Чтение 25–й страницы книги ~Крейсер "Улисс"~

картину, раскаленным железом врезавшуюся в сердца и умы людей,
находившихся на мостике, - картину, которую не выдержала бы -никакая
фотопластинка: охваченные огнем люди - живые факелы - безумно колотили
руками по воде, отмахиваясь от языков пламени, которые лизали, обжигали,
обугливали одежду, волосы, кожу. Некоторые чуть не выпрыгивали из воды;
изогнувшись точно натянутый лук, они походили на распятия; другие, уже
мертвые, плавали бесформенными грудами в море мазута. А горстка
обезумевших от страха моряков с искаженными, не похожими на человеческие
лицами, завидев "Улисс" и поняв, что сейчас произойдет, в ужасе бросились
в сторону, ища спасения, которое в действительности обозначало еще
несколько секунд агонии, после чего смерть была бы для них избавлением.
- Право тридцать градусов!
Эту команду Вэллери произнес тихо, почти шепотом, но в потрясенной тишине,
воцарившейся на мостике, слова прозвучали отчетливо.
- Есть право тридцать градусов.
Третий раз за последние десять минут "Улисс" менял курс, не снижая бешеной
скорости. При циркуляции на полном ходу корма корабля не движется вслед за
носовой частью, ее как бы заносит в сторону, точно автомобиль на льду; и
чем выше скорость хода, тем значительнее это боковое перемещение.
Разворачиваясь, крейсер всем бортом врезался в самую середину пожара, в
самую гущу умирающих страшной смертью людей.
Большинству из них маневр этот принес кончину - мгновенную и милосердную.
Страшным ударом корпуса и силовых волн выбило из них жизнь, увлекло в
пучину, в благодатное забытье, а потом выбросило на поверхность, прямо под
лопасти четырех бешено вращающихся винтов...
Находившиеся на борту "Улисса" моряки, для которых смерть и уничтожение
давно стали смыслом всего их существования и потому воспринимались с
черствостью и циничной бравадой (иначе можно спятить), - люди эти, сжав
кулаки, без конца выкрикивали бессмысленные проклятия и рыдали как малые
дети. Рыдали при виде жалких обожженных лиц, исполнившихся было радостью и
надеждой при виде "Улисса", которые сменялись изумлением и ужасом;
несчастные вдруг поняли, что сейчас произойдет, ибо в следующее мгновение
вода сомкнется у них над головой. С ненавистью глядя на "Улисс",
обезумевшие люди поносили его самой страшной бранью. Воздев к небу руки,
несчастные грозили побелевшими кулаками, с которых капал мазут, и тут
крейсер подмял их под себя. Суровые моряки рыдали нри виде двух
молоденьких матросиков; увлекаемые в водоворот винтов, те подняли большой
палец в знак одобрения. А один страдалец, словно только что снятый с
вертела, - жизнь лишь каким-то чудом еще теплилась в нем, - прижал
обгорелую руку к черному отверстию, где некогда был рот, и послал в
сторону мостика воздушный поцелуй в знак бесконечной признательности. Но
больше всего, как ни странно, моряки оплакивали одного весельчака,
оставшегося самим собой и в минуту кончины: подняв высоко над головой
меховую шапку, он почтительно и низко поклонился и погрузил лицо в воду,
встречая свою смерть.
На поверхности моря не осталось вдруг никого. До странности неподвижный
воздух был пропитан зловонным запахом обугленного мяса и горящего мазута.
Корма "Улисса" проносилась почти в непосредственной близости от черного
навеса над средней частью авианосца, когда в борт крейсера впилось
несколько снарядов.
Три снаряда калибром 3,7 дюйма прилетели с "Блу Рейнджера". Разумеется,
никого из комендоров на борту авианосца не осталось в живых; должно быть,
от жары взорвались капсюли боезарядов. Ударив в броню, первый снаряд
взорвался, не причинив вреда; второй разнес в щепы шкиперскую, там, к
счастью, никого не оказалось; третий, пробив палубу, проник в
низкочастотное помещение номер три. Там сгрудилось девять человек: офицер,
семь рядовых и помощник старшего торпедиста Нойес. Смерть их была
мгновенной.
Несколько секунд спустя оглушительным, мощным взрывом вырвало огромную
дыру у ватерлиния "Блу Рейнджера". Корабль медленно, устало повалился на
правый борт, взлетная палуба встала вертикально. Казалось, авианосец
умирал, удовлетворенный тем, что успел перед смертью отомстить кораблю,
погубившему его экипаж.
Вэллери по-прежнему стоял на сигнальном мостике, перегнувшись через
исцарапанное, ставшее матовым ветрозащитное стекло. Голова безжизненно
повисла, глаза закрыты. Его рвало кровавой рвотой. Кровь отливала зловещим
багрянцем в рубиновом зареве гибнущего авианосца. С беспомощным видом, не
зная, что предпринять, рядом стоял Тиндалл. Больной мозг его словно
оцепенел. Внезапно кто-то бесцеремонно отпихнул адмирала в сторону. Это
был Брукс. Прижав белое полотенце ко рту Вэллери, он осторожно повел
командира вниз. Все знали, согласно боевому расписанию, старому врачу
следовало находиться в лазарете, но никто не посмел что-либо возразить.
В ожидании Тэрнера, находившегося на запасном командном пункте, Кэррингтон
повернул "Улисс" на курс сближения с конвоем. Через три минуты крейсер
догнал "Вектру", которая методически обшаривала море в поисках
притаившейся субмарины. Обнаружив гидролокатором лодку, оба корабля дважды
сбрасывали серии мощных бомб. На поверхность всплыло огромное жирное пятно
нефти. Возможно, то было попадание, а возможно, лишь уловка врага. В любом
случае кораблям некогда было продолжать поиск. Конвой находился в двух
милях под охраной лишь "Стерлинга" и "Викинга", для того чтобы защитить
суда от массированного удара вражеских субмарин.
Не кто иной, как "Блу Рейнджер", выручил конвой Эф-Ар-77. В здешних
высоких широтах рассвет наступает бесконечно медленно, но к этому времени
стало достаточно светло, и транспорты, которые шли, плавно покачиваясь на
мертвой зыби, четко выделялись на безоблачном горизонте. О такой цели
командир любой подлодки мог лишь мечтать. Однако конвой был целиком закрыт
от "волчьей стаи", находившейся южнее: легкий западный ветер относил
густой черный дым, поднимавшийся над горящим авианосцем и стлавшийся над
морем, образуя плотную, непроницаемую завесу, которая закрывала южный
фланг конвоя. Почему лодки изменили своей обычной тактике утренних атак с
северной части горизонта с тем, чтобы цель оказалась против восхода,
объяснить трудно. Возможно, то был маневр. Как бы то ни было, именно это
обстоятельство спасло конвой. А час спустя транспорты конвоя,
подталкиваемые мощными ударами винтов, ушли далеко, оставив "волчью стаю"
позади.
Скорость конвоя была настолько велика, что, однажды выпустив добычу из
лап, "волчья стая" уже не могла настигнуть ее.
Передатчик флагманского корабля выстукивал шифрованную радиограмму в
Лондон. Теперь нет смысла сохранять радиомолчание, решил Тиндалл: враг
знал координаты конвоя с точностью до мили. Он мрачно усмехнулся,
представив ликование командования германского флота при известии, что
конвой Эф-Ар-77 остался без всякой авиационной поддержки. Видно, не
позднее чем через час пожалует в гости "Чарли".
В депеше сообщалось следующее: "От командующего 14-й эскадрой авианосцев
начальнику штаба флота, Лондон. Встретил конвой Эф-Ар-77 вчера в 10.30.
Погода крайне неблагоприятна. Тяжелые повреждения получили авианосцы
"Дефендер", "Реслер". Оба возвращаются на базу в сопровождении охранения.
"Блу Рейнджер" торпедирован сегодня в 07.02, затонул в 07.30. В составе
эскорта остались "Улисс", "Стерлинг", "Сиррус", "Вектра", "Викинг".
Тральщиков не имею. "Игер" возвращается на базу, тральщик из Хвальфьорда
не пришел к месту рандеву. Срочно необходима авиационная поддержка. Прошу
отрядить боевую эскадру авианосцев. При невозможности выслать эскадру
прошу разрешения вернуться на базу. Прошу ответить немедленно".
Текст можно было бы составить и в более удачных выражениях, размышлял
Тиндалл. Особенно конец депеши. Звучит точно угроза. Она, похоже, способна
взбесить старину Старра, который в своем малодушии усмотрит в последних
фразах лишнее доказательство того, что "Улисс" - как и сам Тиндалл - ни на
что не пригоден... Кроме того, вот уже два года - это началось до того,
как "Худ" был потоплен "Бисмарком", - политика адмиралтейства состояла в
том, чтобы сохранять целостность флота метрополии и не отряжать отдельные
боевые единицы - линейные корабли или авианосцы. Для участия в современных
морских операциях старые линкоры были слишком тихоходны, а такие корабли,
как "Рэмилиес" или "Малайя", использовались лишь для сопровождения
наиболее важных атлантических конвоев. Лишь эти корабли составляли
исключение. Официальная же стратегия, по существу, сводилась к тому, чтобы
беречь флот метрополии и подвергать риску конвои. В последний раз окинув
взглядом караван судов, Тиндалл со вздохом спустился на палубу. "Да ну их
к дьяволу, - подумал он, - сойдет и так". Если он понапрасну старался,
составляя депешу, пусть и Старр, читая ее, потеряет не меньше времени
Тяжело переваливаясь, он сошел по трапу с мостика и с трудом протиснулся в
дверь каюты командира корабля, находившейся рядом с авиационным командным
пунктом. Вэллери, наполовину одетый, лежал на койке, закрытый ослепительно
белыми, безукоризненно чистыми простынями Их отглаженные, острые, точно
лезвие ножа, складки казались донельзя неуместными по белоснежной ткани
расплывалось зловещее алое пятно. Мертвенно-бледный, с впалыми щеками,
заросшими темной щетиной, и красными, глубоко ввалившимися глазами,
Вэллери походил на покойника. Из уголка рта по пергаментной коже текла
струйка крови. Когда Тиндалл открыл дверь, Вэллери в знак приветствия с
усилием поднял иссохшую, в синих венах, руку.
Тиндалл тихо, осторожно затворил дверь Он выждал некоторое время, вернее,
много времени, с избытком, чтобы с лица его успело исчезнуть выражение
ужаса. Когда он обернулся, лицо его было спокойно, но он даже не пытался
скрыть свою озабоченность
- Слава Богу, что рядом оказался старина Сократ, - проговорил он
взволнованно - На всем корабле лишь он один может хоть сколько-нибудь
вразумить тебя.
Он уселся на край постели.
- Как твое состояние. Дик?
Вэллери криво усмехнулся.
- Все зависит от того, какое состояние вы имеете в виду, сэр. Физическое