Чтение 26–й страницы книги ~Трехручный меч~

- Дракон тренируется в прицельном огнеметании? - спросил я.

- Нет, человеческий дым.

Я не стал поправлять, что из человека дым не идет, мы не драконы, вдруг да кто в самом деле с сигарой гуляет по лесу, а ворон торопливо каркнул:

- Я еще раньше заметил, но не стал говорить...

- Почему?

- Мой лорд, не станешь же ты освящать своим высоким присутствием какую-то лесную хибару?

Я подумал, согласился, но что-то уж слишком часто мои спутники подсказывают, что делать и как думать, это почти то же самое СМИ, что руководит нами пожестче дядюшки Джо, и после такого согласия повернул коня.

- Едем. Посмотрим на хибару.

- Мой лорд...

- Едем, - оборвал я. - Или требуешь смены лидера? Волк проворчал:

- Нет, мой лорд, субординация есть субординация... Не знаю, кто ее установил и зачем эта нелепость, но таков Закон, так что мы с наглым пернатым почтительно следуем, не возражая даже и не обсуждая...

- ...Что само по себе удивительно, - каркнул ворон.

Лапы сильно толкнули в плечо, этот пернатый взлетает, как будто кузнечик какой, обязательно надо лягнуть меня копытами, скоро плечо превратится в сплошной синяк даже под перевязью. Волк проводил его завистливым взглядом, проворчал:

- А мне не надо летать, у меня - нюх!.. Отсюда вижу в запахах.

- И что видишь?

- Народ живет бедно, мой лорд. Ни одного коня!

Я сдвинул плечами:

- А что с конями в лесу? Разве что бревна подволакивать ближе... А если одной охотой живут, то кони ни к чему...

Деревья расступились, посреди просторной, залитой солнцем поляны аккуратный домик на высоких столбах. Я решил было, что здесь бывают наводнения, не зря же домик так высоко, но реки поблизости не видно, да и место не в низинке, потом предположил, что здесь когда-то была река, но высохла, однако домик все тот же...

Покрутил головой, от усталости мысли совсем путаются, реки за год-два не высыхают, а вот древесные домики в труху рассыпаются быстро. В это время домик качнулся, послышался скрип бревен, бревна чуть сдвинулись, я с изумлением увидел, что это вовсе не бревна с неснятой корой, а толстые птичьи ноги. Широкие трехпалые лапы стоят крепко, вогнав в землю толстые загнутые когти.

- Господи, - вырвалось у меня, - наконец что-то родное!

Волк взглянул на меня остро:

- Здесь ваши родственники?

- В какой-то мере, - ответил я с умилением. - В какой-то...

Волк оглянулся на руины старинного замка.

- Не понимаю, - проворчал он. - Если уж выбрать для житья лес, то почему здесь, а не в замке? Там можно отстроить, привести в порядок...

- Не понимаешь, - ответил я с чувством полнейшего превосходства. - Умом Россию не понять, аршином общим не измерить...

- Но в замке удобнее!

- А здесь к природе ближе, - объяснил я. - И вообще...

- Да, милорд?

Я сказал, осердясь:

- Вообще! И однако совсем не то же самое, что отнюдь!

Рогач послушно остался на месте, когда я покинул седло, а я, поигрывая плечами, чтобы напомнить себе о трехручном мече за спиной, пошел к избушке. Скрип повторился. Избушка явно развернулась чуть-чуть, держа меня на прицеле двух окон. Я сказал громко:

- Избушка-избушка, повернись к лесу анусом, а ко мне... а, ты уже все правильно, молодец, все понимаешь... Хозяйка дома?

Избушка не двигалась, но я был уверен, что молча рассматривает меня и туповато решает, запрягать или погодить еще, как с реформой ВПК. Я повторил громче:

- Ау, хозяйка дома?.. Или хотя бы кот, что ее замещает?

За спиной ощутил приближение волка, хотя тот не хрюкал и не топал, разве что трава шелестит, чуткий я стал что-то, скоро в ночи буду просыпаться с криками. Волк проговорил:

- Там нет никого.

- Как это? - удивился я.

- Да так. Пусто, мой лорд.

- Не может быть, - сказал я твердо. - Должна быть! Как это, избушка есть, а бабы нет? Спит, наверное. Старые люди спят долго.

- А старые волки как раз мало.

- Да? Ну, может, и люди в старости мало спят. Но тогда... ах да, в старости все глухие, как тетери. Щас я покричу погромче...

Он сказал настойчиво:

- Мой лорд, можете кричать хоть до скончания веку, но там пусто. Я же чую! Мы, волки, чуем запахи в сто пятьдесят тысяч раз лучше, чем вы, люди.

- Здорово, - восхитился я. - А собаки, что от вас пошли, уже только в пятьдесят тысяч... Значит, в запахах ты видишь пустую комнату?

- Нет, - ответил он. - Там еще на поперечной балке сидит филин. Спит, что и понятно - день. Старый филин, сытый, на крыльях перья потерты, а на брюхе пух свалялся. На правой лапе плохо гнется средний палец... Я покрутил головой:

- Здорово. А где кот?

- Нет никакого кота, - объяснил он. - Откуда кот в лесу?

- А летучие мыши?

- Мыши, как ни странно, есть, - признался волк. - Не пойму, почему филин их еще не пожрал...

- Это как раз понятно, - сообщил я, - а с кем ему общаться? Если в доме кошка с собакой дружит, то филину с мышами сам бог велел... Гм, как же туда залезть?

- Зачем?

- Помародерничать по законам военного времени.

- А сейчас военное время?

- Оно всегда военное, - огрызнулся я, что заподозрили в неблагородном желании пограбить, когда это можно назвать благородным словом собирания военных трофеев. - Вся жизнь - война, а люди в ней - патроны. В смысле, и стрелы, и мишени.

Глава 12

С высоты раздалось мощное карканье. Ворон спускался стремительно, крылья сложил, будто сокол-сапсан бьет на лету дуру-утку, на лету прокричал:

- Ведьма! Сюда ведьма на помеле!

Я расставил ноги шире, напрягся, ворон ударил в плечо, как двухпудовая гиря. Волк благоразумно отступил и встал за спиной. Как зверь честный и открытый, он не любил магию, колдунам не доверял и, будь это в его власти, всех бы извел начисто.

Спустя пару минут из-за верхушек деревьев выметнулось нечто на помеле, солнце ударило в глаза, не рассмотрел. Объект вроде бы сразу собирался идти по дуге на посадку, а то и попросту влетел бы в открытые двери, вот она, разгадка, как ведьма туда попадает, однако же, увидев незваных гостей у ее дома, ведьма сделала по всей поляне широкий круг, рассматривая нас, а мы, в свою очередь, успели рассмотреть ее. Она приземлилась в трех шагах, старая, согнутая, с длинными седыми космами, но с моложавым подвижным лицом и острыми глазами. Из одежды отрепья, так постепенно начинает одеваться всякий, кто живет в лесу и не ходит в гости в приличное общество. Помело легко перехватила и держит на отставленной руке, обыкновенное с виду помело.

- Здравствуйте, - сказал я первым. - Извините, я уж было решил, что дом покинут.

- И сразу решил пошарить по закуткам, - добавила женщина. Голос выдавал возраст, в нем почти незаметным резонансом звучали прожитые годы. - Ладно, дело обычное... Человек ведь. Что привело в наш лес?.. И что такое удивление в глазах? Что-то во мне дивное?

- Да, - ответил я честно. - Вот эти полеты на метле.

- А что дивного? - удивилась она. - Умение летать на метле - это то, что отличает ведьму от обыкновенной женщины. Других отличий нет.

- Я о другом, - пояснил я. - На таком древке жестко же. И неудобно. Даже не представляю, как так можно на таком деликатном месте.

Она посмотрела остро, с некоторым уважением:

- Ты первым о таком спросил. Другие не задумываются. Сидит, мол, ведьма на метле и сидит, как будто на ней можно усидеть!.. Не только из-за равновесия, но и... больно же!

- Так как же?

- А мы летаем и без метлы, - объяснила она словоохотливо. - Метла - это признак ведьмы. Как вон ты всегда таскаешься с мечом. Есть ведьмы, что летают в ступах. Это старшие ведьмы. Есть такие, что на свиньях, быках, петухах, спящих человеках, - это великие ведьмы.

Глаза заблестели, я ощутил, что, несмотря на добровольное одиночество, наверняка скучает иногда, только иногда по людям и хотела бы поболтать в свое удовольствие.

- А есть, наверное, - сказал я мечтательно, - еще и величайшие...

- Есть, - согласилась она. - Но и над ними есть... Да что мы тут стоим? Заходи, гостем будешь, чаем угощу. И друзей своих зови, я в лесу не делаю различий.

Избушка присела, слегка наклонившись вперед, так что порог двери коснулся земли. Ведьма вошла первой, я перешагнул порог, с трудом чуть прошел по наклонному в мою сторону полу, сзади захлопали крылья ворона, волк вскочил балеруньим прыжком, и тут избушка выровнялась, меня по инерции швырнуло на противоположную стену. Еще чуть правее, вылетел бы в окно, а это чревато боком, как так избушка одновременно поднялась. А ноги у нее даже не куриные, а какие-то цаплины или фламинговы.

- Хорошо иметь домик в деревне, - сказал я, чтобы подольститься к хозяйке. - Хуже, когда домик... Нет, еще лучше - иметь домик в лесу.

Ведьма удивилась:

- Чего это?

- Чистый воздух, - сказал я, - единение с природой. Подальше от вонючего города с его нечистотами, вонью кожевенных цехов, помоями под окнами, смрадом отхожих ям... Бр-р-р-р!

Она улыбалась, донельзя довольная. Похоже, я один говорю ей такое. К счастью, читать мысли не умеет, ведь как ни хорошо иметь домик в деревне, но лучше - небоскреб в мегаполисе. Иди хотя бы элитную квартиру в районе Нового Арбата.

Ворон сел к филину, негромко толковали на своем языке. Волк лег у порога и прикинулся спящим. Ведьма повела ладонью над столом, там мгновенно возникли на грубых деревянных тарелках обжаренные птичьи тушки. Ноздри задрожали от упоительного запаха, пальцы сами по себе задвигались, представляя, как хватают и засовывают в пасть это все великолепие.

- Прости, - сказала ведьма, - хлеба нет. Я могу пользоваться только тем, что в пределах мили.

- В задницу этот хлеб, - ответил я ликующе, опомнился, сказал быстро: - Простите, матушка. В хлебе канцерогены, пусть жрут городские, подавятся, а нам и этого мяска хватит! О, даже с травами?

- Здесь и лечебные, - пояснила она словоохотливо, - и дающие силы, и разжигающие аппетит. А эти для запаха, эти вот для аромата...

Я слушал краем уха, хватал и жрал в три горла. Я знал, что проголодался, но не думал, что до такой степени. Ведьма наблюдала с хитрой усмешкой, сама ела мало, шаталовка, я видел по ее лицу, что если себя ограничивает в еде, то все еще любит угощать других. А на человека, который жрет в три горла, хозяйке смотреть всегда приятно. Если она, конечно, не стеснена в средствах.

- И что тебя заставило идти через этот лес? - спросила она. - Здесь неспокойно, очень неспокойно.

- Разбойники?

Она отмахнулась:

- Какие разбойники, когда грабить некого? Но зверья дикого хватает. Особенно такого, что просто не ведаешь, откуда и взялось...

Я вытер рот, сказал честно:

- Один оракул открыл секрет, где находится смерть, точнее, жизнь Властелина Тьмы. Я хочу добраться до этого острова... это на острове, а там уж как-нибудь сумею, надеюсь суметь. Хотя и там немалая охрана, честно говоря. Но кто-то должен остановить мерзавца! Я, конечно же, предпочел бы, чтобы это сделал кто-то другой, я из такого мира, где все стремятся не быть героями, где быть героем - это быть придурком, где выживают только те, кто всегда готов... эх, не стану так о своем мире, но все-таки я здесь, и я постараюсь добраться до ублюдка и разбить или разломать его жизнь.

Поев, я готов долго вот так о своей великой скромности и чувстве внутреннего долга, что толкает меня, такого тихого и мечтательного поэта, на совершение беспримерных подвигов, но ведьма кивнула, произнесла со странным оттенком:

- Да, ты из очень странного мира... Довольно мерзкое место, верно?

Я кивнул, вскинул голову. Ворон и филин все еще совещаются. Волк спит, уже не притворяясь. Ведьма аккуратно обглодала косточку.

- Есть у меня такая вещица, - проговорила она в раздумье. - Не знаю, еще годна ли на что, сколько веков лежит в моем сундуке. Я никогда не воспользуюсь, она годится только на море, а я из этого-леса ни ногой... Я даже степи не выношу, а уж море... гадость какая!..

Я с волнением наблюдал, как она поднялась, снова удивила легкость движений, жилистая бабка, встает без кряхтенья, руками о лавку не опирается, за стены не держится, хотя проговорилась насчет веков, это уже не по Брэггу, это бери выше, подошла к сундуку. Я думал, скажет какое-то заклятие, но она одной рукой ухватила крышку, приподняла и, перегнувшись, шарила там. Слышно, как звенит то металлом, то керамикой, то стеклом, иногда и деревянный стук, словно падают шары в кегельбане, я некстати вспомнил такой же сундук в одной церкви в Баварии, там при бракосочетании невеста должна вот так же одной рукой поднять крышку, а другой пошарить внутри. Если невеста не сможет, то жених даже в этот момент может отказаться от брака, и по всем законам будет прав: не нужна слабая жена в хозяйстве, не нужно плодить слабых детей, что все равно умрут от болезней.

- Вот она, - с торжеством произнесла старуха в сундук, выпрямилась, глаза горят торжеством, кровь даже не прилила к лицу, крепкая старуха, здоровое сердце. - Я уж думала, совсем затерялась!

На ее ладони блестела лаком крохотная деревянная ящерица. Фигурка вырезана настолько искусно, что, если бы не покрытие лаком, подумал бы, что живая.

- Красивая, - признал я. - Мастер делал.

- Великий мастер, - ответила она с чувством. - Теперь таких не делают.

- Да, - поддакнул я. - Сейчас все ширпотреб. Все для нужд сельского хозяйства, а вот так просто для искусства, увы...

Она протянула руку к моей груди:

- Бери. Ею можно любоваться всю жизнь, она для того и предназначена, чтобы нести красоту в жилище. Но в ней есть и одна особенность. Великий мастер, его звали Кайнар, каждую вещь, что выходила из его рук, наделял каким-нибудь волшебным свойством. Но он не хотел, чтобы они исчезали, чтобы использовались... не для красоты, потому всегда устраивал так, что они попадали в руки тем, кто не мог воспользоваться. Степнякам или лесовикам, как вот я, дарил вещи, что действуют только на море, жителям высоких северных гор - безделушки, что могут вызвать ливень, а жителям пустынь - волшебные статуэтки, которые в состоянии призвать песчаные бури. Таким образом уже прошла почти тысяча лет, а большинство его игрушек все еще радуют глаз...

Я спросил осторожно:

- А не жаль расставаться?

Она горько усмехнулась:

- Думаешь, раз живу в лесу, то и сама как зверь?

- Нет-нет, - запротестовал я. - Напротив, все великие уходили в леса, а потом приходили с новыми идеями: Будда, Иисус, Мухаммад, Ленин... нет, Ленин, правда, уходил в Цюрих, но это все равно что лес, так что это тупые собираются в города, как тараканы, они должны касаться боками друг друга, им не так страшно, а сильные и мудрые всегда в лес, в лес, в лес...

Она пристально смотрела мне в глаза:

- Иногда кажется, что брешешь, но вроде бы и не брешешь. Или в твоей стране очень уж умелые брехуны. Словом, эта ящерица живет только на земле, как догадываешься. На море ей делать нечего. Если ее бросить в воду, оживет и побежит к берегу. К ближайшему.

Я удивленно присвистнул:

- Дивная вещица. Если придется пробиваться через туман, самое то...

- Нет, - возразила ведьма. - В тумане сразу потеряете. Все иначе. Ведь ее вырезал сам Кайнар, а это значит многое! В ящерице заложена великая мощь, она может с легкостью тащить за собой целый корабль.

Я ахнул:

- Такая крохотная? В ней атомный двигатель, что ли? Значит, если ее привязать...

- Привязывать не надо, - отрезала ведьма, голос стал суше, то ли дивилась моей тупости, то ли жалела, что отдает такую антикварную штучку. - Она уже привязана. Да-да, незримой колдовской нитью, что крепче любых корабельных канатов. Но едва ящерица коснется земли, она превратится в обычную ящерицу. Волшебство исчезнет. Все понял?

Я почтительно поклонился:

- Я потрясен, матушка. От имени всего человечества, всех конфессий и направлений благодарю за этот щедрый дар, за достойный вклад в борьбе с Империей Зла... в смысле, с Властелином Тьмы.

Ее глаза заблестели, помолодела даже, выпрямилась, я уж ждал чего-то вроде "Служу Советскому Союзу!", но, видимо, и сюда докатился грохот от обрушившегося кампанелловского Дворца Солнца, кивнула только и предупредила:

- Помни, она команд и заклятий не понимает! Это просто ящерица.

- Буду помнить, - ответил я торжественно. - Я просто не нахожу слов...

Она кивнула:

- А ты и не должен их знать. Ты же варвар, забыл?

- Стараюсь помнить, - ответил я сокрушенно. - Вы-то уже привыкли к этой жизни? Но сперва было непросто без кафедры, ученых диспутов, словесных баталий, пусть и пустопорожних?.. Привыкну и я. Ладно, с вашего позволения, я отбуду. Как говорится, снова спасать мир.

Ее улыбка стала грустной.

- Да, конечно... Снова и снова. Так погоди, дай мне сосредоточиться. Спрячь ящерицу понадежнее, вдруг да пригодится. А теперь помолчи, не мешай.

Я все порывался спросить, что она задумала, сердце тревожно тукает, подсказывает, что сейчас ведьма затевает нечто, касающееся и меня, даже напрямую касающееся, а я страсть как не люблю колдовства, если только не подает на стол жареных птиц или зайцев.

- Великий и Всезнающий... твоей волей и твоей мощью...

В глазах потемнело, по барабанным перепонкам ударил резкий визг. Справа и слева замелькали и сразу погасли какие-то странные световые эффекты. В пятки больно ударило, я едва не упал, взмахнул руками. Рядом тревожно заржал Рогач, я успел ухватить его за повод раньше, чем он прыгнет в сторону. К ноге прижался теплым боком волк, взвыл тревожно и растерянно.

Перед нами широкая степь, ни следа деревьев, пожухлая трава. В небе кружится одинокий ястреб. Над головой прокаркало:

- Вот так ведьма... Вот так...

Я оглянулся, сердце снова сбилось с ритма. Лес в сотне шагов за спиной, а нас вынесло за его пределы. Почти бездумно я вскочил в седло, повернул Рогача к западу, переспросил на всякий случай:

- Ворон, ты уверен, что запад там?.. Точно?.. Ну тогда двинулись, чтобы до захода солнца успеть еще хотя бы пару миль оставить за спиной.

Волк спросил растерянно:

- Как это она... Проклятая ведьма!

- Вернись и скажи ей, - предложил я. - Она недалеко. Ее власть, как ты слышал, если не дрых, всего на милю. Но и то хлеб, как говорится, мы на милю ближе к цели!

Рогач, нервно дергая ушами, с охотой перешел в галоп. Волк с еще большей охотой вырвался вперед, а ворон ввинчивался в высоту, спеша первым увидеть неведомое.

* * *

Во второй половине дня справа и слева начали сдвигаться темные клинья леса, захватывая нас в клещи, как Гудериана под Прохоровкой, ворон высмотрел дорожку через чащу, улетел вперед, мы проехали совсем немного, как волк потянул носом, сообщил:

- Едой пахнет.

- Твоей или моей?

- Для меня все еда, - сообщил волк гордо. - Но и для тех, у кого слабые зубы, там варится суп... та-а-ак, сейчас... ага, из зайчатины... И много всяких трав...

- Травы - это хорошо, - сказал я. - Это витамины и прочие нитраты. Только при варке витамины разрушаются.

- А при жарке?

Я подумал, про жарку не слышал, все наши знания обрывочные, зато их неимоверно много, ответил с неуверенностью:

- При жарке, наверное, нет, при варке все в воду выпадывает, а при жарке остается в мясе. Да и вкуснее, значит - витамины уцелели.

Темнота сгущалась, волк бежал впереди бодро, у него глаза видят и в темноте, к тому же мир запахов тоже дает очертания, мы с конем доверились, как поводырю.