ничего. Корабль был капитальным сооружением. Юниор поднялся в рубку и
сразу направился к приборам, контролировавшим внешний мир. Несколько минут
сосредоточенно изучал их, вглядывался, соображал, прикидывал. Тень по
сравнению с последним наблюдением действительно увеличилась, но видно ее
было по-прежнему плохо. Одно только показалось странным: температура
затененной поверхности. В тени она должна была хоть немного, но отличаться
от той, что была на остальных участках. Правда, лишь в том случае, если
источник тепла одновременно и источник света. Если же тепло идет,
допустим, из недр, то никакого изменения температуры может и не быть. Или
же оно окажется настолько незначительным, что приборы отсюда, с корабля,
его не зафиксируют. Вот они и не показывали ничего. Но, может, это и не
тень вовсе? Тоже ведь только предположение...
вне всякого сомнения. Он внезапно усилился почти час назад - и опять дует
ровно. Очень вероятно, что через какое-то время станет еще сильнее. До
какого предела он может дойти? Не зная причины, ответить трудно: ясно
только, что при таком рельефе - плоская равнина - ветер может достичь и
ураганной силы. Ладно, нам и ураган не больно-то страшен. И, однако, раз
уж мы оказались на корабле, примем кое-какие меры предосторожности.
- на случай, если понадобится усилить давление на купол изнутри. Затем,
поскольку медленно росший в инкубаторе Кристалл требовал абсолютной
устойчивости и неподвижности корабля. Юниор поставил машину на якорь:
длинная, мощная штанга с подобием архимедова винта на конце выдвинулась из
дна и ввинтилась в грунт, в надежное скальное основание; винт вошел в
скалу, как в масло, и теперь, чтобы хоть немного покачнуть корабль, нужно
было по меньшей мере землетрясение. Далее Юниор проверил все цепи
наблюдения и оповещения. Может быть, он в какой-то мере и
перестраховывался, но таков был его характер: риск - одно, а пренебрежение
мерами предосторожности - совсем другое, оно не свойственно серьезному
человеку.
отчета - зачем. Юниор протянул руку и включил большой приемник, которым и
в своем-то пространстве почти никогда не пользовался для связи,
предпочитая говорить при помощи параполя. Приемник был величайшей
чувствительности, фиксировал каждый микроразряд в атмосфере, так что
включать его на планете вообще не было никакого смысла; и все же Юниор
сделал это. Странный какой-то, внезапный приступ тоски налетел; показалось
вдруг, что он один-одинешенек во всем мире, не только в этом, маленьком,
но и во всей Вселенной и во всех других вселенных он - единственный
человек, и не услышать ему больше ничьего голоса, кроме своего
собственного да еще голоса Умника, который человеком все-таки не был и чей
голос не развеивал одиночества, а лишь сгущал его. Захотелось услышать
хоть что-нибудь, пусть не голос, не музыку, пусть лишь мерный стук
метронома... любой признак жизни, где-то еще существующей. Но ничего
подобного не было, ни слова, ни мелодии, ни ритма; дышала атмосфера
планеты, дышало бесконечное пространство, бормотал межзвездный водород, но
здесь его излучение принималось как-то слабо, приглушенно, словно
издалека; в своем пространстве водород звучал совсем иначе, уверенно,
по-хозяйски. К тому же здесь он то проступал сильнее, то совсем ослабевал,
до полной тишины, и эта пульсация громкости, судя по индикатору верхней
антенны, была связана с ее полным оборотом вокруг оси: излучение водорода
ориентировано в пространстве? Странно... Ладно, подумаем на досуге.
ощущение одиночества: он больше не хотел, не мог быть один, уже второй
день он почти все время находился в обществе Зои, и оно уже стало для него
необходимым.
это как тоску по всему миру. Может ли женщина заменить весь мир? Юниор
никогда не верил в это; теперь же был готов признать: может.
сказать ей что-нибудь - и получить какие-то слова в ответ.
и зависящие от него машины, ветер был все же как бы дыханием природы,
естественным движением, и было приятно, что он есть. За куполом далеко, в
фиолетовой мгле, раз и другой что-то вспыхнуло - как будто молнии. Словно
гроза собиралась там. Сейчас молнии были видны достаточно хорошо, потому
что тут, внутри, начинало уже понемногу смеркаться. Черт, куда же девалось
время? Неужели день прошел? Когда? Вот жизнь: совсем отвык смотреть на
часы! Юниор вслушался; сквозь посвист ветра можно было уловить негромкий
шелест листвы, плеск волн, ударявших в берег, пусть искусственный, но
ничем не худший любого другого. Как бы там ни было - хороший мир, хотя и
требующий постоянного внимания. И еще лучше становился этот мир оттого,
что в нем - Зоя. Да, в одиночку здесь долго не прожить бы, это зря он
тогда фантазировал. Вдвоем - совсем другое дело.
основательное, важное. Может быть, даже рискованное. Юниор кивнул сам
себе. Вообще-то это уже давно надо было сделать. Но, может быть, сейчас -
самое время. Именно сейчас, когда во внешнем мире происходит какие-то
перемены.
лифте поднялся в ангар. Постоял возле легкого аграплана. Ничего. Ветер там
еще не так силен, чтобы полет представлял опасность. Но сначала надо
опробовать машину здесь, под куполом.
Ворота в борту распахнулись. Он вывел машину. Антигравы работали надежно,
запас энергии был полный. Юниор заложил несколько крутых виражей, держась
все же на почтительном расстоянии от корабля. Нет, навыки не исчезли,
реакция сохранилась, машина слушалась, хотя летал он в последний раз
довольно давно. Под конец Юниор лихо ввел аграплан в распахнутые ворота
ангара - на высоте четырехсот метров над землей. Удовлетворенно
ухмыльнулся.
Надевать его не хотелось. У аграплана была герметичная кабина. Но
рисковать и подавно не было желания. Мало ли что могло случиться. И он
влез в костюм. Зашнуровался, застегнулся, опробовал шлем.
разведку.
миг защемило сердце - оттого, что, по сути дела, все разведки остались уже
в прошлом. Но что делать? Обрели мы, наверное, все же больше, чем
потеряли?
слишком много воздуха, создай локальную струю, пусть меня вышвырнет
побыстрее. Когда буду возвращаться, пойди прямо на стену, откроешь
вовремя, иначе плохо мне придется.
секунды; удивительными созданиями были все-таки эти грибы.
куполом стемнело, и Юниор надеялся, что Зоя его не увидит в небе, избежит
лишних волнений. Потому он и полетел, не заходя к ней, не предупредив,
чтобы не давать женщине лишних поводов для страха... Снаружи свистел
ветер. Купол был, вероятно, уже совсем близко, когда машину рвануло: в
куполе открылся ход, невидимый, как и само силовое поле, но воздух потоком
устремился в него, - тут была подветренная сторона, и давление за куполом
не достигало внутреннего, - аграплан вынесло на простор, и купол вновь
обрел непроницаемость.
выглядит черный песок. Неуютно - после зеленого мира. И фиолетовая
полумгла. Все как раньше. Только ветра такого не было, когда Юниор впервые
вышел из корабля. И тени этой - тоже.
не давал, приходилось лишь гадать.
ресурсам аграплана - хоть сутки. По своим собственным - пожалуй, не
меньше.
Вот и не заставляй ее. Значит, вернуться надо... не позже, чем через два
часа. Сейчас я лечу по ветру, назад придется добираться против. Сейчас
посмотрим, сколько я могу делать против ветра... - Он сделал плавный
разворот, пустил машину в обратном направлении. - Трудно определить. Мой
приборы дают скорость относительно среды, а на земле для ориентира
совершенно не за что зацепиться. Хорошо, что корабль еще виден. Поймаем-ка
его антенну... Так. Теперь приблизительно ясно. Три к двум. Значит,
возвращаться я буду на треть дольше. Итак, я могу лететь к тени сорок
минут, потому что назад придется добираться час, и еще двадцать минут
потребуются мне на месте: ввести машину, раздеться, дойти до Зои. Итак, на
полной скорости...
плотность атмосферы, и давление, и скорость... А выше как? Машина стала
набирать высоту. Странно: ветер здесь не сильнее, слабее. Плотность среды
быстро падает. Назад полетим на высоте, быстрее выйдет. Значит, ветер в
Акунин Борис
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Корнев Павел
Херберт Фрэнк
Браун Дэн