружили на правом рукаве пиджака замытые остатки крови. На подкове
тоже, нашли кровь. Уголовный розыск свою миссию выполнил, дело продолжала
прокуратура. Кунина арестовали. До суда он находился в городской тюрьме.
Из Москвы прибыло теперь уже ненужное уголовное дело, по которому три года
назад проходил Крошин. Дело хотели направить назад, но полковник Турилин
не разрешил, приказав Гурову внимательно ознакомиться со всеми
материалами. Не сейчас, так через год мы столкнемся с этим Крошиным,
считал полковник. К встрече необходимо подготовиться.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Когда Лева вернулся в группу, братья Птицыны приветствовали его стоя.
Ломакин похлопал по плечу и коротко спросил:

- Доволен?

- Нет.

- Что так? - поинтересовался Ломакин.

Лева положил на стол прибывшее из Москвы пухлое дело. Ломакин
взглянул на обложку, стал копаться у себя в столе, наконец извлек оттуда
конверт и молча протянул. Он был молчуном, Трофим Васильевич Ломакин. Лева
прочитал письмо, которое Ломакин получил от своего приятеля из Московского
уголовного розыска. Неизвестный Леве адресат писал: "Крошин сволочь, каких
я в жизни не встречал. А ты мою жизнь, Трофим, знаешь. Крошин умен, хитер,
хладнокровен. Если у тебя есть против него хоть что-нибудь, цепляйся и
держи. Не торопись, только не торопись, иначе уйдет. Если ты его возьмешь,
буду твоим должником до конца грешных дней своих. Доказательств не имею,
но убежден, что у Крошина имеется валюты, ценностей и денег на сумму
что-нибудь около миллиона. Если ты его "копилку" найдешь, Крошину конец.
Мы его заберем к себе и докажем все его дела по Москве. Именно из-за этих
денег и молчали содельники Крошина, не дали против него показаний, видимо,
рассчитывают получить свою долю после освобождения. Если деньги выплывут,
конечно, все заговорят, и Крошину конец. Старайся".

Лева вернул Ломакину письмо, пожал плечами.

- Читай, работай, - Ломакин указал на папку, - это твое дело.

- А магазин? - чуть ли не хором воскликнули братья Птицыны. -
Ограбление магазина кто будет раскрывать?

- Перебьетесь, - ответил Ломакин, усаживаясь за свой стол и давая
понять, что разговор окончен.

Анатолий Птицын, отличавшийся от своего брата родинкой над левой
бровью, подошел к Гурову, ткнул пальцем ему в грудь и произнес речь:

- Ты Лев Гуров-Синичкин, пробрался в любимчики. Ты стал
пенкоснимателем, зазнался и превращаешься в обыкновенного карьериста.
Когда ты станешь генералом, не забудь, что слюнявчик тебе повязывали
бескорыстные труженики, - он указал на брата и себя. - Ты идешь к славе по
нашим хрупким костям. - Анатолий сделал шаг назад и быстро спросил: -
Когда свадьба?

Лева оказался на высоте, не покраснел, даже не смутился.

- Не надо завидовать таланту. Несите свой крест достойно. - ответил
он. - В отношении свадьбы вас нагло дезинформировали, так как я убежденный
женоненавистник.

- За дачу ложных показаний... - Анатолий щелкнул пальцами, протянул
руку. Брат вручил ему конверт. Анатолий положил конверт перед Ломакиным. -
Взгляни, Трофим Васильевич, какого змея взрастил ты на груди своей.

Трофим вынул из конверта несколько фотографий, начал разглядывать.
Лева не знал, что предпринять. Розыгрыш или нет? Пока он раздумывал,
Ломакин просмотрел все фото и грустно сказал:

- Врешь, значит. И ты врешь, Лева. Нехорошо, - он специально
употребил любимое выражение Гурова.

Лева не выдержал и покраснел.

Ломакин поднялся, взглянул на часы и сказал:

- Поехали, братишки.

- Конечно, нам, бездарностям, жуликов искать надо, - сказал Анатолий.

- Убийства, сложные, запутанные дела расследуют молодые таланты, -
поддержал его брат.

Проходя мимо Левы, Ломакин бросил на стол конверт и повторил:

- Нехорошо, Лева.

Когда смех и шаги за дверью стихли, Лева вынул из конверта
фотографии. Смеющаяся Нина. Он, Лева, стоит потупившись, почему-то держит
себя за мочку уха. Нина и Лева идут по скверу, и у него до неприличия
напыщенный вид.

Лева отложил карточки. Вот черти. Как они ухитрились?

Гуров читал дело, по которому проходил три года назад Крошин, до
позднего вечера. На следующий день он сел его перечитывать. Когда не
видишь людей, не слышишь их голоса, интонаций, а имеешь перед собой лишь
сухие протоколы допросов, разобраться в ситуации весьма сложно. Ясно одно,
что группа валютчиков была задержана в Москве три года назад. Размах их
операций был достаточно широкий. Пятеро сознались. Крошин, безусловно, был
в данной группе, но никто из арестованных показаний против него не дал.
Обыск на квартире Крошина результата не принес. Его опознал лишь один
иностранец, но очная ставка успеха не принесла, Крошин все отрицал. Денег
и валюты у преступников изъяли крайне мало, хотя все они вели образ жизни
достаточно красноречивый. Так могли жить только люди, располагающие
огромными средствами. Крошин был казначеем, только этим можно объяснить
поведение валютчиков на следствии. Признав свою вину и дружно изобличая
друг друга, Крошина все выгораживали. Причины? Не хотят терять "нажитые"
капиталы. Главное, арест Крошина и изъятие у него крупных, видимо, очень
крупных сумм повлекли бы за собой отягчающие обстоятельства, вплоть до
высшей меры наказания.

Гуров сидел в своем кабинете с утра до позднего вечера. И не только
потому, что читал и перечитывал материалы. Лева с нетерпением ждал звонка