Чтение 26–й страницы книги ~Уши в трубочку~

- Больше! Почти час!

Я победно улыбнулся. Некоторое время мы неслись, слыша только свист встречного ветра, потом я ругнулся, бешено крутанул руль, машину занесло на большой скорости, но я успел свернуть на боковую дорожку. Торкесса вскрикнула шокировано:

- У тебя что, руки трясутся?.. Нам же прямо!

- Ага, - ответил я нервно, - погляди, что там впереди!

Она посмотрела, безукоризненно ровное, как стрела, и широкое шоссе уходит вдаль, исчезает за горизонтом. Ни ямы, ни выбоины, это осталось на пермских дорогах советской эпохи, а здесь все под линейку.

- И что?

Я молча указал на едва заметное отсюда высокое здание. Оно красиво и гордо высится на холме, слегка окруженное лесом. Красивое, гордое и несколько таинственное, но не отпугивающе-таинственное, а как бы зазывающее. Ну как росянка зазывает мух и комариков сладким запахом.

- Видишь?

- Ну и что?

- Есть закон, - ответил я, - проверенный на горьком опыте бесчисленных... словом, жертв. Следует избегать одиноких зданий, стоящих вот так у дороги. Особенно заброшенных или выглядящих заброшенными. Тем более в штате Мэн или Виргиния.

- А разве есть такие штаты?

- Но замки есть, - ответил я. - Старинные рыцарские замки, хотя не понимаю, откуда они в Америке. Ах да, мы же в Англии... Но все равно, раз Англия - это пудель, привязанный к юсовскому бронетранспортеру, то и в Англии та же зараза.

Дорога вроде бы все та же, ровная, однако теперь немилосердно подбрасывает, хотя я вдвое снизил скорость. Пришлось сбавить еще, иначе потеряю управление, а это лязг, хруст, звон битого стекла, очнуться же придется все-таки в этом заброшенном замке. Неважно, с какой скоростью врежусь в бетонную стену, хоть на велосипеде, хоть на реактивном самолете, все равно очнемся в замке штата Мэн. Или Виргинии.

- Но почему?

- Ну потому, - сказал я. - Не знаю, закон такой. Закон природы. Наверное.

Она с сожалением посмотрела в боковое окно, где исчезало прекрасное скоростное шоссе.

- Мы же могли не останавливаться... Бензин у нас есть, , ехали бы мимо, только и всего.

- Ну да, - ответил я нервно. - А если колесо спустит?

- У тебя домкрат в багажнике, - уличила она. - Или пользоваться не умеешь, прынц?

- Не колесо, так карбюратор засорится, - огрызнулся я. - Или тебе вдруг захочется пописать не в кустах, а обязательно в доме! А то позвонить вдруг позарез, будто мобильник не... конечно же, в нем батарейки сядут. Или еще какая хрень, но тебе обязательно восхочется...

Она обиделась:

- Почему именно мне? А ты?

- Мне - нет, - отрезал я. - Мне хватило этих замков, подземелий, склепов... До сих пор мурашки бегают. По мне, не по замку. Правда, по замку тоже бегали. Не самые крупные, правда, а так, когда с кошку, когда со слона... Сколько я этих замков очистил, не счесть!.. Особенно мерзкие подземелья, жуть... Набегаешься, пока полную зачистку проведешь, а потом ходишь ищешь рычаг, который бы открыл двери...

Она слушала сперва с удивлением, потом с интересом, наконец с благоговейным ужасом. Я рассказывал скупо, главное внимание на том, чтобы удержать руль, подбрасывает немилосердно. Это хуже пермских дорог, это прямо кунгурские какие-то, потому лишь упомянул, что в подземельях водятся не только скелеты, как принято считать, но и всякая нечисть, начиная от обычных зомби, каких хоть пруд пруди везде и всюду, и кончая железными тварями, что едва помещаются в проходе. Ну, а всякие там летучие мыши с отравленными зубами, призраки, тролли, гоблины и баньши с ограми - это рутина, это знакомо... Только и оживляешься, когда что-то новое увидишь, вроде золотого человекоскорпиона, стреляющиго ядовитыми иглами из кончика хвоста, или красного дяди с бензопилой. Нет, с бензопилой - это прошлый век, сейчас чаще с самурайскими мечами.

- И с каким оружием ты проходил эти ужасные катакомбы?

Я грустно усмехнулся:

- Предпочел бы с BFG, да еще в режиме IKFA, я ж не корчу из себя героя. Но чаще, увы, ножиком... что делать, патроны кончаются быстро! У меня ж обычный пистолет, не ваш марсианский на сотню патронов!

Она сказала виновато:

- Не обижайся. Теперь я понимаю, почему они все так хотят тебя заполучить. У нас в подобное подземелье посылают отряд элитных бойцов. А потом еще и еще.

Глава 8

Я скупо усмехнулся. И скромно умолчал, что у нас все точно так же, я, когда иду по этим подземельям, всегда встречаю их скелеты, черепа. В лучшем случае застаю одного умирающего, что успевает предупредить о монстрах впереди, как будто я ожидаю отряд пионеров с букетами цветов.

- Откуда у вас гоблины? - спросила она недоверчиво. - Насколько я знаю, они нехарактерны для этой эпохи...

- Неудачные эксперименты, - отмахнулся я. - Когда по дури, когда по небрежности, еще чаще - нарочно. Это ж такое удовольствие - плюнуть в суп соседа! Только одни стекла в телефонных будках бьют да подъезды матерными словами расписывают, а другие генетикой балуются, атомные бомбы придумывают.

Она поежилась:

- Ну и баловства у вас!

- С нами не соскучишься, - пообещал я.

Чуть притормозил, впереди крутой поворот. Чутье подсказало притормозить еще, что-то уж больно гладко едем, и, едва вышел на поворот, ударил по тормозам. Машину занесло, боком стукнулся о дорожное ограждение. Дорогу впереди перегородило упавшее дерево. Ветви еще колыхаются, будто рухнуло с полминуты назад, от силы - час. Я поспешно переключил и тут же подал машину задом.

Торкесса вскрикнула:

- Ты чего?

- Дерево, - пояснил я очень серьезно. - По-моему, сосна. Раз иголки, значит - сосна.

- Нет, почему... Не поняла! Мы что, не можем вдвоем отодвинуть?

Я сказал саркастически:

- Ага, они только того и ждут, что выйдем и встанем в интересную позу.

Колеса вертелись с визгом, я гнал взад на предельной скорости, а там на безопасном расстоянии быстро развернулся. Торкесса охнула, увидев, как из-за веток высунулись головы.

- Это кто?

- Бобры, - объяснил я. - С бензопилами.

Она встревожено щебетала, я послал машину обратно, высматривая другую проселочную дорогу. Вообще-то уже могли бы обстрелять машину, а если не сделали, то явно потому, что боятся нас нечаянно убить. Значит, все гораздо хуже. К счастью, я уже не девственник, так что половина ритуалов отпадает, но могут принести в жертву демону помельче, тому сойдет и такой, использованный.

На развилке я постарался выбрать дорогу попроще, что вроде бы в сторонке, а там сумею перебраться, развернул машину, торкесса вскрикнула. Ее белая рука указывала на обочину.

- Что там? - спросил я.

- Взгляни, - пригласила она.

В двух шагах от бордюра торчит, наполовину занесенный, конский череп. Белый, изъеденный ветром, истертый песком, наполовину разрушившийся.

- Череп?

- Да, - ответила она потрясенным голосом. - Они были здесь давно... Тогда непонятно, почему здесь все не захватили.

- Кто? - переспросил я непонимающе. - Кони?

Она грустно усмехнулась:

- Если бы это был конь! Все только принимают за коня, потому не обращают внимания. А вот здесь и здесь, взгляни... И этот выступ? Это характерно только для рекла. У земных лошадей такого нет. Но всяк, взглянув издали, больше уже не смотрит.

По мне, так этот череп больше походил на тот, из которого вылезла змея и укусила князя Олега за пятку, "отчего тот умре", хотя не понимаю, как ухитрилась прокусить подошву, таких кусачих змей нет даже в Амазонке...

- Да ладно тебе, - сказал я. - Кто это был?

- Самые жестокие... самые умелые... самые лучшие воины-захватчики...

- Понятно, - прервал я. - Сама видишь, что с ними случилось, когда высадились на моей планете. Одних перебили каменными топорами, другим подпилили зубы и превратили в лошадей. Только и делов! Кто с салом к нам придет, тот по своему алейхему и получит.

Она выглядела непонимающей, я сжалился, пояснил:

- Кто с чем к нам зачем, тот от того и - того. Теперь все понятно?

Она отчаянно помотала головой. Я махнул рукой, что с деревни возьмешь. Сказано, Бетельгейзе.

Солнце двигается по небу с такой скоростью, что за ним огненный дымящийся след. Не успели и ухом моргнуть, как весь запад окрасился в багровые цвета. Облака вспыхнули пурпуром, а край земли заискрился кумачовым цветом, то ли митинг вампиловцев, то ли половцы подожгли горящими стрелами крыши мирных, очень мирных и невинных полян.

Огромный багровый шар, распухший, как сердце гипертоника, сполз к горизонту, тот зримо продавился под немалой тяжестью раскаленного слитка металла, а шар соскользнул на ту сторону. Облака вспыхнули еще ярче, подсвеченные снизу. Я судорожно оглядывался по сторонам. Над машиной пролетела большая птица, знакомо каркая, но я-то знаю, что это за птица, меня перьями не обманешь, да хоть в чешуе, что всего лишь бывшие перья, я перевел дыхание и сказал как можно спокойнее дрожащим голосом:

- Вон там, кажется, деревушка...

- Ты хочешь в отеле? - спросила торкесса. - Сразу заказывай постель пошире!.. Я тебе такие штуки покажу, чтобы ты удовлетворил все свои сексуальные фантазии, даже самые необузданные и дикие...

Я посмотрел с растущим подозрением. Что-то за этим кроется. Не станет даже самая раскрепощенная вот так навязываться. Тем более такая красотка, ей прямо сейчас на обложку любого журнала - сразу тираж вырастет на порядок.

- В деревнях отелей не бывает, - сообщил я.

Деревушка простая, мирная, типично английская, с аккуратно подстриженной зеленой травой, цветущими газонами. У крайнего дома на завалинке очень пожилой джентльмен, ухоженные седые бакенбарды выдают в нем бывшего дворецкого, теперь заслуженного пенсионера, цилиндр на голове сидит ровно, не сдвигаясь по-блатному на лоб, не сползая по-вэдэвэшному на ухо и не съезжая по-шахтерски на затылок.

- Добрый вечер, сэр, - сказал я, - не скажете ли, могу я здесь раздобыть бензина?

Он вежливо поклонился, не вставая.

- Ближайшая бензоколонка в двухстах милях, сэр. Но утром можете купить бензина у нашего лавочника, у него своя цистерна.

- А сейчас нельзя?

Он вытащил из жилетного кармана часы-луковицу, щелкнула крышка. Я услышал затейливую мелодию, наконец дворецкий покачал головой:

- Сожалею, сэр. Уже десять вечера, а после шести лавочник уходит играть в бридж. Традиция, сэр!

- Понимаю, - ответил я, в то время как торкесса хлопала ресницами, дурочка еще не понимает, какую власть имеют традиции. - Тогда не подскажете, где нам остановиться на ночь? Боюсь, что у нас бензина не хватит на дорогу.

Он начал медленно подниматься, пошел сильнейший треск, словно великаны ломали сухие деревья, суставы щелкали, стреляли, издавали звуки, словно на Темзе ломало лед, но все же бывший дворецкий выпрямился, взор строг и чист:

- Эта леди ваша жена?

Я хотел было сказать, что "да", но в этих патриархальных краях проверят не только паспорта, но и заставят клясться в церкви, хотя для меня принести ложную клятву в католической церкви, что два байта переслать - у них не такой Иисус Христос, как у нас, православных, у нас круче, хоть и проще, у них вообще не Иисус Христос, а фигня какая-то, а вот наш русский настоящий, подлинный, а тому же не еврей, а караим, а то и вообще скиф, что уже почти доказано.

- Нет, - ответил я ликующе, но стараясь, чтобы это выглядело, как будто я вздохнул с глубоким, прямо-таки бездонным сожалением, - увы, батюшка, нет...

Нас развели не только в разные комнаты или разные дома, но даже в разные края деревни. Торкесса ярилась, зло сверкала глазками, но я с лицемерными вздохами сообщил, что таковы правила этого мира, под одной крышей я могу покуситься на ее невинность и даже попытаться - о ужас! - обесчестить ее светлое непорочное имя. А заодно и ее тоже. Обесчестить. Как именно, даже объяснять не буду, это настолько непристойно, что порядочная молодая леди даже представить не может. В этой деревушке живут порядочные люди, им не стану объяснять, что всяких лядей повидал, в женский монастырь со своим усталым не ходят... тьфу, в чужой монастырь... монастырь?.. Это такое культбеспросветучилище...

Наконец гостеприимные, но бдительные хозяева закрыли перед моим носом дверь. Я потащился обратно, мне указали постель, я рухнул, как спиленный дуб, погрузился в глубокий сон, полный причудливых видений... Да, весьма причудливых, хотя были и такие, что повторяются регулярно. Говорят, годам к сорока такие сны прекратятся, а пока что не знаю даже, хорошо это будет или плохо...

Рано утром сын хозяина, расторопный молодой парень, чисто по-русски вытирая замасленные руки тряпкой, сказал с по-американски широкой смайлой на конопатом ирландском фэйсе:

- Бензобак пробит... Как вы еще ухитрились добраться, чудо. Вам придется заваривать.

- Лучше машине, - предложил я. - Мне не надо, а сам не умею. Беретесь?

Он подумал, вытер тряпкой взмокший лоб, посмотрел на солнце, карабкается к зениту.

- Надеюсь за сегодня успеть.

- Так долго?

Он сдвинул плечами:

- Не могу же вот так с горелкой? Сперва промоем от остатков бензина, высушим, вытащим наружу...

Я сказал безнадежно:

- Хорошо, беритесь.

Обратно поплелся нога за ногу, о деньгах, ессно, не говорили, это не Юсовщина, где клиент сразу достает карточку, а клиент попроще - пухлый бумажник. Тут даже Эркюль Пуаро и мисс Марпл хрен за какие бабки распутывают тайны, а все пошло с Шерлока Холмса, который тоже непонятно на что жил и брал ли деньги за поимку преступников - непонятно, джентельмен хренов. Здесь о деньгах не говорят, так что, вероятнее всего, из моего бумажника исчезнет какая-то бумажка, а то и две, но вслух о таких вещах в Англии ни-ни, здесь в деревнях все еще она самая, а вот в городах и в Лондоне - уже Юсландия.

Торкесса выглядела невыспавшейся, злой, словно всю ночь вертелась, как червяк на сковородке, в жаркой постели, прямо накаленной. На меня посмотрела с обидой.

- Я была всего на втором этаже, - сообщила она сухо. - А с моего балкона до земли такие ветви винограда, авианосец можно поднять на воздух!

Я изумился:

- Ну и что?.. Не стану же я в наш прозаический век, как старорежимный Ромео, лезть по плетям винограда? Да и ты не Джульетта.

Она спросила ревниво:

- А что у меня не так? Девяносто-шестьдесят-девяносто!

- А что это? - спросил я. Сам же догадался: - А-а, езда на автомобиле мимо гаишника... Нет? Тогда возраст, рост, вес? Понимаешь, здесь люди за тебя отвечают, потому не хотят, чтобы твои девяносто-шестьдесят-девяносто превратились в девяносто-девяносто-девяносто... Они ведь принимают телепередачи, все чаще видят там вовсе шестьдесят-девяносто-шестьдесят...

Она спросила сердито:

- А что это?

- Забеременевшие малолетки.

- Подумаешь! Надо уметь...

- Кстати, либо меня глазомер подводит, либо... гм... Девяносто вижу, вторые девяносто - тоже, а где же шестьдесят? У тебя в талии меньше сорока... Прямо червяк какой-то.

Она оскорбилась:

- При чем тут талия? Шестьдесят - это мой ай-кью!

- Ого, - сказал я уважительно, - для блондинки... ты ведь крашенная под рыжую? - это неимоверно. Или у вас там гирьки подпиленные? Давай скажем проще: молодая девушка, девяносто-шестьдесят-девяносто, всю ночь искала приключений на свои вторые девяносто, но в этой глухомани разве разгуляешься? Ладно, пойдем пройдемся по селу, а то и до околицы, полузгаем семечки. Машина будет готова разве что к обеду. Да и то вряд ли.

Дворецкий, все так же сидя на завалинке, указал вдаль корявым пальцем:

- Видите руины старинного рыцарского замка?.. Там, правда, разрушены только башни, а сам замок в целости... Говорят, по ночам ходит привидение, стонет и гремит цепями. Так что ни в коем случае не вздумайте туда забрести!.. А вот там левее, у подножия горы, темнеет вход, это Пещера Некроманта, жуткое место, ни один человек еще не выбрался живым.

Я поинтересовался:

- А что вон там еще левее?

- О, - сказал он с суеверным страхом, - там алтарь бога Радегаста. Говорят, подле него собираются сатанисты.

Я возразил:

- Какие сатанисты? Это языческий бог!

- А разве язычники не сатанисты? - удивился дворецкий. - А наш кюре говорил...

- Дурак он, этот кюре, - сказал я с раздражением. - Малограмотный дурак! Наверное, еще и демократ. Нет, точно демократ. И общечеловек в придачу.

- Да, но оргии... Кто кого сгреб...

Я сказал с еще большим раздражением:

- А разве не в этом самое главное завоевание и достижение демократии? Это значит, что радегастовцы уже тогда были демократами, а всякие там фашистские церкви, вроде католической, православной и магометанской, всячески угнетали и преследовали свободное волеизъявление плоти! А кюре - фашыст. Кроме того - тоталитарист, глобалист, яблочник, целибатист и педофил, вообще - гад полосатый. И в шляпе, сволочь! Даже очки наверняка нацепил, скотина. Не знает, что для того, чтобы носить очки, недостаточно быть умным, надо еще и плохо видеть... Все, решено, не пойдем к этому алтарю Радегаста, и не уговаривайте!

Дворецкий несколько опешил, наконец заулыбался, его длинные корявые руки пошли в стороны, словно хотел обнять нас.

- Дорогие мои, вот и замечательно. Отдыхайте, наслаждайтесь, пока молоды... Цветочки рвите, молодые девушки должны уметь рвать цветы, вырабатывать необходимые привычки наклоняться... гм...

Торкесса отодвинулась от меня, надула губы.

- Я не могу сидеть и ждать, - сказала она сердито. - Давай хоть походим по окрестностям. Поговори со мной!

- Лучше тебя послушаю, - ответил я.

- Пощебетать? - спросила она с готовностью.

- Пощебечи, - разрешил я.

- О чем?

Я махнул рукой, это с умной можно говорить обо всем, с красивой - все равно о чем говорить, а с торкессой так и вообще можно бездумно слушать ее беспечное щебетание.

- Просто щебечи, - объяснил я. - Ты во всем хороша. И даже эта твоя милая рубашка...

- Это еще что, - ответила она победно, - ты еще мои трусы не видел!.. Как-нибудь покажу, когда у меня будут. Эх, Гакорд, почему бы тебе не сочетать приятное с еще более приятным?

- Не трогай молнию на моих джинсах, - предупредил я, - мы даже не вышли на околицу. Здесь нравы строгие.

- А потом можно?

- Нельзя, - отрубил я.

Я услышал сзади торопливые шаги. Нас догоняла юная монашка, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, с крепкими натренированными пальцами, я бы на такой женился, имей склонность к онанизму, сейчас же только уставился на медную цепочку в ее руке. В кулачке проглядывает между стиснутыми пальцами блестящее, металлическое.

- Вы в горы? - прокричала монашка. - Вы в горы, да?

- Не совсем, - ответил я осторожно, - а что, есть желание присоединиться?

Торкесса фыркнула, взгляд стал негодующим.

- Нет, - ответила монашка, - но вы идете в очень плохое место. К тому же сегодня пятница, тринадцатое число, полнолуние, а в тех местах видели Призрачных Псов, Темных Монахов и Странствующего Волхва. Сегодня же они все там соберутся...

- Мы туда не пойдем, - заверил я.

Она протянула ко мне руку, на ладони дешевенькая штамповка из меди: образок не то Божьей Матери, не то всадника на коне, хрен разберешь, это же стилизация под старину, чтоб, значит, мыслям просторно.

- Возьмите, - сказала она и добавила: - Сэр.

- Ни за что, - ответил я. - Атеист я, понимаешь?

- Все равно возьмите, - сказала она настойчиво. - Божья Матерь помогает даже атеистам. Даже демократам может помочь... наверное.

- На бога надейся, - ответил я, - а сам... руками, того, греби к берегу.