его несли умирающим. Нищие, столпившиеся у дверей, деля меж собою щедрое
подаяние, благословляли молодых. Всюду были цветы. Дом благоухал не меньше,
чем церковь; после ладана - аромат роз. Влюбленным слышались голоса, поющие
в бесконечной вышине, в их сердцах пребывал бог, будущее представлялось им
небесным сводом, полным звезд, они видели над головой сияние восходящего
солнца. Вдруг раздался бой часов. Мариус взглянул на прелестную обнаженную
руку Козетты, на плечи, розовевшие сквозь кружева корсажа, и Козетта, уловив
его взгляд, покраснела до корней волос.
все теснились вокруг Козетты, наперебой осыпая ее любезностями; каждый
оспаривал честь первым назвать ее госпожой баронессой.
стоял его эскадрон, чтобы присутствовать на венчанье кузена Понмерси.
Козетта не узнала его.
любую другую.
старик Жильнорман.
дедушке Жильнорману, который изливал свою радость в афоризмах и изречениях,
она источала любовь и ласку, как благоухание. Счастливый желает счастья
всему миру.
улыбка ласкала его.
сумрак не по душе счастливым. Они отвергают черный цвет. Ночь привлекает их,
тьма - никогда. Если нет солнца, надо создать его.
ослепительно белой скатертью, висела венецианская люстра с серебряными
подвесками и разноцветными птичками, синими, фиолетовыми, красными,
зелеными, сидевшими между свечей; на столе - жирандоли, по стенам -
трехсвечные и пятисвечные бра; стекло, хрусталь, бокалы, всевозможная
посуда, фарфор, фаянс, глазурь, золото, серебро - все сверкало и веселило
глаз. Промежутки между канделябрами были заполнены букетами - там, где не
было огней, пестрели цветы.
почти закрывала его. За несколько минут до того, как пойти к столу, Козетта,
словно по наитию, подбежала к нему, расправила обеими руками подвенечное
платье и, сделав глубокий реверанс, спросила с шаловливой нежностью:
проследовали в столовую и разместились вокруг стола согласно установленному
порядку.
для Жильнормана, другое -для Жана Вальжана. Жильнорман занял свое место.
Второе кресло осталось пустым.
передать вашей милости, что у него разболелась рука и он не может отобедать
с господином бароном и госпожой баронессой. Он просил извинить его и сказал,
что придет завтра утром. Он сию минуту вышел.
хватало Фошлевана, зато Жильнорман был налицо, и дед сиял за двоих. Он
объявил, что, вероятно, г-ну Фошлевану нездоровится и он поступает
благоразумно, ложась спать пораньше, но что рана у него пустячная. Всех
успокоило такое объяснение. Да и что значил один темный уголок в таком море
веселья? Козетта и Мариус переживали одну из тех блаженных эгоистических
минут, когда человек не способен испытывать ничего, кроме счастья. К тому же
Жильнормана осенила блестящая мысль:
тетушка разрешит, хоть и имеет на тебя право. Это кресло как раз для тебя.
Это вполне законно и очень мило. Счастливец рядом со счастливицей.
рядом с новобрачной, и дело обернулось так, что Козетта, опечаленная уходом
Жана Вальжана, в конце концов оказалась довольна. Козетта не пожалела бы о
боге, если бы его место занял Мариус. Она поставила свою хорошенькую ножку в
белой атласной туфельке на ногу Мариуса.
отсутствия уже никто не замечал. Не прошло и пяти минут, как весь стол шумел
и веселился, позабыв обо всем.
налил до половины, чтобы не расплескать его своими дрожащими старческими
руками, провозгласил тост за здоровье молодых.
вы слушали священника, вечером вам придется выслушать старого деда.
Внимание! Я хочу дать вам совет: обожайте друг друга. Я не стану ходить
вокруг да около, я перейду прямо к цели - будьте счастливы. Нет в природе
никого мудрее, чем влюбленные голубки. Философы учат: "Будьте умеренны в
удовольствиях". А я говорю: "Дайте себе волю, бросьте поводья!" Влюбляйтесь,
как черти. Будьте безумцами. Философы порют чушь. Я бы заткнул им всю их
философию обратно в глотку. Разве может быть в жизни слишком много
благоухания, слишком много распустившихся роз, соловьиного пения, зеленых
листьев, алой зари? Разве можно любить чрезмерно? Разве можно нравиться друг
другу чересчур? Берегись, Эстелла, ты слишком прелестна; берегись, Неморин,
ты чересчур красив! Что за чепуха! Разве можно знать меру восторгам,
очарованиям, ласкам? Разве можно быть слишком живым? Разве можно быть
слишком счастливым? "Будьте умеренны в удовольствиях". Благодарю покорно!
Долой философов! Ликовать - вот в чем мудрость. Ликуйте же, возликуем же!
Счастливы ли мы оттого, что добры, или добры оттого, что счастливы? Почему
знаменитый брильянт называется Санси - потому ли, что принадлежал Арле де
Санси, или потому, что весит сто шесть каратов? {Игра слов: centsix (сан си)
- сто шесть.} Почем я знаю? Жизнь полным -полна таких проблем; самое важное
- владеть Санси и наслаждаться счастьем. Будем же счастливы, не мудрствуя
лукаво. Будем слепо повиноваться солнцу. Что такое солнце? Это любовь. Кто
говорит "любовь", тот говорит "женщина". Вы хотите знать, что такое
всемогущество? Извольте, - это женщина. Спросите у нашего демагога Мариуса,
не стал ли он рабом маленькой тиранки Козетты. И ведь по собственной охоте,
плут эдакий! О женщина! Ни одному Робеспьеру не удержать власти, а женщина
царит от века. Я роялист, но признаю отныне только эту королеву. Что такое
Адам? Это царство, которым управляла Ева. Для Евы не существует никакого
восемьдесят девятого года. Был королевский скипетр, увенчанный лилией, была
императорская держава, был железный скипетр Карла Великого, был золотой
скипетр Людовика Великого, и революция все их согнула меж пальцев, как
грошовую безделушку; с ними покончено, они сломаны, они валяются на полу,
нет больше скипетров. Но попробуйте устроить революцию против кружевного
платочка, надушенного пачулями! Хотел бы я посмотреть на это. Ну-ка
попытайтесь. Почему он так прочен? Потому что это просто тряпочка. Ах, вы из
девятнадцатого века? Ну что ж, а мы из восемнадцатого! И мы были не глупее
вас. Не воображайте, будто вы перевернули вселенную, если стали называть
наше моровое поветрие холерой, а наш танец бурре - качучей. Чтобы там ни
случилось, во все времена придется любить женщин. Бьюсь об заклад, что и вам
не уйти от них. Эти бесовки для нас - ангелы. Да, любовь, женщина, поцелуй -
это заколдованный круг, откуда, держу пари, не выбраться никому из вас; я,
например, охотно бы туда вернулся. Кто из вас видел, как, смиряя все бури,
глядясь в волны, подобно женщине, подымается в бесконечную высь звезда
Венера, великая кокетка небесной бездны, Селимена океана? Океан - это
суровый Альцест. Ну что же, пусть он брюзжит, сколько хочет, - когда
восходит Венера, ему волей-неволей приходится улыбаться. Эта грубая скотина
покоряется. Все мы таковы. Гнев, буря, гром и молния, брызги пены до
облаков. Но стоит женщине появиться, стоит звезде взойти - падайте ниц!
Полгода назад Мариус сражался; теперь он женится. И хорошо делает. Да,
Мариус, да, Козетта; вы правы. Смело живите друг для друга, целуйтесь,
милуйтесь, пускай все лопнут от зависти, глядя на вас, боготворите друг
друга. Подбирайте клювом все соломинки счастья, какие только есть на земле,
и свейте из них себе гнездышко на всю жизнь. Любить, быть любимым, - ей-ей,
это не диво, когда вы молоды! Не воображайте, пожалуйста, будто вы первые
все это выдумали. И я тоже грезил, мечтал, вздыхал, и мою душу заливал
лунный свет. Любовь - это младенец, которому от роду шесть тысяч лет. Любовь
имеет полное право на длинную седую бороду. Мафусаил - молокосос в сравнении
с Купидоном. Вот уже шестьдесят веков мужчина и женщина выпутываются из
беды, любя друг друга. Дьявол лукав, он возненавидел человека; человек еще
лукавее - он возлюбил женщину. Это принесло ему больше добра, чем дьявол
причинил ему зла. Такая хитрость изобретена еще во времена земного рая.
Друзья мои! Это старая история, но она вечно нова. Воспользуйтесь ею. Будьте
Дафнисом и Хлоей, пока не придет пора стать Филемоном и Бавкидой. Живите
так, чтобы, когда вы вдвоем, вам ничего бы не требовалось больше, чтобы
Козетта была солнцем для Мариуса, чтобы Мариус был вселенной для Козетты.
Козетта! Пусть улыбка мужа станет для вас ясным днем. Мариус! Пусть слезы
жены станут для тебя ненастьем. И пусть никогда в вашей жизни не будет
непогоды. Вы ухитрились выудить в жизненной лотерее счастливый билет -
любовь, увенчанную браком; вам достался главный выигрыш, берегите же его,
Володихин Дмитрий
Суворов Виктор
Никитин Юрий
Березин Федор
Херберт Фрэнк
Херберт Фрэнк