Чтение 26–й страницы книги ~Клеарх и Гераклея~

отвращением, даже имя Писистрата или Гиппия.

Книга 5

О пропавших податях и простодушных крестьянах, о разоренных гробницах и
выигранных сражениях, о жестокости толпы и великодушии Митрадата, а также о
разнице между трагедией и комедией

Книга 5

Четыре вещи непрочны в этом мире: благосклонность народа, любовь
женщины, благоволение царя и накопленное богатство.

Вернувшись из Согдианы, Клеарх узнал, что царь отобрал у него право
подавать ему воду для омовения рук и передал это право Артавардии, сыну
Гобрия.

-- В чем же мои упущения, великий царь?

-- Ни в чем. Я, однако, не хочу, чтоб тебе завидовали.

Что ж. Беда не приходит одна: пятилетний его сын вдруг захворал и через
неделю умер; а вслед за ним от той же хвори или насланной кем-то порчи
умерла любимая и единственная жена, дочь Виваны, -- остальные были лишь
наложницы.

Клеарх прожил в Пасаргадах еще три месяца, покупая поместья и отделывая
свой городской дом, а потом отпросился на время к другу, Митрадату, в
далекую Фригию.

Митрадат устроил в честь его прибытия большую охоту; явились даже
наместники Лидии Автофрадат и Каппадокии Датем.

Датему было за пятьдесят, он был доверчивым человеком и искусным
полководцем; наместничество он получил, отличившись в войне против кадусиев.
Он покорил столько варваров, начиная с пафлагонца Отиса, что Каппадокия
теперь была самым сильным наместничеством в Азии, как некогда Лидия.

В Газиуре, столице Каппадокии, говорили, что Датем -- потомок Отаны, и
это ему очень нравилось. В Даскилии злословили, что Датем -- полускиф,
полукариец, и это его очень огорчало.

Датем недавно завоевал Синопу и Керасунт, и в свите его поговаривали,
что гераклеоты платили дань Киру и что, кроме того, можно освободить из-под
греческого ига подвластных геракдеотам мариандинов.

Но Датем знал, что Митрадат и Клеарх имеют свое мнение о Гераклее, и
поэтому приехал к Митрадату, не переставая напоминать себе, что приверженцы
покойной царицы называют его полускифом, полукарийцем.

Кроме того, когда Датем брал Синопу, к нему пришло царское письмо,
запретившее осаду. Датем высказал по прибытии письма положенную радость и
принес положенные жертвы, но город все-таки взял. В Газиуре говорили, что
письмо сочинил Клеарх по просьбе царевича Оха.

На пятый день к полудню, когда уже добыли достаточно дичи и собирались
сделать привал, Датем увидел на холме дивную лань и погнался за ней. Не
догнал, а когда наконец махнул рукой, то увидел, что вся свита отстала, а
поспели за ним только двое: Клеарх и Митрадат.

Всадники поехали бок о бок, и Датем стал рассказывать о Гераклее, где
недавно умер Архестрат. Власть в городе перешла в руки демократов, и многим
из лучших людей, по-видимому, угрожало изгнание

-- Да, -- сказал Митрадат, -- странное дело. Когда у греков власть
получает партия лучших людей, они изгоняют противников, и наоборот. А ведь и
в Персии у власти лучшие люди, однако они расправляются не с противниками, а
друг с другом. Виндафарна подарил Дарию царство, а вскоре и сам он, и весь
род его был истреблен. А между тем семеро родов тогда решили жребием, кому
быть первым среди равных, и достанься, например, жребий Отане, царем был бы
сейчас ты.

Птицы вспархивали из травы, Датем ехал молча.

Д а т е м. Знаешь ли ты, что сказал Тирибаз, когда царь прислал ему
вареного гуся со своего стола? Тирибаз бросил ножку гуся любимой собаке, и
она сдохла.

Тут-то Тирибаз улыбнулся, как его дед Вивана, и сказал: "Если съем гуся
-- умру, если попытаюсь бежать -- совершу измену. Смерть почетней измены".

К л е а р х. Не думаю, что все так просто. Я ведь знал Тирибаза. Он,
как и многие, полагал, что царство стоит на справедливости государя и на
верности подданных. И тот, кто нарушит этот договор, гибнет. Стало быть, не
съев гуся, Тирибаз погубил бы лишь самого себя. Съев же гуся, он погубил еще
и царя, нарушившего справедливость,

Датем ужасно удивился и подумал, что действительно приведенный им
пример значит противоположное. А Митрадат сказал:

-- Вот я гляжу на гераклеотов и вижу, что у них борьба партий
способствует свободе граждан, а у нас -- произволу царя. И поистине выходит,
как в той басне, когда дубы жаловались Спитаме, что их рубят и жгут, а им в
ответ: "Не расти на вас топорище, не нашлось бы на вас и топоров".

Д а т е м. Мы, кажется, заблудились.

Они действительно заблудились и плутали по горам до вечере, пока не
вышли к какому-то ручью и саду.

Охотники себя не назвали; хозяин усадьбы, дахик, накормил их, чем мот.
В саду росло несколько смоковниц, на верхушке смоквы уже созрели, и Митрадат
попросил нарвать их гостям. Но крестьянин был в ссоре с соседями, забоялся и
сказал:

-- Пока чиновники Митрадата не перепишут плоды, нельзя собирать урожай.

Митрадат лег на шелковую траву, уставился в голубое небо и спросил:

-- А как тебе управление Митрадата?

-- С тех пор как он явился в эти края, -- ответил дахик, -- здесь
больше нет саранчи.

-- Почему же?

-- Боги решили, что с нас хватит одного бедствия.

Вскоре послышался лай собак -- свита нагнала заблудившихся охотников.
Старик оглядел одежды и знамена н затрясся.

-- Ну что, -- спросил его Митрадат, -- не раскаиваешься в своих словах?

-- Нет, -- закричал старик, -- мой дед и твой дед ходили с царем в
одном войске, а ты считаешь каждую смокву на моем дереве!

Митрадат махнул рукой и уехал.

x x x

Надо сказать, что в Малой Азии, как и везде, персы подчинили себе лишь
культурные народы. Диких людей в степях и горах персы никогда не стремились
подчинить -- только запугать.

В этом смысле Малая Азия подобна Эвксинскому Понту. Греческие колонии
располагаются по берегам, так что само пространство Греции -- как бы
больное, разорванное: от Гераклеи до Синопы неделя пути по морю,, а по суше
-- провал во времени; дикари; синды, меоты. Также в Малой Азии горы,
подобные морю, разделяли земледельческие и торговые долины. Припонтийские
дикари -- тавры, сатархи, гениохи -- грабили гераклейские суда; а азиатские
дикари -- пафлагонцы, киликийцы, памфилийцы -- грабили царские караваны.

Так случилось, что карийцы на следующий год, осмелев, захватили караван
с податями, отправленный Митрадатом. Это было тем более скверно, что
Мнтрадат, опасаясь подобных вещей, уговорил отца взимать подать
исключительно деньгами, а не натурой и, стало быть, разрешить дахикам самим
распоряжаться урожаем как угодно. Еще он выпросил у отца в управление города
Троады и приглашал в них ремесленников, освобождая их от налогов и давая
деньги на обзаведение.

Ремесленники легки на подъем. Насадить виноградники, улучшить поле --
нелегко. А у хозяина мастерской все деньги помещены в искусно обученных
рабов, что ему стоит переехать? Чужестранцы потому и занимаются ремеслом,
что полис неохотно уступает им землю, потому и вкладывают деньги в рабов, а
не в хитроумные автоматы, что раба легко перевести с места на место.

Датема Митрадат уговорил не платить податей в этом году, обещая летом
поедать в Сузы и добиться их снижения.

Датем тосковал. Старший сын Датема, Арсидейн, погиб в стычке с
писидийцами. Кто-то подал Датему дурную мысль, что убийство было подстроено
другим сыном Сисинной; а Сисинне, в свою очередь, как-то доказали, что отец
не доверяет ему, Сисинна уехал к царю.

Датем собирал войско проучить писидийцев.

Митрадат собирал войско проучить карийцев. От этого и от льгот
ремесленникам Митрадат был очень стеснен в средствах. В конце зимы к нему,
однако, явился сирийский купец, связанный с домом Эгиби, и передал ему
тридцать талантов и столько же -- Клеарху. Клеарх очень удивился: перед
отъездом он тайно продал свой дом в Пасаргадах через Эгиби и едва за
четверть цены, но не надеялся уже, что вавилонянин доставит деньги.

Сириец также привез в подарок четыре красивые нефритовые вазы из Египта
и сказал, что вот хотя Египет и отпал от царя совершенно и с этим никто
ничего не поделает, но тем не менее Бел-Аддин прекрасно торгует сс Египтом.
На прощание посочувствовал истории с податями:

-- И, знаете ли, при дворе есть клеветники, которые говорят, что
карийцы туг ни при чем; в сундуках у караванщиков были камни; сундуки
сбросили в пропасть, а золото осталось в Даскилии.

-- Это Оронт на меня клевещет!

-- Да, Оронт и его друг, кшатрапаван Лидии Автофрадат, еще твой
троюродный брат Артабаз и царевич Арсам. А Оронт нашептывает царю, что
человек, который присоветовал ему рассориться с Афинами и со Спартой и дать
денег фиванцам, вот что имел в виду: что отныне и афиняне, и спартанцы
поддержат тех, кто взбунтуется против царя.

-- Если этот клеветник попадется мне в руки, -- мрачно сказал Митрадат,
-- я сдеру с него кожу, а потом распну на городской стене.

-- Сначала ты подаришь мне его уши, -- сказал Масхей.