Чтение 26–й страницы книги ~Пески Марса~

Гибсон подавил улыбку.

- Значит, правильно?

- Ну конечно! Я бы сам хотел.

- Даже если бы Айрин уехала на Землю? - сухо спросил Гибсон.

- Это нечестно! А на сколько вы остаетесь?

- Сам не знаю. Начать с того, что мне надо приобрести профессию.

- Какую профессию?

- Несложную, по моим силам. Вы можете что-нибудь придумать?

Джимми замолчал и сосредоточенно нахмурился. Гибсон не мог понять, о
чем он думает. Грустит о скорой разлуке? За последние недели сложности их
отношений рассосались. Они достигли равновесия чувств; это было приятно,
но для Гибсона маловато.

- Боюсь, ничего не придумаю, - сказал Джимми. - Конечно, вы могли бы
занять мое место... Да, кстати. Я вчера слышал в управлении одну штуку. -
Он перешел на шепот и перегнулся через стол, как заговорщик; - Вам
известно о проекте "Заря"?

- Нет. А что это такое?

- Сам хочу узнать. Что-то очень секретное.

Гибсон насторожился.

- Я задержался в картотеке. Сижу себе, разбираю карточки, а тут входят
Главный с мэром. Они не знали, что я там, и громко говорили. Я не хотел
подслушивать, ну, сами понимаете... Вдруг мэр Уиттэкер говорит (кажется, я
точно запомнил): "Что бы ни случилось, Земля нам оторвет голову за проект
"Заря". Даже если все кончится удачно". Главный так это усмехнулся и
сказал, что победителей не судят. Больше я не слышал, они ушли. Что вы об
этом думаете?

"Проект "Заря"! От этих слов у Гибсона забилось сердце. Несомненно, тут
замешаны те маленькие купола, но это еще не объясняет слов Уиттэкера. А
может, объясняет?

Выступление Гибсона в роли частного сыщика не увенчалось успехом. После
двух довольно неуклюжих попыток он понял, что в лоб действовать нельзя.
Сперва он отправился к бармену Джорджу, который знал все и вся и служил
для Гибсона ценным источником информации. Но на этот раз пользы от него не
было.

- Проект "Заря"? - переспросил Джордж удивленно. - В жизни не слышал!

Он был хороший актер, и трудно было сказать, врет он или нет.

Разговор с редактором местной газеты оказался ненамного плодотворней.
Обычно Гибсон старался не попадаться Уэстермену на глаза (тот требовал от
него статей), и потому оба сотрудника редакции с некоторым удивлением
взглянули на посетителя.

Вручив редактору несколько машинописных копий в виде трубки мира,
Гибсон расставил ловушку.

- Собираю материал о проекте "Заря", - небрежно бросил он. - Скоро его
рассекретят. Хочу все подготовить к тому времени.

Наступило гробовое молчание. Наконец Уэстермен сказал:

- Я думаю, вам лучше поговорить с Главным.

- Не хотел бы его беспокоить, - невинно бросил Гибсон. - Он так
занят...

- От меня материала не ждите.

- Другими словами, вы ничего не знаете?

- Если хотите. На Марсе вам могут быть полезны человек пятьдесят, не
больше.

Сведение, не лишенное пользы...

- Не принадлежите ли вы, часом, к их числу? - поинтересовался Гибсон.

Уэстермен пожал плечами:

- Я смотрю в оба и строю свои предположения.

Эта беседа по крайней мере подтвердила две вещи: проект действительно
существовал и содержался в строжайшем секрете. Оставалось, следуя примеру
Уэстермена, смотреть в оба и строить предположения.

Гибсон решил прервать на время розыски и зайти в биофизическую
лабораторию, где в качестве почетного гостя проживал Сквик. Марсианин
благодушно сидел на задних лапах, пока ученые совещались в углу, чему бы
еще его подвергнуть. Завидев Гибсона, он взвизгнул от радости и поскакал
по комнате, свалив по дороге стул, но счастливо обходя более дорогие
приборы. Стая биологов смотрела на эти проявления чувств с некоторым
раздражением. Вероятно, они не совпадали с их взглядами на психологию
марсиан.

- Ну как? - спросил Гибсон, высвободившись из объятий Сквика. -
Определили степень его развития?

Ученый почесал за ухом.

- Странный он. Иногда нам кажется, что он над нами издевается.
Понимаете, он совсем не похож на своих родичей.

- В чем же?

- У других мы не заметили ни признака эмоций. Любопытства они лишены
начисто. Если их не трогать, они не обращают на вас абсолютно никакого
внимания.

- А если трогать?

- Отмахнутся, как от любого препятствия. Если могут, просто уйдут.
Понимаете, что бы вы ни делали, их невозможно вывести из себя.

- Хороший характер? Или просто глупые?

- Я бы сказал, ни то ни другое. У них очень долго не было врагов, и они
не могут себе представить, что кто-нибудь желает им зла. Сейчас они,
по-видимому, живут привычкой. Жизнь у них тяжелая, они не могут себе
позволить такую роскошь, как любопытство и прочие чувства.

- Как же вы объясните его поведение? - спросил Гибсон, указывая на
Сквика, который шарил по его карманам. - Есть он не хочет, я ему
предлагал. По-видимому, чистая любознательность.

- Может быть, они проходят такую фазу в детстве. Вспомните, как
отличается котенок от кошки или ребенок от взрослого.

- Значит, когда Сквик вырастет, он будет как все?

- Может быть; а может, и нет. Мы не знаем, в какой мере он способен
усваивать новые навыки. Например, он очень легко находит выход из
лабиринта - если захочет, конечно.

- Бедный Сквик, - сказал Гибсон, - иногда меня грызет совесть, что я
увел тебя из дому. Что ж, ты сам виноват. Пошли гулять!

Сквик немедленно запрыгал к двери.

- Видели? - воскликнул Гибсон. - Он меня понимает.

- Ну, собака тоже понимает приказы. Может быть, и это привычка. Вы его
каждый день уводите в одно и то же время. Могли бы вы привести его через
полчасика? Мы хотим сделать энцефалограмму.

Жители Порт-Лоуэлла уже привыкли к виду странной пары, и толпы больше
не собирались на их пути. После уроков Сквик обычно принимал юных
поклонников, которые хотели с ним поиграть, но сейчас было еще рано, и
дети томились в заточении. Когда Гибсон с приятелем вышли на Бродвей, там
не было ни души; но вот вдалеке показался знакомый силуэт. Хэдфилд обходил
свои владения, как всегда, в сопровождении двух кошек.

Топаз и Бирюза в первый раз встретились со Сквиком; их
аристократическая выдержка чуть не изменила им, но они постарались это
скрыть и, натянув поводки, скромно спрятались за спину Хэдфилда. Сквик же
не обратил на них ни малейшего внимания.

- Настоящий зверинец, - улыбнулся Хэдфилд.

- Есть новости с Земли? - с опаской спросил Гибсон.

- А, по поводу вашего заявления!.. Я его только два дня как послал.
Раньше чем через неделю ответа не ждите. Знаете, как там, внизу, делаются
дела...

Гибсон уже заметил, что Земля всегда была "внизу", а другие планеты -
"наверху", и ему рисовалась странная картина: длинный склон, спускающийся
к солнцу, на котором на разной высоте расположены планеты.

- Честно говоря, я не понимаю, при чем тут Земля, - не отставал Гибсон.
- В конце концов, речь идет не о лишнем месте в космолете. Я уже здесь. Им
даже легче, если я не вернусь.

- Вы, конечно, не думаете, что такие здравые аргументы руководят теми,
кто распоряжается там, на Земле, - возразил Хэдфилд. - Все должно пройти
по инстанциям.

Обычно Хэдфилд не говорил о своих начальниках так беспечно. Гибсону
стало приятно: это значило, что Главный ему доверяет, считает его своим.
Сказать сейчас о двух других заботах - проекте и Айрин. Похлопотать об
Айрин он обещал, но лучше сперва поговорить с ней самой. Да, предлог
хороший, и можно отложить разговор с ее отцом.

Он откладывал так долго, что упустил инициативу. Айрин поговорила сама
- конечно, не без влияния Джимми, от которого Гибсон на следующий день
получил полный отчет. Но, взглянув на своего подопечного, он и так понял,
каковы результаты.

Хэдфилд был слишком умен, чтобы стать в позу оскорбленного отца. Он
объяснил ясно и трезво, почему Айрин должна обождать до двадцати одного
года, когда он и сам отправится с ней попутешествовать. Оставалось всего
три года.

- Три года! - убивался Джимми. - Все равно что три жизни!

Гибсон глубоко ему сочувствовал.

- Даже удивительно, как быстро идет время! - сказал он.

Он хотел было прибавить, что, к счастью, годы на Марсе исчисляются
по-земному и содержат триста шестьдесят пять, а не шестьсот восемьдесят
семь дней, но удержался.

- Как вы думаете, - сказал наконец Джимми, - если я сам к нему пойду,
что ему сказать?

- А почему бы не сказать все как есть? Говорят, иногда правда творит