Чтение 26–й страницы книги ~Планета под следствием~

- Надо разгрузиться, доктор Лузон, - заявил он, несмотря на то, что мало
кто рискнул бы потревожить Мэттью в такой момент. - И подзаправиться не
помешает. Может, отсюда тоже кое-что надо будет забрать.

Тут пилот понизил голос, чтобы следующие его слова не донеслись до
Брэддока, который, скорчившись, подтянув колени к животу, лежал на поросшей
мхом земле:

- Здесь отлично жарят рыбу.

Мэттью только рукой махнул при упоминании о жирной пище.

- И еще, - продолжил пилот, указывая на Брэддока, - дали бы вы ему
таблетку от тошноты. Он должен был сказать об этой своей проблеме до того,
как мы взлетели.

Мэттью кивнул, недоумевая, почему пилот сам не спросил об этом до того,
как они покинули космобазу. Потом пришли жители селения, чтобы помочь с
разгрузкой, и пилот пошел здороваться с единственной женщиной среди них. Она
принадлежала к несколько иному типу женщин-селянок, чем те, которых Мэттью
встречал в Килкуле. Женщина жизнерадостно болтала с пилотом, в то время как
он вместе с остальными мужчинами разгружал вертолет. Мэттью написал о
перенесенных им в полете трудностях, чтобы это было поставлено пилоту на
вид. Он заметил, что кто-то дал Брэддоку одеяло - тот дрожал под ветром,
поднятым винтами вертолета.

Оглядывая поселение, Мэттью понял, что основным занятием его жителей было
рыболовство. Несомненно, здесь существовала субкультура, исследование
которой принесло бы богатые плоды, поскольку люди, населявшие побережье, то
есть места с более умеренным климатом, имели обычаи, отличающиеся от
континентальных. Он сделал пометку, чтобы вернуться к этому вопросу позднее,
поскольку сейчас Брэддок был не в том состоянии, чтобы писать под диктовку.

Еще раз оглядев поселение, прежде чем подняться на борт уже разгруженного
вертолета, он с удивлением заметил сидящую на пороге дома и греющуюся на
солнце кошку. Очень большую кошку. Размерами она была примерно с пантеру, но
уступала этим гибким хищным зверям, сейчас почти вымершим, в стройности. Она
скорее напоминала огромную домашнюю кошку совершенно обычного черно-белого
окраса. Возможно, это и есть один из котов-охотников, о которых столько раз
слышал Мэттью: один из тех чудесных зверей, которые помогли спасти Фиске и
способствовали исцелению Фрэнка Метаксоса.

Мэттью поднялся, закрыл блокнот и задумался о том, разумно ли будет
подойти к этому зверю. Непохоже было, чтобы он был чьим-то. Если же этот
зверь окажется бродячим, то его можно забрать в лабораторию и тщательно
исследовать. Он уже собирался приказать пилоту загнать зверя в клетку и
запереть его там, пока у Мэттью не найдется на него времени, когда пилот
спешно подозвал его и без всяких церемоний отправил назад на борт вертолета.
Брэддок уже был там, надежно пристегнутый ремнями; по счастью, он выглядел
сонным, и непохоже было, что его снова будет тошнить. Прежде чем Мэттью
успел упомянуть о коте или возразить против их поспешного отлета, винты
заработали, и вертолет поднялся над глубокими водами Фьорда, высоко над
мачтами какого-то примитивного кораблика...

***

Как ни странно, полет к южному континенту прошел без провалов в воздушные
ямы, которые так изматывали их над землей. Мэттью пытался кричать,
перекрывая шум, пытался задавать вопросы о поселении, которое они недавно
покинули... Наконец он решился дотронуться до плеча Грина, чтобы обратить на
себя внимание. Тот только улыбнулся любезно, постучал по своим наушникам и
пожал плечами. Мэттью опустился в кресло и сильно затянул ремень
безопасности, но почти тут же слегка ослабил его, чтобы не мешать циркуляции
крови. Ему не нравилась эта вынужденная изоляция, равно как и прочие
неудобства путешествия; кроме того, ему было странно, что в вертолете были
только одни работающие наушники. Однако он постарался успокоиться и
смириться с мыслью о долгом и скучном путешествии, что, правда, стоило ему
немалых усилий. По счастью, холодный воздух и запах машинного масла забивали
слабый аромат "излияний" Брэддока.

Каждый раз во время перелетов в одном из подобных транспортных средств
Мэттью начинал думать о том, чтобы брать уроки вождения вертолета - весь
процесс управления казался до смешного простым; однако же у него никогда не
находилось времени для того, чтобы заниматься на курсах. Когда-то один из
его бывших ассистентов, молодой человек, возможно, слишком сильно
поддававшийся чужому влиянию, выказал способности в этом отношении. К
сожалению, как только молодой человек научился летать, он сильно переменился
и не проявлял более непоколебимой верности и беспрекословного повиновения,
которые, по мнению Мэттью, являлись необходимыми качествами для каждого из
его ассистентов.

Мэттью подозревал, что пилот этого вертолета также не обладает этими
качествами. Он утвердился в этом мнении, когда, доставая отчет, обнаружил
под сиденьем пару наушников, которые Грин должен был бы немедленно ему
предложить. Мэттью немедленно вставил штекер наушников в разъем,
находившийся на подлокотнике сиденья, и надел их, однако громкий треск
электрических разрядов заставил его немедленно избавиться от наушников.

Повелительно постучав пилота по плечу, он указал на наушники.
Ухмыльнувшись, тот покачал головой, отвел в сторону микрофон и, наклонившись
к Мэттью, прокричал:

- Не работают!

То, что испытал при этих словах Мэттью, было смесью изумления, гнева,
отчаяния и сугубого отвращения, вызванного недобросовестностью и
безразличием обитателей этого мира. Люди были разбросаны по всей вселенной,
некоторые жили в высокотехнологичной среде, которую обеспечивал Интергал. А
ему было суждено оказаться на невероятно примитивной планете с наушниками,
подобными тысячам других, но при этом неработающими, хотя их наверняка можно
было легко исправить.

Разумеется, подобный воздушный транспорт был немногим лучше своего
древнего предшественника. У старинных моделей скорость и дальность перелета
были ограниченны; кроме того, они не могли подняться на большую высоту. Этот
конкретный экземпляр со всеми своими неполадками ни в коем случае не был
совершенством: он не мог подняться над атмосферой планеты, а кроме того
создавал массу шума.

Однако же этому вертолету требовалось мало места для посадки; он мог
зависнуть в воздухе и мог приземлиться ночью без посадочных огней. Изучая
карту, высветившуюся на экране портативного компьютера, Мэтью подумал о том,
что это последнее может оказаться крайне необходимым.

Он хотел спросить пилота, часты ли полеты на южный материк. Разумеется,
туда должны летать часто. Эта планета, как в северной, так и в южной своей
части, давно использовалась для рекрутирования солдат в войска Компании - и
так называемая "разумная" планета, судя по всему, вовсе не возражала против
этого. Он вспомнил свои записи: рекрутами становилась молодежь, те, у кого
токсины, содержавшиеся в почве планеты, еще не вызвали мутации желез, у кого
еще не возник запас бурого жира, по всей вероятности, позволявшего старшим
представителям популяции легче переносить экстремальные температуры.

Ближайшим к Фьорду Гаррисона поселением южного континента была Богота,
находившаяся у устья реки Лакримас. Довольно больших размеров полуостров, на
котором располагался поселок, выдавался в море как гигантский корявый палец.
Разумеется, Мэттью изучил карты этого региона, в котором сейчас наступал
зимний сезон. Большинство населенных пунктов, которые навряд ли можно было
назвать городами, было расположено на прибрежных равнинах у крупнейших рек
материка: Богота стояла на реке Лакримас, Кабул - на восточном притоке
Нового Ганга, а Лхаса - на Сьерра-Сангре. Еще одна деревня, носившая
название Сьерра-Падре, находилась выше по течению Сьерра-Сангре, у подножия
гор Сьерра-Падре. Поселок Катманду был отделен от остальных селений горным
хребтом, который какой-то оптимист назвал Шамбалой.

Катманду казался Мэттью именно тем местом, где можно будет обнаружить
культуру, не затронутую безумными мистическими теориями северного материка.
В Боготу, самый крупный и доступный населенный пункт, эти теории скорее
всего уже добрались...

В течение долгих часов, прошедших с того момента, как они оставили теплую
гавань Фьорда Гаррисона, с обеих сторон окруженную ледяными берегами
северного материка, под ними простиралась только серая поверхность холодного
океан, что, впрочем, не особо расстраивало Мэттью, поскольку именно такой
холодный серый цвет был одним из его любимых цветов. В этих водах дрейфовали
огромные льдины размерами с остров, если не с целый континент. По
предварительным отчетам, на южном побережье северного материка было
множество ледников, сползавших в океаны планеты.

Солнце заставило сколы льда искриться подобно сапфирам; из соленых серых
вод взлетали серебристые рыбы. Стаи дельфинов следовали за тенью вертолета,
скользящей по океанской глади. Мэттью не обращал на них внимания, равно как
и на фонтаны "пробирочных" китов Сурса, названных так потому, что их предки
были воссозданы из замороженных и затем выращенных в пробирках клеток.
Выращенные под тщательным наблюдением в строго контролируемой среде, эти
огромные сильные млекопитающие затем были выпущены в только что созданные
океаны планеты. Судя по всему, китов, как и дельфинов, привлекал вертолет,
бывший для них явлением новым и необычным.

Наконец, ближе к вечеру, вдали появился южный берег. Зрелище было столь
грандиозным, что даже Мэттью был вынужден признать это.

Хотя вода в гавани, как и во Фьорде Гаррисона, подогревалась
геотермальными источниками и реками, которые, казалось, подчинялись воле
планеты, остальная линия берега была покрыта льдом. Высокие ледяные утесы
сияли белизной или сверкали как бриллианты; в глубине они были глубокого
темно-синего цвета, а в трещинах отливали васильковым. Языки ледников
сползали к морю, от них с грохотом откалывались огромные куски и в брызгах
соленой пены рушились в волны и медленно, величаво плыли вдаль, в открытое
море.

Когда вертолет подлетал к южному континенту, солнце начинало клониться к
закату, окрашивая землю и море в алые и оранжевые тона.