торжественно. Струмилин пошел потихоньку: он понял парня и решил уйти
вперед.
огромного свершения.
полюсе! Если бы отец... - Павел одернул себя. - Пожалуй, не надо мне
думать о том, что я на полюсе. В конце концов это не моя заслуга. Это то
же, что сейчас туристу съездить в Берлин. Он может съездить в Берлин
сейчас, потому что многие не вернулись оттуда в сорок пятом, в апреле и в
мае..."
Подмосковье после первого грибного дождя в самом начале мая, когда все
вдруг станет до того чистым и светлым, что и на душе становится как-то
по-особому радостно и только тогда понимаешь - вот она, весна! Пришла, с
ливнем, с грозой, которая очищает все окрест, пришла с теплом и с
цветеньем, с тишиной вечеров и несказанной яростью рассветов, когда мир
безмолвствует, а птицы возвещают солнце...
будет ей приятно. Я напишу ей, что здесь все как в Москве, только
почему-то нет трамваев".
Струмилин. Он приоткрыл дверь и громко сказал:
разбудил кого-то.
"Наука-9"
эфире царило молчание. Радист сидел, согнувшись, прижимая левой рукой
наушник, а правую руку держал на ключе, готовый в любую минуту передать
команду, которой все ждали. Две минуты назад радист передал "SOS" с
"Науки-9" на Диксон Годенко.
цепляясь за невидимые преграды, расставленные на каждом делении. Прошло
несколько долгих секунд - они казались минутами. Прошла минута - она
казалась часом.
текст, переданный из Диксона:
закурил и, потушив спичку, сказал радисту:
ли мы сесть на нашем "ЛИ-2"?
секунды ожидания. Все молча курили, не глядя друг на друга.
гестапо. Его везли на транспорте по морю. Ночью налетели американцы и
транспорт разбомбили.
больших шлюпах. Только в первом шлюпе было тринадцать человек, а во втором
- двое:
мундире.
голосом:
чередующаяся, сильная, и могло запросто смыть. Он поравнялся с немцем и
крикнул:
Немец вывалился за борт. Какую-то минуту он еще пытался царапать ногтями
борт шлюпа, но потом волна отнесла его в сторону, и Струмилин уже не
слышал, что он кричал.
замолчал.
ушах стучит очень ровно и точно: наверное, каждая секунда проходит с
ударом. Он торопил время, ему хотелось, чтобы секунды шли скорее, как
можно скорее, пусть бы в ушах било еще сильнее, - он бы радовался этому,
несмотря на страшную боль, потому что шло время. Шло время, и второй шлюп
отходил все дальше и дальше.
доносил оттуда крик:
И он все время торопил проклятые секунды, которые считал по ударам в ушах.
ладонями воды, вытер горящее лицо, лег на дно и уснул. Он ни разу не спал
так спокойно за те два месяца, что провел в плену: сначала в госпитале, а
потом в гестапо. Он спал без сновидений. Проснулся ранним утром от чьих-то
голосов. Открыл глаза и увидел рядом с собой людей в клеенчатых плащах.
вокруг и маленькую рыболовецкую шхуну. "Если немцы - тогда все к черту, -
подумал он устало, - тогда надо все кончать".
прыгать в море и сразу же глотать зеленую воду.
сердито:
сейчас до рыбы? Все остальные заняты тем, что убивают друг друга.
изломана.
радиста на бланк радиограммы. Тот кончил записывать и протянул радиограмму
Струмилину.
месяц тому назад.
вокруг молча и настороженно.
"Антоне", иначе там не сядешь.
бросились к тому месту, где стоял "АН-2". Струмилин пошел следом. Все
бежали, а Струмилин бежать не мог, потому что воздух здесь был разреженный
и покалывало сердце, особенно когда он начинал быстро двигаться.
сорокаградусном морозе месяц, по неписаным инструкциям надо потратить
часов пять, не меньше.
надо заново проверить всю систему электропроводки и привода рычагов
управления в воздухе.
на какую-то долю минуты замер без движения. Он не мог пошевелить ни рукой,
ни ногой: по всему телу разлилась усталость. Это была особая усталость, и
Струмилин ее боялся" потому что она приходила с безразличием ко всему
окружающему. Точно такая же усталость за год до смерти появилась у его
друга полковника Ильи Никонова, вместе с которым он начинал летать.
Струмилин помнил, как в сорок втором году, когда он на день прилетел домой
с фронта, Илья пришел к нему усталый, с серыми мешками под глазами. Он
сидел в кресле у завешенного черной бумагой окна и беспрерывно курил. У
Струмилина работала ванна. Это было редкостью, и поэтому Илья решил