Чтение 25–й страницы книги ~Убойная сила~

попытке перекрыть командира (меня то бишь) в выполнении норматива им пока
что не стоит и мечтать. Потому что для боевой работы такого уровня им
необходимо в совершенстве овладеть искусством взаимодействия в коллективном
бою. Стать командой.

С того момента мужики ежедневно вкалывали до седьмого пота, постигая это
самое искусство: ползали по лесу, блуждали с завязанными глазами в корпусах
завода, разворачивались в цепь среди построек, отрабатывали перемещение в
условиях уличного боя, стреляли из разных уровней над ухом и из-под мышки
друг у друга... И периодически пытались перекрыть мой норматив.

Я твердо пообещал, что как только они это сделают, занятия будут
окончены. Это будет означать, что команда готова к эффективному
использованию в любом режиме...

Я закончил устанавливать мишени, надежно припрятал "Гошу" и, выйдя из
здания, крикнул бойцам, что можно приступать. Через пару минут все замерли
на исходных позициях.

- Работаем без счета, от и до, - негромко говорю я в микрофон
радиостанции.

Джо, стоящий в правой тройке на переднем конце шеста, оборачивается.
Скалясь в довольной улыбке, он показывает мне большой палец. Одобряет.

Отличный парень этот Джо. Жаль, не могу сказать ему, что мы с ним одной
крови - выпали из одного гнезда. Ситуация не позволяет... Когда-то мы были
курсантами одного училища, но я-на курс младше. Я помню его, а он меня -
нет. Такой уж я незапоминающийся. Средний тип. Хотя иногда Джо внимательно
смотрит на меня и морщит лоб. Так делают люди, когда пытаются что-то
вспомнить и не могут...

- ПОЕХАЛИ!!! - командую я в микрофон радиостанции и включаю секундомер.

Бежит Клоп с "пластитом". Летят "кошки". Джипы ревут. Все идет как надо.
Мужики работают словно механизмы - ни одного лишнего движения, все делают
очень слаженно и с каким-то отчаянным азартом, наверно, все десять минут,
что они сидели у цеха и курили, заводной Джо "парафинил" их последними
словами - накачивал. Вот как пить дать - перекроют мой результат! И без
десятисекундной надбавки на решетки и джипы обойдутся!

Душа моя поет. Штурм! Штурм! Штурм жилого здания - это ратный труд высшей
категории, он под силу только профессионалам. Мне эта тема всегда нравилась
- когда еще работал на Родину. Вот и сейчас - тоже. Я испытываю подлинное
наслаждение, наблюдая, как слаженно работает моя команда. Все как в былые
времена. За исключением разве что целей и задач.

В былые времена я натаскивал бойцов штурмовать здание с целью
освобождения заложников, захваченных бандитами. Там было много "Гош" и мало
мишеней, исходя из специфики занятий.

А сейчас наоборот - мишеней куча, а "Гоша" один. Потому что у моей
команды задачи несколько иные. Освобождать заложников она пока не
собирается...

ГЛАВА 12

Самый симпатичный из нас - Лось. Высокий, длинноногий, косая сажень в
плечах, поволока в голубых глазах... Короче - белокурая бестия, воплощение
женских эротических фантазий. Если бы гормоны имели запах, от него за версту
пахло бы тестостероном <Тестостерон-гормон мужских половых желез.> - можете
мне поверить.

Я прекрасно понимал, что его задачи в этой операции определены в первую
очередь вышеперечисленными качествами - никто из нас не сумел бы так хорошо
сыграть роль приманки, как этот парень. И тем не менее это не мешало мне
испытывать острую мужскую зависть в момент, когда визажист Алик Дрофер
эстетично обрабатывал мою физиономию.

Потому что в этот самый момент Лось не менее виртуозно обрабатывал в
широченной постели воровскую "маруху" Ляльку. И это получалось у него просто
потрясающе - судя по Лялькиному выражению лица.

В некоторой степени мою зависть усугубляло то обстоятельство, что вопреки
ожиданиям Лялька оказалась чрезвычайно хороша собой.

В прочитанных мною детективах весьма однотипно и непритязательно
определяется образ "марухи": толстогубая ожиревшая тетка с похабными
манерами и визгливым голосом, заключить которую в объятия можно было разве
что под прицелом взведенного автомата.

Лялька же была просто прелесть... Высокая стройная шатенка с мальчишеской
стрижкой, прекрасной кожей, капризно вздернутым носиком и грациозными
манерами.

Впервые увидев ее через бинокль, я сразу доложил Шведову, что очень
сильно сомневаюсь в благополучном исходе задуманного им мероприятия. Это
капризное, избалованное существо ни в коем случае не клюнет на такую явную -
я бы сказал даже, нарочито грубую - и бесхитростную подставку. Уровень не
тот.

- Ничего ты в жизни не понимаешь, солдат, - отмахнулся от меня Шведов. -
Чем оно интеллектуальнее, тем, значит, и извращеннее. Значит, трусишки свои
снимет в три раза быстрее, чем любая деревенская простушка... Ты только
погляди на нашего парня. Орел! Ну куда она, на хер, денется...

Лялька практически ежедневно посещала изостудию - огромную застекленную
мансарду на третьем этаже "Дома искусств". По нынешним неблагорасположенным
к искусству временам желающих заниматься в изостудии было немного. Кроме
всего прочего, членский билет "Дома" стоил весьма недешево, так что
воровская "маруха" зачастую в гордом одиночестве баловалась акварелью среди
множества кадковых зимних растений, таких же нежных и капризных, как она
сама - остальные представители изожанра предпочитали за деньги рисовать
гуляющих богачей в центральном парке Стародубовска.

Лось пас Ляльку весьма непродолжительное время (очень, очень обидно, черт
подери!). Два дня он топтался в студии, насилуя какой-то наполовину
сработанный пейзаж, и симулировал томительную страсть: метал в направлении
объекта вожделения пылкие взоры, насвистывая грустные мелодии, и
красноречиво вздыхал, как приговоренный к пожизненному заключению.

На третий день, улучив благоприятный момент. Лось подкрался к "марухе",
бухнулся пред ней на колени и признался в любви. О! Это было очень и очень
трогательно (мы с полковником подсматривали в бинокль с чердака соседнего
дома и прослушивали разговор с помощью спецаппаратуры.

Лось замогильным голосом сообщил, что страшно любит Ляльку уже много лет,
отчаянно терзается всякими душевными муками и постоянно следит за ней,
забросив к чертям собачьим все дела. И вот - совсем недавно он продал самое
дорогое, что у него есть: прекрасный мотоцикл "Хитачи". Продал для того,
чтобы приобрести членский билет в этот "Дом искусств"... Нет, нет - в
живописи он ни фига не понимает: членский билет приобретен исключительно для
того, чтобы иметь счастье лицезреть ее прекрасный облик вблизи. Он - Лось то
бишь - гордый орел трассы, романтик шоссе и король скорости (рокер фуев!) -
мотоцикл был для него, как... как брат (скупая мужская слеза)! Да нет - куда
там брату! Мотоцикл был для него всем - любовью, радостью, жизнью... Вот
так. Но что жизнь, если есть ОНА!!! Прекрасная, несравненная, недосягаемая!
Ну ее к дьяволу, такую жизнь - лучше умереть здесь, на коленях, если нет
возможности целовать эти ноги! О-о-о-о!'.!

Шведов - хитрый лис - как всегда, оказался прав. Буквально через пять
минут после признания в любви Лялькина голая задница весьма активно ерзала
по холодному мрамору подоконника, тесно прижимаясь на последней фазе
поступательного движения к шершавой кадке с фикусом (или крокусом - через
бинокль хорошенько не рассмотрел). Сама же Лялька пыталась на полном серьезе
задушить Лося в цепких объятиях и стонала наподобие Жанны д'Арк,
подвергаемой пыткам. На заключительной стадии процесса Лялька совсем
утратила контроль над своими эмоциями и принялась так орать, будто ее как
минимум пытались расчленить.

На шум в студию ворвалась подслеповатая администраторша, и благоразумный
Лось поспешно прекратил столь приятное и полезное занятие, между делом пару
раз заехав Ляльке по щекам - чтобы скорее очухалась. Уладив недоразумение
посредством вручения администраторше дензнака розовой расцветки, наша
парочка условилась о свидании на завтра и разошлась...

Я сидел перед псевдозеркалом в одной из комнат роскошной квартиры
визажиста, подвергался обработке и испытывал изрядное смятение мыслей.

Зеркало было таковым лишь со стороны спальни, где в настоящий момент
самозабвенно барахтались Лось и Лялька. В нашей комнате оно являло собой
овальное окно, через которое можно было в деталях рассмотреть перипетии
постельной борьбы.

- А что - нельзя разве с фотографии лепить? - тоскливо поинтересовался я.
- Давай я пересяду к зеркалу, а ты на фотографию смотреть будешь, а?

- Не-а, не получится, - проблеял Дрофер, - мне необходима живая натура.
Чтоб я мог проследить движение, жизнь, порыв... Понимаете?

- Ты гнусный извращенец, Дрофер, - почти с ненавистью сообщил я визажисту
свое мнение. - Неплохо было бы тебе за такие штучки - как ето? о-о-о-о! -
"Еппяе помьять!" - о-е! - как говаривал мой приятель...

Алик сжался, заискивающе улыбнулся и промолчал. Повисла гнетущая пауза.
Где-то я читал, что геям присуща повышенная чувствительность к опасности.
Видимо, это действительно так: Дрофер, например, вел себя так, словно
явственно ощущал исходившие от меня флюиды недоброжелательности и готов был
в любой момент с воплем выскочить из комнаты. Чего доброго, еще побежит
жаловаться полковнику, педрила-мученик!

- Расслабься, мастер, - работай спокойно. Я тебя не обижу, - пообещал я
Адику, - что ж теперь! Если для дела необходимо...

Опасения Алика были небезосновательны. Вчера Шведов привез визажиста к
нам домой и построил все воинство во дворе. Затем он вручил Дроферу Лялькино
фото, заблаговременно отснятое кем-то из агентов, и попросил указать: кто,
по его мнению, наиболее пригоден в качестве модели для "драпировки".

Оглядев всех нас по очереди липким взглядом, визажист уверенно ткнул в
меня пальцем и бабьим голосом вякнул:

- Очень схожий тип! Очень схожий. 15 минут работы и будет как близняшка.
Плечи, правда, широковаты.. ну да это не беда - дама на фото в куртке с