твой голос в Совете все-таки один из решающих - ты что, тоже считаешь
продолжение эксперимента бесперспективным?
Перспективы-то совсем не те, на которые мы рассчитывали. То есть мы
предусматривали вариант религиозной распри, ты же помнишь, Роборовский
предупреждал... Но все-таки хотелось, чтобы это было побочным эффектом, а не
единственным следствием нашего контакта.
записей, которые вы мне спускаете, и ни разу не уловил даже намеков на
какую-либо ересь. Для возникновения нового религиозного течения требуется
немало времени...
Лютеру понадобилась всего одна чернильница и одна стопка бумаги - долго ли
умеючи? Правда, кемиты - городские кемиты, не храмовые - сплошь безграмотны,
да к тому же и фантастически инертны.
говорю как крупный профан в истории всех религий. Будь это на нашей Земле,
такой религии щелчка было бы довольно! Но где он, этот щелчок?
выудили серию прелестнейших диалогов, естественно, пока это легчайшие
намеки, так сказать, прелюдия кемитского кальвинизма. Но какая первозданная
чистота, какой классический примитив: долой Богодухов дрыхнущих - да
здравствуют Боги жующие!
экспедиционному рациону? Бывают в жизни злые шутки, но представить себе нашу
полупрозрачную Кристину в роли богини обжорства... Это несерьезно, Кантемир.
сводок. Но когда Сэр Найджел везет на стилизованной таратайке гору дымящихся
антрекотов, тебе непременно хочется, чтобы взирающие с благоговением кемиты
тут же взяли на вооружение колесо от таратайки. А они - дети природы, они
предпочитают антрекот!
ножом и вилкой? С ножом можно съесть два антрекота!
считанные минуты отращивают себе стальные когти, с такими когтями можно,
во-первых, вырвать у ближнего своего, а затем удержать и три антрекота, а
это важнее. Так что с орудиями производства мы сели в основательную лужу,
Салтан свет Абдикович, и это не кулуарные мнения - это факт.
альтернативу? Мы должны были сдвинуть их с мертвой точки, вышибить их из
этого проклятого социостазиса, предложить им выбор, в конце концов, ведь
такова была изначальная задача?..
основательнее я успокаиваюсь. А то уж я было начал себя казнить, что
выболтал тебе все сплетни, роящиеся вокруг Совета по контактам. А теперь
вижу - все правильно. Потому что если бы ты вот так же начал паниковать при
всем честном народе, это было бы, как говорят кемиты при виде жующих,
"срамно и постыдно"!
Самвел, Кшися, двойняхи эти оголтелые, что нас собираются перебрасывать...
тебе в отеческих твоих заботах. Знали они, на что идут. И что могут их
отсюда убрать не то что через год - на третий день, землицы не понюхав и
воды не испив, тоже знали. А крепче всего они знали первый постулат
дальнепланетчиков: при контакте с менее развитой цивилизацией ВОЗДЕЙСТВИЕ
ДОЛЖНО БЫТЬ МИНИМАЛЬНЫМ.
воздействовать чуточку посильнее? Ведь какие возможности открывались перед
кемитами, неужели ты для себя не проигрывал эти варианты, а, Кантемир?
Прирожденные экспериментаторы, с их-то руками, с их неприхотливостью и
дисциплиной - за считанные десятилетия они могли бы снова заселить все земли
средних широт, откуда они откочевали на экватор, образовать единое
государство, перескочив сразу через несколько социально-экономических
формаций...
существование, молитвы, сны. Сами выбрали свой путь.
что мы уже наполовину спасли это сонное царство.
Видимость улучшается - луна зашла. Пора проветриваться.
какая-то прелесть...
14
сдавленно чихнул и потер тыльной стороной зудящую верхнюю губу. Едва слышно
щелкнуло, в нос проник отчетливый медовый запах. Видно, запоздалый
муракиш-медонос тащил свою крошечную восковую коробочку, да на пути его, как
гора, разлегся человек - ни обежать, ни перепрыгнуть с полной ношей. Сам
муракиш отпрыгнул, а мед липкой смолкой размазался над верхней губой, чихай
теперь до самого рассвета...
и в непроглядной тьме невозможно было различить, где кончаются последние
купы его развесистых деревьев, а где начинается рахитичная поросль окраинных
городских садов. Впрочем, города отсюда и не должно было быть видно, но не
светилось и Обиталище Нездешних, черной неживой громадой угадывающееся
посреди кочковатого лугового пастбища, с которого тянуло дурманом вечерних
фиалок.
Отсветилось, отмерцало беззвучным сном?
уютном, занавешенном со всех сторон покое. И так изболелось сердце, а еще
всю ночь маяться, что проспал часы, когда можно было
насмотреться-напечалиться...
засыпая, светящиеся голубые гусеницы, прилепившиеся под кровлями верхних
гнезд. В пещерах он не раз находил похожих светляков-ползунов, но те были не
длиннее полупальца и при звуке шагов свертывались в колечко и гасли. Инебел
положил подбородок на сцепленные пальцы, приготовясь подстеречь тот момент,
когда все Обиталище погрузится во мрак - и вдруг заснул.
огонька-светляка не теплилось уже в переходах и гнездах Открытого Дома. Он
мучительно вглядывался в темноту, пытаясь представить себе, где же там, в
вышине, притаилось маленькое, словно горная пещера, жилище, - и не смог
этого угадать. Внутреннее чутье, обострявшееся с каждым днем, вдруг разом
изменило ему, и он остался слепым и беззащитным в этой кромешной тьме. Еще
позавчера он закричал бы от ужаса, проснувшись вдали от своего дома,
окруженный шорохами и призраками глубокой ночи, в которой нет места
человеку. Но сейчас его переполняла только бессильная горечь потери.
вперед, сделал шаг, другой. Шел, незряче поводя головой то в одну, то в
другую сторону, словно осужденный на святожарище и опоенный дурманным
питьем. Наконец руки уткнулись в упругую поверхность; Инебел сделал еще один
шаг вперед и прижался щекою и грудью к тепловатой, как будто бы живой
преграде.
луговой ветер шевелит его волосы.
сквозь стену где-то над головой Инебела.
уже где-то на пределе досягаемости нащупали гладкий срез.
послушные, прекрасно натренированные руки вытягиваться и становиться
цепкими, как лесная лиана. Стена оказалась совсем тонкой, весь торец -
ладони полторы в ширину. Зацепился пальцами за внутренний край, долго
собирал все мускулы своего тела в единую пружину - и вот одним толчком
выметнулся вверх, грудью на торец.
стены, ни шороха там, за ее пределами. В черноте и беззвучии он застыл, как
угасший светляк, оторванный от земли и сохранивший лишь ощущение бездны,
простершейся до нее. Почти не чувствуя тепловатой, чуточку упругой, как
живая плоть, опоры, он парил на границе двух миров, и ощущение чуда было
столь велико, что не оставляло места даже для страха. Внутри него что-то
хрустнуло, точно коробочка водяного тюльпана, - то ли сломалось, то ли
приоткрылось. Непомерная чуткость, пришедшая на смену слуху и зрению,
донесла до него мягкий, невнятный призыв - так манить могли только мхи и
травы. Он доверчиво свесился вниз головой и бесшумно соскользнул в невысокие
шелковистые заросли.
поглаживая эту удивительную, нежную, как женские волосы, траву. Потом руки