Чтение 25–й страницы книги ~Майк Хаммер~

- Забыл имя этого типа. - Он пожал плечами. - Однажды прикатил сюда
на нескольких машинах, сложился, заявил, что выезжает - и только его и
видели. Жмот страшный - за все время и цента не дал.

- Ну, а люди, которые у него работали?

- Ха, пришли и, обнаружив, что он смылся, развонялись на всю округу.
Ну, а я тут при чем? Что мне им, зарплату платить?

Я пожевал спичку, оглядел в последний раз комнату и вышел. Сторож
закрыл дверь, снова поколдовал над выключателем, затем зашел за мной в
лифт, и мы спустились.

- Узнали, что хотели? - спросил он.

- У меня, собственно, не было определенной цели. Я... э-э... проверяю
владельца. Он задолжал некоторуюо сумму. За пленку.

- Тут внизу еще что-то есть. Меня попросили оставить кое-какие вещи.
Я разрешил, когда она дала мне доллар.

- Она?

- Ну. Здесь работала. Рыженькая такая... милая крошка.

Он снова плюнул сквозь коричневые, как глина, зубы, и плевок разбился
о стену.

- Ты газеты читаешь? - спросил я.

- Иногда смотрю карикатурки. Четыре года назад разбил очки и все
никак не соберусь заказать новые. А что?

- Да так, ничего. Пойдем, взглянем на эти вещи.

Я сунул ему еще пятерку, и она исчезла в том же кармане.

Мы опустились в подвал. Воздух здесь был сырой и пыльный, с затхлым
душком, почти как в морге. Ко всем прелестям добавлялся еще и
непрекращающийся шорох крыс. Свет не горел, однако у парня оказался
фонарь, которым он освещал стены. В темноте блестели бусинки глаз. По
спине у меня поползли мурашки.

Луч перешел на пол, и мы остановились перед ящиком, поломанной
мебелью и всякой хранимой годами дрянью. Мой гид поворошил этот хлам
ручкой метлы, но только вспугнул несколько крыс. Вдоль стен стояли
заваленные бумагами полки. Счета и расписки, ветхие гроссбухи и пачки
серых листов.

Свет ушел в сторону, и сторож произнес:

- Кажется, вот.

Я подержал фонарь, а парень вытащил скособоченную коробку,
перевязанную бечевой. Сверху красным фломастером на ней был)о выведено:
"Осторожно!"

- Точно.

Он кивнул и сжал губы, выискивая, куда бы сплюнуть. Наконец увидел
крысу и выпустил заряд. Я услышал, как крыса дернулась, поскребла лапками
и свалилась в груду бумаги. Эта штука, которую он жевал, была отравлена,
не иначе.

Я развязал веревку. Возможно, я ожидал слишком многого. Моя рука с
фонариком слегка дрожала, и, нагнувшись, я затаил дыхание.

Коробка была выложена промокательной бумагой, чтобы поглощать влагу.
А на дне, аккуратно разделены карточками с датой съемки, в два ряда стояли
фотографии.

Я разразился всеми грязными словами, которые только знал. Еще одна
куча снимков с улыбающимися в объектив парочками!.. Я бы их бросил там,
если бы не вспомнил, что они стоили мне пять зелененьких.

У лифта сторож попросил меня расписаться в книге посетителей. Я
нацарапал "Дж. Джонсон" и вышел.

В четверть девятого я позвонил Пату домой. Он еще не приходил, и
пришлось искать его па работе. Как только я услышал его голос, то понял:
что-то стряслось.

- Майк? Ты где?

- Тут поблизости. Что-нибудь новенького?

- Да. - Он глотал слова. - Я хочу с тобой поговорить. Можешь подойти
через десять минут в гриль-бар?

- А что?..

- Узнаешь, - перебил Пат и бросил трубку.

Ровно через десять минут я был на месте и нашел Пата в отдельном
кабинете. На лбу у него собрались морщины, которых прежде я не замечал.
Это его старило. Увидев меня, он выдавил слабую улыбку и махнул на кресло.

На столике лежала расстеленная вечерняя газета. Пат выразительно
постучал по кричащему заголовку.

- Что ты об этом скажешь?

Я сунул в рот сигарету и закурил.

- Тебе лучше знать, Пат.

Он скомкал газету и в ярости отшвырнул ее.

Официант принес два пива, и Пат прикончил свое и заказал еще, прежде
чем тот ушел.

- На меня давят, приятель. Знаешь, сколько на свете пройдох?
Миллионы. Девять десятых из них живут в нашем городе. И все могут
голосовать. Они звонят какой-нибудь шишке и говорят, чего хотят. Очень
скоро эта шишка получает много одинаковых звонков; значит, надо
реагировать. И вот начинается давление. Здорово, да. У тебя на руках такой
материал, а ты должен его бросить!

Второе пиво последовало за первым. Я никогда не видел Пата в таком
состоянии.

- Я старался быть настоящим полицейским, - продолжал он. - Я старался
следовать букве закона и честно выполнять свой долг. Какой обман... Мне
звонят, напоминают, что я всего лишь полицейский капитан. Сиди, мол, тихо
и не рыпайся!

- Ближе к делу, Пат.

- Все сводится к одному: убийство Энн Минор, конечно, можно
расследовать, но без далеко идущих последствий.

Я стряхнул пепел с сигареты.

- Ты хочешь сказать, что с системой "девушек по вызову" связаны
большие люди, которые не желают чтобы всплыли их имена?

- Да. Или я продолжаю работу и самым милым образом получаю отставку,
или сдаюсь и спасаю свою шкуру.

Я насмешливо покачал головой.

- Такова плата за честность... Что же ты выбираешь?

- Не знаю, Майк.

- Скоро тебе придется решать.

Наши взгляды встретились, и Пат медленно кивнул. Скверная улыбка
раздвинула его губы.

- Подсказал.

- Ты делаешь свое дело, а я позабочусь о тех, кто тебя беспокоит.
Если понадобится, я вколочу им зубы в глотку с превеликим удовольствием.
Дорогостоящие девицы - только одна сторона организованной проституции.
Рэкет, шантаж - все тесно переплелось. И ниточки тянутся на самый верх. Но
стоит развязать один узел, как посыплется вся сеть. Надо поймать
кого-нибудь, кто расколется, и, чтобы спасти шею, начнут колоться
остальные. Так мы получим доказательства.

Я стукнул рукой по столу и сжал пальцы в кулак так, что кожа на
суставах побелела.

- Сейчас они испуганы, заметают следы. Это паника, а в панике
неизбежны ошибки. Нам нужно лишь быть наготове и ждать.

- Да, но сколько?

- Один из их людей взят ими на заметку, потому что болтал со мной.
Завтра вечером, ровно в девять тридцать субъект по имени Кобби Беннет
покинет дом, где сейчас прячется, и пойдет по улице; где-то они его
обязательно засекут. Вот и все: накрыв их там, мы откроем счет. Это снова
здорово напугает их. Надо показать, что политикам не удалось замять дело.

- Беннет знает о плане?

- Он понимает, что должен сыграть роль подсадной утки. Это его
единственный шанс остаться в живых, другого выхода нет. Ты расставишь по
пути своих людей, готовых вмешаться... А Беннет пусть потом убирается.
Больше он не вернется.

Я написал на обратной стороне конверта адрес Кобби, пометил маршрут,
каким он пойдет, и протянул конверт Пату. Тот осмотрел его и сунул в
карман.

- Это может стоить мне работы.

- Это может стоить тебе и головы, - напомнил я ему. - Но если выйдет,
звонить и предупреждать не будут, а поспешат смыться из города. Мы ничего
не переделаем - игра стара, как Ева, - но кто-то одумается и станет жить
нормально, а кто-то поскорее сдохнет.

- И все из-за одной рыжеволосой девушки.

- Да. Из-за Нэнси. Все из-за того, что ее убили.

- Мы этого не знаем.

- Брось, Нэнси была приговорена. Но я чувствую что-то еще...

- Страховая компания согласна выплатить родственникам, если таковые
найдутся.

- Тут-то и зарыта собака, как сказал поэт. - Я поднялся и допил пиво.
- Позвоню тебе завтра утром, Пат. Я хочу присутствовать на операции. Дашь
мне знать, если расшифруете книжечку.

Он все еще ухмылялся; а в глазах его уже горел огонь, от которого у
кого угодно душа могла уйти в пятки.

- Кое-что получается. У Кандида нашли заметки, сейчас их сравнивают с
символами в книжке.. Так что ему придется попотеть, когда мы его найдем. Я
застыл с открытым ртом.

- То есть как это "найдем"?

- Мюррей Кандид исчез, - сказал Пат.