неужто работать будешь?" И крепко держал свою собаку, которая из рук его
рвалась, чтобы достичь Володиного горла, она же видела, что этот пацан
сопротивляется голубым погонам! Володю сняли с развода, повели назад, в БУP.
Pуки в наручниках за спиной стягивало ему всё больнее, а надзиратель-казак
держал за горло и тыкал коленом под вздох. Потом бросили его на пол, кто-то
сказал профессионально-деловито: "Так' его бейте, чтоб у...лся!" и его стали
бить сапогами, попадая и по виску, пока он не потерял сознания. Через день
вызвали к оперуполномоченному и стали мотать ему [дело] о намерении
[террора] -- ведь, когда волокли его, он хватался за камни! Зачем?
объявил -- на сатану работать не будет! Презирая его голодовку и его
забастовку, тащили и его силком, только из простого барака, и Твердохлеб мог
дотянуться и бить стёкла. Разбиваемые стёкла резко звенели на всю [линейку],
мрачно аккомпанируя счету нарядчиков и надзирателей.
лет.
МВД, когда эти лагеря создавались.
сбились в одну бригаду и удалось договориться с нарядчиками иметь бригадира
из своих -- того же Павла Боронюка. Получилась из нас бригада смирная,
работящая (западных украинцев, недавно от земли, еще не
коллективизированной, не подгонять надо было, а впору, пожалуй, удерживать!)
Дней несколько мы считались чернорабочими, но скоро объявились у нас
каменщики-мастера, а другие взялись подучиться, и так мы стали бригадой
каменщиков. Кладка получалась хорошо. Начальство это заметило, и сняло нас с
жилого объекта -- с постройки домов для вольных, оставило в зоне. Показали
бригадиру кучу камней у БУРа -- тех самых, за которые цеплялся Гершуни,
пообещали, что камни с карьера будут подвозить непрерывно. И объяснили, что
тот БУР, который стоит, это только половина БУРа, а нужно теперь пристроить
такую же вторую половину, и это сделает наша бригада.
выпало ни дождика. Утром бывало тихо, потом поднимался ветер, к полудню
крепчал, к вечеру стихал опять. Иногда этот ветер был постоянен -- он дул
тонко, щемяще и особенно давал чувствовать эту щемящую ровную степь,
открывающуюся нам даже с лесов Бура -- ни поселок с первыми заводскими
зданиями, ни военный городок конвоя, ни тем более наша еще проволочная зона
не закрывали от нас беспредельности, бесконечности, совершенной ровности и
безнадежности этой степи, по которой только первый рядок едва ошкуренных
телефонных столбов пошёл на северо-восток к Павлодару. Иногда ветер вдруг
брался крутой, за час надувал холоду из Сибири, заставлял натянуть
телогрейки и еще бил и бил в лицо крупным песком и мелкими камушками,
которые мёл по степи. Да уж не обойтись, проще повторить стихотворение,
которое я написал в те дни на кладке БУРа.
тюрьма...
камер ямы чёрные,
вперехлест и цементу честно, чтобы нельзя было легко эту стену разрушить
будущим узникам. А потому что, действительно, хотя мы не выполняли и ста
процентов нормы -- бригаде, клавшей тюрьму, выписывались [дополнительные], и
мы не швыряли их майору в лицо, а съедали. А товарищ наш Володя Гершуни
сидел в уже отстроенном крыле БУРа. А Иван Спасский, без всяких проступков,
за какую-то неведомую галочку, уже сидел в режимке. И из нас еще многим
предстояло посидеть в этом самом БУРе, в этих самых камерах, которые мы так
аккуратно надёжно выкладывали. И в самое время работы, когда мы быстро
поворачивались с раствором и камнями, вдруг раздались выстрелы в степи.
Скоро к вахте лагеря, близ нас, подъехал воронок (самый настоящий,
городской, он состоял в штате конвойной части, только на боках не было
расписано для сусликов "Пейте советское шампанское!"). Из воронка вытолкнули
четверых -- избитых, окровавленных; двое спотыкались, одного тянули; только
первый, Иван Воробьев, шёл гордо и зло.
завели в правое, уже готовое крыло БУРа.
еды, с пустыми руками -- пройти зону под выстрелами -- и бежать -- в
открытую безводную бесконечную голую степь! Это даже не замысел -- это
вызов, это гордый способ самоубийства. И вот на какое сопротивление только и
способны самые сильные и смелые из нас!
тот был глуповатый. Василий Брюхин (прозванный "Блюхер"), инженер Мутьянов и
еще один бывший польский офицер выкопали в мехмастерских под комнатой, где
работали, яму в один кубометр, с запасом еды засели туда и перекрылись. Они
наивно рассчитывали, что вечером, как обычно, с рабочей зоны снимут охрану,
они вылезут и пойдут. Но ведь на съёме не досчитались троих, а проволока
вокруг вся цела -- и оставили охрану на несколько суток. За это время
наверху ходили люди приводили собаку -- и скрывшиеся подносили ватку с
бензином к щели, отбивая собаке нюх. Трое суток они сидели не разговаривая,
не шевелясь, с руками и ногами переплетёнными, скорченными, потому что в
одном кубометре трое -- наконец, не выдержали и вышли.
рвала зону грузовиком.
БУРа -- вот будут уютные карцерочки, вот одиночки, вот тамбурочки, уже
нагородили мы в малом объеме множество камня, а его всё везут и везут с
карьера: камень даровой, руки даровые там и здесь, только цемент
государственный.
помыслить, что побег -- безумие, что он не дает ничего. И -- в такой же
солнечный день опять гремят выстрелы в степи -- побег!!! Да это эпидемия
какая-то: снова мчится конвойный воронок -- и привозят двоих (третий убит на
месте). Этих двоих -- Батанова и совсем какого-то маленького, молодого, --
окровавленных проводят мимо нас, под нашими подмостями, в готовое крыло,
чтобы там бить их еще, и раздетыми бросить на каменный пол и не давать им ни
есть, ни пить. Что испытываешь ты, раб, глядя вот на этих, искромсанных и
гордых? Неужели подленькую радость, что это не меня поймали, не меня избили,
не меня обрекли?
Максименко.
Родины.
Подстрелили машину.
никому не удастся дальше одного километра, что доля ваша -- работать и
умереть?!
всё металлическое и в него грохают огромным ломом -- такая новость: побег!!
опять побег!!! И на этот раз удачный!
благополучно вечерняя проверка -- и всё сошлось у вертухаев. Только утром
18-го что-то начинает не получаться у них -- и вот отменяется развод и
устраивают всеобщую проверку. Несколько общих проверок на линейке, потом
проверки по баракам, потом проверки по бригадам, потом перекличка по
формулярам -- ведь [считать] только деньги у кассы умеют псы. Всё время
результат у них разный! До сих пор не знают, [сколько] же бежало? [кто]
именно? когда? куда? на чем?
пригнали на линейку, считать!) -- но мы ничуть не в обиде, мы рады-то как!
Всякий удачный побег -- это великая радость для арестантов! Как бы ни зверел