Чтение 250–й страницы книги ~Горение~

- Скажите, Анджей, вам не приходилось встречаться с Меньшиковым или
Бакаем?

- Разве они здесь поселились?

- Да.

- Я слыхал, что Бакай свободно ездит в Россию...

- У нас нет такой информации. Нам доподлинно известно, что они сейчас
сотрудничают с Владимиром Львовичем Бурцевым... Кстати, когда вы служили в
охране, не приходилось знакомиться с его наблюдательным формуляром?

- Что-то видел... Он ведь сам до девятьсот пятого года работал в
терроре?

- Вроде бы так... Во всяком случае, он это утверждает...

- Да, да, он был в терроре... Потом, после манифеста семнадцатого
октября, отошел от партии, в ЦК эсеров по этому поводу достаточно много
говорили...

- В негативном плане?

- Как сказать... Пытались понять побудительные мотивы... Он ведь
скандалист, этот Бурцев... Знаете, уж если есть истовые правдолюбцы, так
только в России, вроде боярыни Морозовой, - хоть на смерть, но обязательно
с двумя перстами над головой...

- А кого в охранке знали из эсеровских лидеров?

- Всех... Думаю, всех наиболее заметных...

- По памяти можете перечислить?

- Попробую... Чернов, Гоц, Авксентьев, Зензинов, Савинков, Дора
Бриллиант...

- А еще?

- Стеблов, Аргунов, Мякотин...

- А еще?

- Больше не помню...

- Попробуйте вспомнить...

- Нет, положительно в ум другие имена никак не идут...

- А Евгений Филиппович Азеф? - пробросил Рыдз, отхлебывая кофе из
тяжелой чашки.

- Эта фамилия проходила в документах?

- Азеф? Которого Бакай и Бурцев обвиняли в провокации?

- Не знаю... Видимо...

- Нет, Азеф в материалах не проходил. Я достаточно много работал по
эсерам, переработал много бумаг о ЦК, но эта фамилия в документах охраны
не мелькала...

Рыдз мягко улыбнулся:

- Анджей, пожалуйста, не употребляйте в разговоре со мной слово
"охрана".

В этом застенке изнасиловали мою сестру... И она сошла с ума. А когда
ее вылечили, повесилась... Будучи беременной... Для меня нет понятия
"охрана". Только "охранка". И никак иначе. Ладно?

- Конечно, конечно, - ответил Турчанинов, ощутив тягостное неудобство.

- Не сердитесь, если я был резок, хорошо?

- Да разве это можно назвать резкостью? - Турчанинов пожал плечами. -
Вы сказали вполне по-европейски. Я исповедую именно такую манеру
разговора: с самого начала определить все своими именами, тогда легко
иметь дело с собеседником, ничего недосказанного.

- Спасибо, Анджей... Теперь мне бы хотелось передать вам еще одну
просьбу Юзефа... Не сочли бы вы возможным посетить Бурцева?

- Это нужно для вашей партии? Или для Юзефа лично?

Рыдз закурил.

- Неразделимые понятия.

- Конечно, готов... Хотя, в отличие от Меньшикова и Бакая, я оказывал
такую помощь Юзефу... вашей партии, которая - по законам империи -
подлежит суду...

Скорее всего, военному... Я ведь преступил присягу, так что охран...

охранка, включив меня в розыскные листы, вполне может потребовать моей
выдачи и у французской полиции, если узнает о моих контактах с Бурцевым.

- Я встречусь с Бурцевым и объясню ему вашу ситуацию... Думаю, он
отнесется к вашему особому положению с пониманием...

- Да, такой визит был бы весьма уместен.

- Хотя, - Рыдз снова улыбнулся своей мягкой, женственной улыбкой, - я
тоже в розыскных листах, ушел из-под виселицы...

- Тогда не надо! Ни в коем случае, - воспротивился Турчанинов. - Я все
устрою сам, спишусь с ним, договорюсь о встрече на нейтральной почве, вам
рисковать нельзя.

- Спасибо, Анджей, это так трогательно... Тем не менее сейчас я отвечаю
за вашу безопасность, а не наоборот... Давайте увидимся здесь же завтра, в
девять.

Вас это время устроит?

- В десять. Я сдаю свой пост в девять... Я теперь служу ночным портье,
смена кончается не ранее девяти пятнадцати... Пока все передашь сменщикам,
то да се...

- Денег на жизнь хватает?

- Вполне, благодарю.

- А на ветчину? - Рыдз снова улыбнулся. - Юзеф уполномочил меня
передать вам некоторую сумму...

Лицо Турчанинова замерло.

- Видите ли, я какой-никакой, но русский дворянин... Я не умею
принимать вспомоществование от кого бы то ни было. Так что просил бы вас
более к сему предмету не возвращаться. Завтра в десять, здесь же, честь
имею.

- Минуту, - остановил его Рыдз. - Вы напрасно сердитесь, Анджей. В
нашем обществе взаимная выручка не считается обидной... Мы живем несколько
иными, скажем так, нравственными категориями... Они основаны на абсолютном
доверии друг к другу... Вам, возможно, понадобятся деньги для работы...
Для нашей работы. Вот в чем дело. И это не есть какая-то подачка... Или,
тем более, оплата услуги...

Рациональная оценка сложившейся ситуации, всего лишь... Ваше бывшее
звание в охранке ротмистр?

- Точно так.

- Никаких документов, удостоверяющих вашу личность, не сохранилось?

- Все сохранилось, как же иначе... Иначе на острове Сен Луи полиции
Парижа] не дадут продления вида на жительство.

- Но вы здесь обосновались не под своим именем?

- Конечно. У меня вполне надежный паспорт, - Турчанинов усмехнулся, -
выкраден из охран... охранки...

- До завтра, ладно?

Турчанинов не удержался, шутливо передразнил Рыдза:

- "Вадно". Поляка сразу можно определить по вполне французскому
звучанию:

вместо "л" - мягкое "в"...

Рыдз рассмеялся:

- Падво, мыдво, пшестирадво... мыло, стирка; Рыдз произнес этот
шутливый набор фраз с французским акцентом] До встречи, Анджей.

2
...Квартира Владимира Львовича Бурцева, которую он снимал на Ваграме,
являла собою Румянцевскую библиотеку в миниатюре: стены трех комнат,
широкого коридора, даже кухни были заставлены самодельными стеллажами,
набитыми книгами, журналами, большими папками с газетными вырезками,
бюллетенями заседаний Государственной думы, выпусками правительственных
вестников; запах кофе был постоянным; Бурцев варил его по-студенчески, на
спиртовке; пил из крохотной чашки, всего на два глотка; длинные зубы от
постоянного курения и крепчайшего кофея были желты; подшучивал над собою:
"Вроде старого коня, не заметил, как жизнь просквозила".

Рыдза признал сразу же, но, однако, настоящим именем называть не стал,
осведомился, как следует обращаться; выслушав ответ - "Мацей",
удовлетворенно кивнул и, пригласив устраиваться в кабинете, где свободного
пространства почти не было, оттого что кипы новых, не проработанных еще
газет валялись на полу, между скрипучими, разностильными стульями,
отправился готовить кофе.

Вернувшись со своей крохотной чашечкой и стаканом для Рыдза,
осведомился:

- Чем могу служить?

- Владимир Львович, мы получили данные, которые бы хотелось
перепроверить...

Один наш товарищ видел, как глава боевки социалистов-революционеров
садился в экипаж некоего полицейского чина, носящего цивильную форму.

- Это вы про Азефа?

- Да.

- Ну и что?

Рыдз опешил:

- То есть как?

- А - так, - хохотнул Бурцев. - Для меня совершенно ясно, что Азеф
провокатор. И я про это - как вам, по-видимому, известно - неоднократно
заявлял. Но ведь ЦК
постоянно берет его под защиту.

- Чем вы это можете объяснить?

Бурцев разбросал руки, словно драчливый петух крылья:

- А вы?

- Партия переживает кризис, - ответил Рыдз убежденно. - Мы об этом
писали.

- Я, как бывший эсер, слушаю это с болью, но, увы, Ленин тут прав, -
вздохнул Бурцев, - именно кризис.

- Мне тоже это больно слышать, Владимир Львович... Я имею множество
друзей эсеров, честнейшие люди, огромного личного мужества и чести...

- Да уж, этого не занимать.