Чтение 25–й страницы книги ~Вечный шах~

посередине возвышался трактор, как памятник неизвестным строителям,
поставленный здесь навсегда.

- Откуда ты его увидел в первый раз? - спросил Смирнов.

- Вот отсюда, - Виктор остановился метрах в семи от трактора.

- А с какого места он гулять начал?

Виктор дробной рысью пересек пустырь и остановился, показывая, где
был стрелок, остановился меж развалин кирпичного дома. Прихрамывая,
доковылял до него Смирнов.

- Симпатичное местечко, - с удовлетворением отметил он. - Есть где
завалиться. Ну-ка, поищи, Витя.

- А что искать? - спросил Виктор.

- Ты слабоумный у меня, что ли? Гильзы искать, гильзы! - возмутился
Смирнов и присел на подходящий обломок стены. - Ищи давай, ищи.

Смирнов тихонько насвистывал "Дымилась, падая, ракета...", а Виктор
на четвереньках перемещался между развалин, тщательно разглядывая
замусоренную землю.

- Нашел! - вдруг ликующе завопил он, встал, выпрямился и воздел руку.
В руке был миниатюрный аккуратный золотистый цилиндр.

- Благодарю за службу, - сказал Смирнов, взял гильзу, осмотрел,
понюхал даже, а напоследок дунул в нее, издав жалобный свист. - Ну, пойдем
дальше. Показывай теперь, откуда ты выстрелил.

Виктор остановился перед дырой в оштукатуренной и окрашенной в
светло-зеленый цвет плоскостью, которая была когда-то стенкой жилой
комнаты.

- Вот отсюда.

- А он где был?

Виктор отшагал шагов двадцать и замер, не дойдя до трактора метров
пяти.

- С этого места он дал по мне последнюю очередь, - сообщил он.

- Ясненько. - Смирнов подошел к трактору, осмотрелся. - Ну, допустим,
он палил, палил в тебя из хорошей машинки "Узи" и промахнулся, что,
впрочем, маловероятно. А ты - Сильвестр Сталлоне, Шварценеггер, Бельмондо,
мать твою за ногу! - обернулся на мгновение, пукнул, трясясь от страха,
навскидку и попал точно в сердце. Интересное кино! А теперь смотри.

- Куда? - с готовностью спросил уже слегка ошалевший Виктор.

- На стенку, у которой был ты. Что видишь?

- Ничего не вижу, - честно признался Виктор.

- И правильно, потому что на стенке нет ничего. А должно быть. В
любом случае на такой площади должны остаться сколы штукатурки, следы от
выстрелов. Их нет, Витя, и, следовательно, по тебе стреляли холостыми.

- Значит, он меня просто пугал? Значит, я застрелил безоружного?! -
ужаснулся Виктор.

- Ему было известно, что у тебя пистолет. И вряд ли бы он полез, зная
это, на тебя с холостым зарядом. Ему просто подсунули "Узи" с холостыми
патронами, а стрелял-то он в тебя всерьез.

- Я - тупой, наверное, Александр Иваныч. Ничего не секу, - признался
Виктор.

- Ты и не обязан сечь. Я - обязан. - Смирнов еще раз внимательно
оглядел окрестности. - Крутим нашу швейную машинку дальше. Когда ты вышел
из пиццерии и шмыгнул в проходной двор, топтун на бульваре по "уоки-токи"
сообщил об этом экипажу автомобиля, стоявшего на Сретенке. В нем сидели
граждане, хорошо изучившие эту местность, и поэтому все твои хитрожопые
финты им сразу же стали понятны. Автомобиль спокойненько въехал в переулок
перед пустырем, и, когда ты появился, из него выскочил конюх с "Узи", а,
немного погодя, незаметно для конюха, вылез еще один товарищ. - Смирнов,
наконец, увидел то, что искал: среди заколоченных досками окон дома
напротив было одно незаколоченное. Азартно рявкнул: - Пошли!

- Ищи, Витя.

Сейчас он знал, что искать. Согнувшись в три погибели, он пошел вдоль
стен, внимательно глядя себе под ноги. Господи, сколько же человек
оставляет после себя дерьма! Битая посуда, бумажки, тряпичная рвань,
бессмысленное ржавое железо и собственно дерьмо, в первозданном смысле.
Чтобы не вляпаться, Виктор, где надо, шуровал подобранной тут же
хворостиной.

- Есть, - сказал он с тихой гордостью. - Эта гильза была длинней,
толще, одним словом, большего калибра. Смирнов и ее, завернув в бумажку,
спрятал в карман. Спрятав, продолжил монолог, начатый у трактора:

- Так-то, Витя. На чем я остановился? Да, еще один товарищ. Этот
товарищ спокойненько пробрался сюда, на заранее облюбованное местечко, и
стал внимательно наблюдать за вашим драматическим поединком сквозь
оптический прицел ночного видения, присобаченный к хорошо смазанному
карабину. Терпеливо дождавшись твоего выстрела, товарищ почти одновременно
с тобой нажал на спусковой крючок. Вот он-то и не промахнулся. Потому что
на таком расстоянии и с таким агрегатом в принципе нельзя промахнуться.
Один раз выстрелив, он сделал два дела: убрал ненадежного сообщника,
который мог расколоться в пограничной ситуации, и превратил тебя в жидкое
удобрение, коим ты в настоящее время имеешь честь быть. Все, Витенька. Ты
никого не убивал.

Виктор уже давно надеялся, что это так. Но, услышав железное
смирновское "не убивал", почувствовал, как ослабли колени. Жаркая волна от
солнечного сплетения пошла к лицу. Дошла, заставив дергаться губы и
прикрыть глаза. Явилось освобождение, и захотелось бежать неизвестно куда.
Но он, не двигаясь, сказал:

- Спасибо, Александр Иваныч.

Последний раз пересекли веселенький этот пустырь и стали подниматься
к Сретенке.

- Как вы додумались до всего этого? - не выдержав, спросил Виктор.

- Ну, во-первых, я хоть и бывший, но все же полковник милиции, и
сорок лет сыска чего-нибудь да стоят. А во-вторых, в твоем рассказе о
милой встрече с таинственным охранным комитетом заинтересовала одна
деталька. Подробно сообщая тебе о том, сколько липовых улик они навесили
на тебя в связи со смертью Алексея, эти недоноски о реальном, казалось бы,
убийстве упомянули вскользь, между прочим. Ну, а на пустыре все сразу
стало яснее ясного: на расстоянии тридцати метров конюх с "Узи" не мог
промахнуться, а ты пистолетом не мог попасть.

Вышли на разрушающуюся Сретенку. По битому асфальту метался
неряшливый народ.

- Теперь домой, и по маленькой! - бойко решил Виктор. - В честь
успеха.

- Успеха! - передразнил его Смирнов. - Какого успеха?

Виктор хотел ответить, как ему теперь хорошо, но вовремя понял, что
вряд ли это можно считать успехом. Сказал только:

- Вы такое для меня сделали...

- Иди вперед, - приказал Смирнов. - И у Колхозной у лотков
поотирайся. А я посмотрю, не прицепились ли. Уж больно долго мы на пустыре
толклись.

Виктор с пробудившимся вдруг интересом к жизни энергично существовал
в коловращении Колхозной: заглядывался на плакаты с голыми бабами в
кооперативных палатках, приценивался к морковке и огурцам, которыми
торговали подмосковные старушки, с любопытством тянулся, чтобы увидеть
через головы заманчивый печатный товар, к многочисленным книжным лоткам.

А на кладбище все спокойненько... Никого и ничего. Ну, и слава богу.

- Теперь можно и отдохнуть! - решил раздевшийся до трусов Виктор и
рухнул на тахту. Впервые разоблачился - снял куртку - и Смирнов, без
стеснения обнажив солидную дуру под мышкой. Старый, видавший виды
парабеллум.

- Полчаса, - уточнил он, сколько времени можно отдыхать, и раскинулся
в кресле, положив дефектную свою ногу на стул. - В три отправляемся.

- Куда? - огорчился Виктор.

- Закудыкал! - разозлился суеверный Смирнов. - Пока везуха, пока
хвоста нет, надо провернуть одно срочное дельце. Надеюсь, у тебя
собственная тачка имеется?

- Имеется, но я же поддатый, Александр Иванович...

- Я за руль сяду.

- Но ведь и вы с утра тоже приняли. - Ехать Виктору никуда не
хотелось.

- Выветрилось давно, - отвел дурацкие аргументы Смирнов и заговорил
совсем о другом. - Ты знаешь, кто у этих ховринских главный?

- Валерий, наверное, - с большим сомнением предположил Виктор.

- Твой Валерий по советской табели о рангах - что-нибудь вроде зам
начальника главка. А мне министр нужен. Да, помощничек из тебя, брат...

- Что я, что я? - обиделся Виктор.

- Спи, - заткнул его фонтан Смирнов. - Даю сорок минут.

- А вы?

- А я в кресле посижу. Помаракую кое о чем самую малость. Мыслишка
одна наклевывается.

...За время сна личико Виктора сильно смялось. Заглянув в его мутные,
по-собачьи грустные глаза, Смирнов, не говоря ни слова, ушел на кухню и
вскорости вернулся с наполовину наполненным стаканом и положенным к нему
яблочком.

- Последняя, - предупредил он Виктора. - Потом только на ночь, как
снотворное...

Виктор посмотрел на него благодарно и поспешно принял.

Через двадцать минут были на Рижском рынке. Пошарив глазами по
вывескам, Смирнов быстренько нашел искомое: невдалеке красовалась фанерная
афишка, на которой латинскими буквами было написано "Bell", что
по-английски означает "колокол", а по-русски - первый слог фамилии хозяина
заведения Григория Беленького. Гриша Беленький, когда-то король
московского джинсового самопала, три года тому назад отрекся от
подпольного трона и явился на легальный свет в качестве председателя