Чтение 244–й страницы книги ~На повестке дня

- Я поднялся наверх быстрым шагом за тридцать минут, - ответил он,
наливая себе стакан сока.

- Это было бы прекрасно, если бы ты был ковбойской лошадью, - заметил
Мэнни.

- Вот вечно он так, - шутливо пожаловался Кендрик Калейле. - А это,
между прочим, все усугубляет.

- Расскажи мне об этом, - парировала она, принимаясь за кофе.

- Звонки были? - спросил Эван.

- Сейчас чуть больше семи, дорогой.

- Но не в Цюрихе. Там уже второй час дня. Я разговаривал с ними, прежде
чем вышел из дома.

- С кем разговаривал? - поинтересовалась Рашад.

- Главным образом с директором банка "Гемайншафт". Митч перепугал его
нашей информацией так, что он едва не описался. Пытается с нами
сотрудничать... Подождите минуту. Кто-нибудь проверял телекс в кабинете?

- Нет, но я слышал, как эта чертова штуковина клацала там примерно
минут двадцать назад, - ответил Вайнграсс.

Кендрик поставил стакан, повернулся и быстро вышел с веранды. Калейла и
Мэнни проследили, как он прошел через гостиную к двери, ведущей в отделанный
камнем коридор, потом посмотрели друг на друга и пожали плечами. Через
несколько мгновений конгрессмен вернулся. В руке он сжимал бумагу с
телексом. Лицо его было взволнованным.

- Они сделали это! - воскликнул он.

- Кто и что сделал? - поинтересовался Вайнграсс.

- Банк. Вы помните этот пятидесятимиллионный кредит, который Гринелл и
его воровская шайка в Калифорнии назначили для того, чтобы подкупить меня?

- Боже мой! - встрепенулась Калейла. - Они не могли оставить его без
движения!

- Конечно, не могли. Он был ликвидирован в тот момент, как Гринелл
покинул остров.

- И что? - спросил Мэнни.

- В наш век сложных телекоммуникаций то и дело сталкиваешься с
компьютерными ошибками. Вот и произошла одна из них. Не было получено записи
об аннулировании. Кредит продолжается, его лишь перевели в сестринский банк
в Берне с новым, закодированным номером счета. Вот и все.

- Но ведь они не заплатят! - предположил Вайнграсс.

- Эти деньги поступят на счет их резервов, которые в десять раз больше
пятидесяти миллионов.

- Они будут драться за них, Эван, - решила Калейла.

- И предстанут перед швейцарским судом? Почему-то в этом я сильно
сомневаюсь.

Вертолет "кобра" без всякой маркировки летел над пустыней на высоте
чуть менее пятисот футов. Эван и Калейла, изнуренные почти
двадцатишестичасовым пребыванием в воздухе и торопливым перемещением по
замаскированным дорогам на земле, сидели рядом. Оба спали. Рашад - положив
голову на плечо Кендрика, тот - уронив свою на грудь.

Человек в подпоясанном хаки без всяких знаков различия вылез из кабины,
подошел к ним и потряс руку Эвана:

- Мы прибудем через пятнадцать минут, сэр.

- О? - Кендрик поднял голову, мигнул, затем широко раскрыл глаза,
пытаясь прогнать сон. - Спасибо. Я сейчас разбужу мою подругу.

- Можешь не стараться, - громко сказала Калейла, не двигаясь. - Но я
все равно буду спать до самой последней минуты.

- Ладно, но я не буду. Не могу.

- Мужчины, - хмыкнула агент из Каира, поворачивая голову в другую
сторону. - Никакого контроля, - добавила она с закрытыми глазами.

- Мы будем держать вас в курсе, - сказал офицер ВВС и горько засмеялся.
Потом вернулся в кабину. Прошло шестнадцать минут, и пилот заговорил по
внутренней связи:

- Впереди вижу сигнальные огни. Пожалуйста, пристегните ремни, скоро
посадка.

Вертолет замедлил ход и завертелся над землей, там, где фары двух машин
светили друг на друга. Затем медленно опустился на обозначенную площадку.

- Выходите как можно быстрее, пожалуйста, - продолжил пилот. - Нам надо
немедленно выбраться отсюда.

Они едва сошли с металлической лестницы на землю, как "кобра", взревев,
поднялась в ночное небо. Затем развернулась, взметнув под собой песок, и
помчалась на север, быстро набирая скорость. Шум вертолета постепенно
растворялся в темноте, а в свете автомобильных фар появился молодой султан
Омана. Он был в просторных брюках, трикотажную футболку с надписью
"Нью-Ингленд пейтриотс", которая была на нем в ту ночь, шестнадцать месяцев
назад, когда он встречался в пустыне с Эваном, на сей раз заменила белая
рубашка с открытым воротом.

- Можно сначала скажу я, о'кей? - спросил он, как только Кендрик и
Рашад подошли ближе.

- О'кей, - ответил Эван.

- Первая реакция всегда не бывает слишком умной, вы с этим согласны?

- Согласен.

- Но ведь предполагается, что я - умный, не так ли?

- Так. Только не разыгрывайте из себя адвоката. Единственный бар,
который вам довелось посетить, - это когда вы с Мэнни были в Лос-Анджелесе.

- А что, этот лицемерный израильский орех...

- По крайней мере, вы не сказали "еврей".

- И не сказал бы. Мне не нравится, как это слово звучит. Может, не
нравится даже больше, чем "грязный араб"... В любом случае Мэнни и я не
посещали слишком много баров в Лос-Анджелесе, да и вообще во многих не были.

- О чем вы хотите сказать, Ахмат?

Молодой правитель глубоко вздохнул и быстро проговорил:

- Сейчас я знаю всю эту историю и чувствую себя проклятым идиотом.

- Всю историю?

- Я знаю все. Про эту толпу в "Инвер Брасс", про бандитов из запасного
фонда Боллингера, про ублюдка Хаменди, которого мои королевские саудовские
братцы в Рияде должны были казнить в тот самый момент, когда его поймали...
про весь этот "восковой шар". Я должен был понять, что вы не можете
поступить так, как мне поначалу подумалось. "Группа Кендрика" против гнилого
араба, это не для вас и никогда не было для вас... Мне очень жаль, Эван. -
Ахмат выступил вперед и обнял конгрессмена из девятого округа Колорадо.

- Я готова расплакаться, - прокомментировала его действия Калейла,
улыбаясь в свете автомобильных фар.

- А ты, каирская тигрица! - закричал султан. Отпустив Кендрика, он взял
руки Рашад в свои. - Знаешь, а у нас родилась девочка. Наполовину
американка, наполовину оманка. Тебе это не кажется знакомым?

- Я знаю. Но мне не разрешали связаться с тобой...

- Мы понимаем.

- Но я так тронута. Ведь вы назвали ее Калейлой.

- Если бы не ты, Калейла Первая, не было бы Калейлы Второй... Ну
пойдемте, надо ехать. - Они пошли к лимузину султана, и Ахмат обернулся к
Эвану. - А вы прекрасно выглядите для парня, которому пришлось пройти через
такое.

- Для старика я быстро исцелюсь, - заметил Кендрик. - Расскажите мне,
Ахмат, кто поведал вам всю эту историю, весь этот "восковой шар"?

- Пейтон, Митчелл Пейтон, из ЦРУ. Ваш президент Дженнингс позвонил мне
и любезно, но настойчиво попросил меня выслушать этого человека. Мне
показалось, Дженнингс довольно-таки обаятельный тип, не так ли?.. Хотя я не
уверен, он не знает всего того, что мне рассказал Пейтон.

- Почему вы так считаете?

- Не знаю, просто сложилось такое ощущение. - Молодой султан
остановился возле машины и посмотрел на Эвана. - Если вы сможете осуществить
задуманное, мой друг, вы сделаете для Среднего Востока и для нас в заливе
гораздо больше, чем все дипломаты в десяти Организациях Объединенных Наций.

- Мы постараемся. Но только с вашей помощью.

- Она у вас есть.

Бен-Ами и человек под кодовым именем Голубой шли по узкой улочке к
базару Эль-Кабир в поисках уличного кафе. На них были опрятные темные
деловые костюмы, вполне соответствующие их бахрейнским визам, согласно
которым они являлись администраторами английского банка в Манаме. Наконец,
увидев разместившееся на тротуаре кафе, пробрались к нему через толпу и
уселись, как им было ведено, за самый ближний к улице столик. Через три
минуты к ним присоединился высокий мужчина в белых одеждах и арабской
повязке на голове.

- Вы уже заказали кофе? - спросил Кендрик.

- Никто не подходил, - ответил Бен-Ами. - Такая суетливая ночь. Ну как
вы, конгрессмен?

- Называйте меня Эваном или, еще лучше, Амалем. Я здесь, и это
некоторым образом отвечает на ваш вопрос.

- А Вайнграсс?

- Боюсь, он не слишком хорошо себя чувствует... Привет, Голубой!

- Привет, - ответил молодой человек, не сводя глаз с Кендрика. - В этой
одежде у вас вид бизнесмена, совершенно невоенного человека. Не уверен, что
узнал бы вас, не зная, что вы собираетесь здесь быть.

- Я больше не военный. Мне пришлось оставить отряд.

- Мне будет вас не хватать.

- Мне тоже его не хватает, но мои раны так и не зажили, повреждены
разные сухожилия, как мне объяснили. Азрак был хорошим бойцом, хорошим
коммандос.

- Все та же ненависть?

- Нет никакой ненависти, осталась только злость на многие вещи.

- А что ты сейчас делаешь?

- Работаю на правительство.