Чтение 26–й страницы книги ~Артания~

Придону послышался смешок в тихом голосе. Набычившись, он сказал зло:

- Ты угадал, мертвый. Меня не страшат куявские ящерицы с крыльями. Обещаю, если тцар даст мне дракона, я влезу ему на спину без колебаний. Только постелю попону, чтобы не испачкаться о его куявскую слизь.

ГЛАВА 4

От двери щелкнуло. Придон обернулся как ужаленный. Оба дверных засова медленно вылезли из петель, один вовсе с железным стуком упал на камень пола. Дверь приоткрылась, в комнату скользнула молодая женщина. Фигура юной девушки, но что-то подсказало Придону, что ей намного, очень намного больше, хотя и лицо под стать фигуре: нежная, белая, румяная, с блестящими смеющимися глазами.

- Не надо за топор, - предупредила она быстрым шепотом. - Разве не знаешь, что мы, ведьмы, боимся железа?

- Что ты... - пролепетал он, - хочешь? Она оглядела его оценивающе.

- Пришла бы я по своей воле, уже взяла бы... Но, увы, есть маг намного более могучий. И умелый. Одевайся, я что-то тебе покажу.

Он спросил, ощетинившись:

- А если я не хочу?

- Хочешь, - ответила она безапелляционно. - Ты из шкуры выпрыгнешь, чтобы ухватить что-то новое. Я покажу тебе нечто очень важное для тебя... и Артании. А потом проведу обратно. Если хочешь.

- Сам вернусь, - вырвалось у него, и по ее улыбке понял, что невольно ответил согласием. Озлившись, спросил сердито: - А что я увижу?

- Там, - ответила женщина. - Все там. Прямо из воздуха она вытащила длинный плащ с капюшоном, накинула на плечи. Придон поймал ее оценивающий взгляд, потом она сказала с брезгливой гримаской:

- Ладно, я тебя проведу. Это будет стоить головной боли на полдня, но... ладно. За удовольствие смотреть на такую фигуру надо чем-то платить. А мы, женщины, на что только не идем ради красивого мужчины.

Она отступила в сторону, он понял, что надо идти, шагнул к двери. В проеме увидел стража с неестественно застывшим лицом. Женщина приложила палец к губам. Придон кивнул, вышел, задерживая дыхание и стараясь не топать.

У его двери, оказывается, дежурили четыре стража. Сейчас все тупо таращились в пространство. Придон пошел за женщиной, она двигалась по широкому коридору, зад вилял из стороны в сторону, но спина оставалась прямой и гордой, как у артанки.

Светильники источали нежный золотой свет и наполняли пространство пряным запахом, в котором было нечто от гнили. Женщина вела по коридорам, переходам, стражи их не замечали, даже встретили хихикающую парочку, Придон задел его ненароком, тот лишь остолбенело уставился в стену напротив.

Из дворца выскользнули также без помех, лицо женщины покрылось мелкими бисеринками пота. Дышала она учащенно, Придон сочувствующе молчал. Когда пересекли площадь, сказал виновато:

- Отдохнем в тени?

Она бросила быстрый взгляд:

- Зачем?

- Да что-то ноги устали, - ответил он.

- Артанин, - бросила она беззлобно. - Даже соврать не умеешь!.. Но как же, защитить женщину - долг... У нас бы мужчина еще и сверху на мои узкие плечики. И ножки бы вот так свесил... Ладно, пойдем. Больше не скрываемся.

Он кивнул, пошел рядом посреди улицы, плечи раздвинул, а мышцы взбугрил. Если кому не нравится, он готов объяснить на кулаках, топорах или даже мечах, конным или пешим, что ему так нравится, а кто не одобряет, тот пусть попробует артанской отваги!

Город накрыт звездным небом, луна выглядит выкованной куявскими мастерами, крыши блестят, будто после дождя: в этой части города покрыты серебром и золотом. Ведьма посматривала насмешливо, потом в ее глазах он уловил сочувствие, насторожился.

- Теперь скажешь, куда идем? - потребовал он.

- Во-о-он там перекресток, - ответила она, - видишь?.. Если идти прямо, ты увидишь большой богатый дом. Очень богатый. Сегодня, как и вчера, в этот дом придет один человек... Тайком, как вор.

- Мне его остановить? - спросил он и вскинул руку, чтобы коснуться рукояти топора. Лунный свет красиво высветил могучие мышцы.

- Да, - ответила она, добавила поспешно: - Но не то, что ты думаешь... Не обязательно сражаться, драться, даже ссориться.

- А что же?

- Просто взгляни, - повторила она настойчиво. - Он будет в таком же плаще с капюшоном, как и я. Сорви с него капюшон, посмотри в его лицо. Только и всего.

- Он колдун?

- Да нет же, - ответила она терпеливо. - Тебе ничего не грозит. Мы знаем, кто это. Но хотим, чтобы узнал и ты. Придон сказал рассерженно:

- Ничего не понимаю. Так скажи! Незачем вот так ночью...

- Ты не поверишь, - ответила она коротко. Хлопнула его по широкой спине. - Все, иди сам! Затаись в тени, он скоро появится.

Она остановилась, Придон сделал по инерции шаг, повернулся, ее тонкая фигура задрожала и растворилась в ночном воздухе. Рассерженный и встревоженный, он оглядывался, прислушивался к каждому шороху. Затаился в тени, чувствуя себя глупо, не по-артански прятаться. Разве что убедить себя, что в боевой засаде...

На том конце улицы показался человек. Двигался по темной стороне улицы, горбился, явно стараясь не привлекать внимания, хотя ночью кто на него будет пялиться. Ко всему еще и широкий капюшон надвинул так, что выглядывает только подбородок.

Когда человек приблизился и показался на освещенном лунным светом пространстве, Придон успел заметить, что подбородок широк и тяжел, выдвинут вперед, раздвоенный строго посредине. Если бы не этот надменный подбородок, так и вызывающий на ссору, Придон, может быть, пропустил бы мимо, показалось вдруг глупо хватать кого-то из темноты, но подбородок, подбородок...

Ноги как подбросили его от земли, он выпрыгнул из тени и заступил незнакомцу дорогу. Тот от неожиданности отпрянул, рука метнулась к поясу. Два ножа одновременно блеснули в призрачном лунном свете. Незнакомец вскрикнул: - Придон?

Придон вздрогнул, голос чересчур знаком, но почему здесь, ноги сами сделали шаг навстречу, а свободная рука отбросила капюшон с головы чужака, не обращая внимания на острие ножа у своего живота.

На него с великим изумлением смотрел... Скилл. Еще с большим изумлением и страхом воззрился Придон. Его старший брат, в которого он влюблен, как в сильного и могучего отца, в куявском плаще, под плащом пышная куявская одежда. Даже сапоги куявские: из тонко выделанной кожи, мягкие, удобные, легкие...

Скилл вскрикнул:

- Придон!.. Ты?

- Я, - ответил Придон. - Но ты... разве это ты?

Скилл запнулся с ответом, в глазах не то метнулся страх, не то проскользнуло нечто неуловимое, чего раньше в Скилле не замечалось.

- Я, - ответил Скилл с усилием. - Что ты делаешь здесь?

- Ты знаешь.

- Я имею в виду... здесь, у этого дома. Да еще ночью, как вор.

Придон сказал с горечью:

- Это я как вор? Скилл, а что здесь делаешь ты?

По обнаженной коже прокатилась холодная волна. В животе стало тяжело и холодно, а в сердце возникло тягостное ощущение близкой и неотвратимой беды.

- Я здесь... - начал Скилл. Он снова запнулся, Придон со щемом видел на обычно каменном лице старшего брата непривычное колебание, сомнение, даже тень страха, что вообще представить было немыслимо. - Придон, ты не поймешь...

Придон наконец обратил внимание, что держит в другой руке нож, сунул в ножны. Пальцы вздрагивали.

- Все же объясни, - потребовал он. - Пока я вижу, что мой брат - предатель! Он переоделся в одежду врага, тайком ходит на встречи к врагу. Что он рассказывает - не знаю. Но что предает - вижу.

Скилл молчал, голова опускалась все ниже. Придон с болью и раскаянием видел, что старший брат, которого он боготворил, ищет слова и не может найти.

- Ты предал Артанию, - сказал он так, что сердце лопнуло, из ран брызнула горячая кровь. - Ты предал наших богов! Ты предал нашу доблесть, нашу честь, наше достоинство. Ты должен умереть, Скилл.

Скилл ответил, не поднимая головы:

- Если ты можешь меня убить, Придон, - убей. Может быть, я в самом деле заслужил... Не знаю. Раньше мне было все ясно, как и тебе. Но не теперь, не теперь... Если можешь, давай зайдем вон в тот дом. А потом ты можешь убить меня. Я сам подставлю тебе горло.

Страшная буря в груди, что терзала Придона, едва позволила услышать его слова. Без слов, без чувств он пошел за братом. Так же безмолвно, не понимая, что делает, следом за ним перемахнул через высокий забор, прошли в тени к боковой калитке для слуг. Сердце Придона снова облилось кровью: как низко пал его брат - здесь ходят рабы, слуги, челядь! Ни один артанин, даже самого низкого рождения, не позволит себе зайти с черного хода.

Скилл постучал с интервалами, за дверью послышались шаги. Дверь распахнулась, Придон уловил, как в полутьме замаячил и стал приближаться женский силуэт. В правой руке женщина несла разгорающийся факел.

Не видя затаившегося Придона, женщина бросилась к Скиллу, обняла свободной рукой за шею... Первым безумным порывом Придона было выскочить из тени и вонзить нож в обоих. Он скрежетал зубами, пот выступил на лбу и потек в глаза ядовитыми струйками.

Он видел, как Скилл осторожно отстранил женщину, сказал ей тихонько:

- Прости, но наша тайна раскрыта... Придон, заходи.

Не убирая ладони с рукояти ножа, Придон вступил в полосу света. Женщина ахнула, тонкая рука задрожала. Скилл поспешно перехватил факел, обернулся к брату.

Женщина в ужасе смотрела на обнаженного до пояса мускулистого артанина. В лице его она увидела смерть. Беспощадную, неумолимую. Глаза смотрят с ненавистью, пальцы на рукояти ножа вздрагивают от напряжения.

- Войди в дом, Придон, - сказал Скилл. - А потом мы в твоих руках.

- Вы уже сейчас в моих руках, - процедил Придон. - А рука моя - карающая рука моей родины!

Скилл молча повел через плохо освещенное помещение, дальше пошли богатые комнаты. Светильники бросали мягкий свет на изящные статуи из белого мрамора, из стен выступали красивые барельефы.

Потом поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Скилл шел молча, не оглядывался, ненужный факел рассыпал красные трепещущие искры. Широкие медные светильники давали чистый ровный и спокойный свет.

На втором этаже оказались в широком зале, откуда три двери в разные стороны. Скилл наконец загасил факел, пошел прямо. Придон чувствовал, что устрашенная женщина идет следом. Странно, даже не пытается позвать на помощь слуг, охрану, в таком доме должно быть немало воинов.

Эта комната оказалась небольшой, уютной. Повеяло чем-то давно забытым. Придон повернулся и сразу увидел у самой стены детскую кровать. В нем, прикрытый одеялом до подбородка, спал мальчишка.

Скилл приблизился к кроватке. К изумлению и негодованию Придона, старший брат опустился на колени, нежно взял в огромную ладонь тонкие розовые пальчики. Подержал, тихо коснулся губами, поднялся. Лицо оставалось бледным, в глазах блестели слезы.

Женщина подошла сзади, обняла нежно и ласково. Скилл сказал тихо поверх головы ребенка:

- Это мой сын, Придон. Теперь ты можешь убить нас всех.

Придон молчал, слишком оглушенный, чтобы даже шевелиться. Скилл выждал, но Придон не двигался, и Скилл, продолжая обнимать женщину, вывел ее из комнаты.

Придон вышел следом, машинально прикрыл дверь.

- Как это могло? - спросил он сдавленно. - Как ты мог? Ты же... артанин!

Скилл сел на роскошный диван, что так контрастировал с его грубым плащом простолюдина. Женщина опустилась рядом. На Придона она старалась не смотреть, по ее прекрасному, белому как мрамор лицу катились слезы, а влюбленный взгляд не отрывала от лица Скилла.

- Я был молод и свиреп, - произнес Скилл,,тихо. - Я знал только кровавые забавы, любил свист стрел и звон оружия. Треск пожаров и крики умирающих врагов были моей самой сладкой музыкой. Но когда я встретил Валенсию, меня поразило святое безумие!.. Я бросил все, я ушел тайком в Куявию, я сумел завоевать ее любовь... Но все было тайно, ибо наши страны воевали, и о муже из Артании нельзя было и подумать. Затем однажды я получил от нее письмо, что она решила выйти замуж за бера Гицула, знатного вельможу, могущественного своей родней, богатствами и землями. Я обезумел от ревности, метнулся к ее дому, но ее уже и след простыл!..

Женщина вздрагивала и прижималась к груди Скилла.

Для Придона было яснее ясного, все куявы - грязные продажные твари, а Скилл продолжал глухо, и лютая мука звучала в его тихом голосе:

- И тогда я проклял ее, проклял женскую неверность, проклял все!.. И снова возглавил отряд самых свирепых воинов. Снова совершал набеги, снова жег, убивал, уничтожал, разрушал без счета. Прошли годы, и вот однажды... помнишь, мы ехали по этой же улице? Все эти годы этот богатый дом был заперт. Но тогда мне почудилось, что в нем живут люди... Вечером я снова поехал мимо этого дома, пока вы с Аснердом и Вяземайтом веселились в корчме. Да, в дом вернулись слуги, начали убирать, чистить, ремонтировать, приводить в порядок. Больше ничего я не увидел. Потом мы встречались с куявским тцаром, ты взялся отыскать меч... Словом, когда мы снарядили тебя и отправили с Олексой и Туром, я, как будто зачарованный, снова вскочил в седло и помчался в сторону Куявии. Наверное, я не только выглядел, но и был безумным... На этот раз я увидел среди слуг одного из старых, которые служили ей еще в те времена. Ты бы видел, с каким презрением он посмотрел на меня! Узнал, посмотрел и отвернулся! Этот жалкий куяв!.. Как я не убил его сразу, не понимаю... Наверное, потому, что ошалел от такой наглости слуги, который к тому же не просто слуга, а еще и вечно трусливый куяв. Схватил его, тряхнул, прорычал, что сейчас распорю его, как хозяйка распарывает на столе жирную рыбу...

А ты знаешь, что этот трус, этот слуга и - хуже всего, куяв! - мне ответил?

В тихом голосе Скилла звучал страшный крик, который мог бы рушить стены. Женщина вздохнула, прижалась крепче.

- Он мне ответил, - продолжил Скилл мертвым голосом. - Он мне ответил... Я никогда не забуду, что ответил мне старый жалкий куяв. Он сказал мне в лицо, что иного не ждет от труса и подлеца, который позорно бросил его госпожу, соблазнившись на деньги какой-то там дочки мелкого вождя горного племени!

Женщина вздрогнула, ее руки вцепились в Скилла крепче, словно боялась потерять его снова.

- Я все понял сразу, - прошептал Скилл. - Понял, какой я был дурак... Я тогда верил людям. Просто верил. А какой-то мерзавец, какой-то... он составил подложные письма: ей от меня, что бросаю ради другой, а мне сообщили, что она вышла замуж за этого бера... На всякий случай ее в самом деле увезли в другой конец страны. Там к ней несколько раз приезжали "свидетели", рассказывали, как я счастливо живу со своей женой. Она все равно не сдавалась, много раз посылала ко мне людей с письмами, чтобы объясниться, умоляла меня не бросать ее...

Голос его прервался, из широко раскрытых глаз потекли слезы. Придон замер, впервые видел, чтобы его железный брат плакал. А слезы все бежали и бежали.

- Она умоляла не бросать ее, - выговорил Скилл чужим голосом, тот дрожал и прерывался, - а я метался по Степи и слал ей страшнейшие проклятия за ее измену, за ее черное сердце, за ее....

Женщина вздрогнула, впервые Придон услышал ее голос, тихий, но исполненный силы и нежности:

- Не надо вспоминать. Мы снова вместе. Теперь даже смерть нас не разлучит.

Скилл замолчал, рифленые желваки выступили остро, зло, а в глазах полыхнула безумная ненависть. Придон и сам сжимал кулаки: если бы попался тот, кто проделал с его братом такое, рвал бы голыми руками на куски.

- Словом, - закончил Скилл погасшим голосом, - годы шли. Ее сумели выдать замуж. За богатого и знатного человека. За достойного. У нее уже был ребенок... мой ребенок, но тот человек принял его как сына. И воспитывал как сына. Так жили несколько лет... Но ее муж был тяжело ранен в схватке с горными племенами, проболел год и умер. Тогда она решила вернуться в свой старый дом. Ее удерживали, после смерти мужа все его владения принадлежат ей, там богаче и зажиточнее, но она, как будто ведомая рукой богини, сперва прислала в Куябу слуг подготовить дом, потом приехала и сама... Вот и вся моя история, брат. Я артанин, потому не могу явиться открыто. Я старший сын тцара, я - наследник трона, потому не могу взять в жену куявку, это либо вызовет восстание, либо недовольство в войсках... Но я еще и человек, брат мой! Потому я прихожу сюда, прихожу тайком. Здесь единственная женщина, которая владеет моим сердцем. А теперь еще и мать моего сына. И сын... Ты видел, какой богатырь?

ГЛАВА 5

Утром он тщательно скоблил острым ножом щеки и подбородок перед огромным зеркалом, настолько ясным, что протягивал руку, чтобы потрогать стоящего в глубине человека. Всякий раз пальцы натыкались на пальцы двойника. Дважды он пытался обмануть его; делал ложные выпады, но как ни хитрил, двойник успевал повторить каждое движение.

Однако в глубине души оставалось неясное чувство, что если он сумел бы двигаться быстрее, то двойник не успел бы, не успел...

И вот сейчас он скоблил щетину на щеках и подбородке, всматривался в суровое мужественное лицо двойника. Все то же, что видел в прошлый раз, только на скуле крохотный белый шрамик да над переносицей появилась продольная морщинка. Из-за нее он сам кажется себе задумавшимся, но пусть задумываются волхвы и маги, а воины должны жадно тянуться к топору, лицо же подставлять ветру и надвигающемуся простору!

Явился слуга, сказал с поклоном:

- Доблестного героя ждут в обеденном зале... Придон встрепенулся:

- Тцар приехал? Слуга развел руками:

- Еще нет. Но ждем сегодня. Что поставить на стол к вашему приходу?

- Ничего, - ответил Придон решительно. - Неси сюда. Я поем здесь.

Слуга развел руками, на лице проступило огорчение, словно был очень даже заинтересован вывести артанина и усадить за общий стол, но спорить не посмел, удалился.

Придон поплескал в лицо водой, вытерся, в это время дверь отворилась, трое слуг с широкими подносами начали перегружать еду на его стол. Лица бесстрастные, но в глазах удивление, ведь герой мог бы, пользуясь случаем, за общим столом завести новых знакомых, укрепить старые связи, завести новые...

Придон перевел дух, опасался, что возникнут сложности. Кто этих куявов знает, а то и вовсе есть не дадут. Мысли перескочили к Скиллу, но тут же, словно ударившись о раскаленную наковальню, отпрыгнули. Если думать, надо что-то решать, а что - непонятно. Пусть разбираются сами. Скилл - старший. Он умный, мудрый, рассудительный. Разве не признался Аснерд, что все походы в Куявию отважные артанские удальцы совершают даже не ради злата, а из-за куявских красавиц? Это их стараются все похитить, увезти, добыть...

Пусть Скилл выпутывается сам. Ему даже труднее, чем ему, Придону. Здесь он добивается Итании открыто. И получит ее под обозленные крики куявов при всех. Вскинет на седло и увезет, как богатую добычу. Открыто, при всех.

Больше половины того, что переставили ему на стол, он не знал. Пахло одуряющее. Но не по-артански ублажать себя едой, и он просто ел все это благоуханное, даже жрал -- с хрустящими корочками, запеченное, изысканное, созданное ценой огромных усилий и соблюдения сложнейших рецептов, жрал... как если бы складывал в желудок наспех зажаренное на костре мясо оленя.

Напитков и настоев ему принесли на выбор в десятках кувшинах. Он принюхался, отыскал со знакомым запахом, остальное жестом велел унести.

Нет артанина, кто после сытного завтрака не ощутил бы себя готовым лихо вскочить на коня и ринуться навстречу звону клинков, крику воинов и конскому ржанию, - это куявы после завтрака, обеда и даже ужина норовят поспать или обжулить друг друга. Придон отодвинул стол с пустым кувшином и кубком и вскоре вышел в общий зал.

В зале то ли ждут Тулея, то ли здесь вроде деревенского колодца, где женщины собираются посплетничать: шушукаются группами у стен, прохаживаются по двое из конца в конец, раскланиваются, точно отмеривая кому небрежный кивок, кому умеренный поклон, а кому и такой, что голова едва не стукается о колени.

Он расправил плечи, молодая кожа блещет здоровьем, поправил перевязь с драгоценными ножнами и медленно двинулся через зал. Плечи взбугрил и слегка подрастопырил, чтобы выглядеть страшнее, таких всегда сторонятся. Придворные шушукались, их глаза осторожно поблескивали, как у затаившихся в норках мелких паучков. Его запомнили хорошо еще с первого появления, теперь шепотом сообщали друг другу, он слышал, что ножны достались варвару нелегко: исхудал, потемнел, морда вся заострилась и стала как у хищного волка. Скулы едва не прорывают кожу, не к добру, глаза ввалились, это еще хуже, на подбородке добавился шрам - еще багровый, со вздутыми краями. Таких бы вообще во дворец не допускать, такие пусть на границах, защищают рубежи и наш сытый покой...

По второму ярусу, где могли находиться только особы тцарской семьи или же специально отправленные туда лучники, медленно двигалась Иргильда. Лицо ее оставалось бледным и бесстрастным, только в глазах время от времени вспыхивали искры раздражения, а щека нервно дергалась.

- Мне кажется, - заметила она с недобрым удовольствием, - он не жилец на этом свете. Какой-то он весь... несчастный.

К перилам старалась не подходить слишком близко: страшилась высоты, к тому же из глубокой тени, неузнанной, проще замечать на лицах придворных те выражения, которые человек допускает только наедине с собой или в полной уверенности, что его никто не видит.

За ней, стараясь держаться поближе, двигались тесной группкой целый ворох женщин и оба мага. Горасвильд явно гордился возможностью стоять рядом с Иргильдой, старый Барвник явно тяготился, но, пока тцар отсутствует, кто смеет отказать в желании жены тцара сопровождать ее на прогулках? Сейчас он проводил задумчивым взглядом прямую спину с широкими плечами. Поперек косых мышц багровеет свежий шрам, чересчур близко к спинному хребту. В глазах вызов и отчаяние, мрачная решимость драться со всем светом.

- Несчастный? - переспросил он задумчиво. - Не скажите, Ваше Величество... Иргильда фыркнула:

- Да ты посмотри на него!

- Свойство любви в том, Ваше Величество, - осторожно сказал Барвник, - что она дает благо именно тому, кто ее испытывает...

Иргильда нахмурилась, голос ее прозвучал брезгливо:

- Что-то говоришь непонятно. Маг поклонился, сказал смиренно:

- Простите, Ваше Величество. Я привык разговаривать с тцаром, а он меня понимает.

Она фыркнула, ушла в сопровождении фрейлин и Горасвильда. Барвник с непонятным выражением смотрел вслед. Когда никого не оказалось вблизи, с губ его сорвалось горькое:

- Что знает о любви тот, кто не презирал именно того, кого любил?

А Придон двигался через зал, почти ничего не видя перед собой. Перед глазами непрошено появилось и не хотело исчезать счастливое лицо Скилла. Таким он никогда не видел сурового брата. В глубине черных глаз, где он всегда видел готовность подраться, вступить в схватку, сломить противника, в глубине черных, как поспевшие ягоды терна, глаз, в которых всегда готово вспыхнуть бешенство воина, вчера он видел дивный чистый свет!

Это не портило брата, еще как не портило. Он стал еще выше, сильнее, краше, теперь похож на спокойного уверенного в себе бога воинских забав. Но ведь с Куявией не то что воюют, но... Нет, и это не то. При чем тут воюют или не воюют. Но та женщина - знатного рода, у нее здесь дворец, слуги... Тайком не увезешь, знатные люди у всех на виду... Он едва не сбил с ног Черево. Тот отскочил, ухватил за рукав.

- Куда прешь? У меня для тебя новость.

- Ну?

- Тцар возвращается. Уже прискакали гонцы, велят к его появлению готовить ванну с горячей водой, собрать на стол.

- Итания? - выдохнул Придон.

- Будет вот-вот, - сообщил Черево довольно. - Сперва ванна, пир, потом пообщаемся. А ты куда? Придон признался с бьющимся сердцем:

- Хочу просто поговорить со старым магом. Тем, который однорукий. Он должен знать много... А мне так хочется узнать о волшебном оружии, о зачарованных конях...

Черево похлопал себя по животу. Придон ожидал, что снова о пирах и забавах, но бер вдруг посерьезнел, сказал очень задумчиво:

- Волшебное оружие, зачарованные кони... В самом деле, от той древней эпохи осталось много вещей... Гораздо больше, чем знают. Далеко не все волшебные, как думают! Ведь те древние люди пользовались и простыми чашками да кружками, сидели за простыми столами, а не только за волшебными. Но в то же время знаем, что у правителя земель Вантит есть дивная птица, перья как жар, а голос слаще меда. Кто слышит эту птицу, забывает все печали. Если человек твердо задумал себя лишить жизни, стоит послушать эту птаху, он уходит с жаждой жить и трудиться. Еще у владыки горного княжества Барбусии, это клочок земли между нашей Куявией и вашей Артанией, есть чудесный конь, что может мчаться по воде, как другие кони скачут по земле. У северного вождя Тора есть необычный молот, что, куда бы тот его ни бросил, всегда возвращается к хозяину. Наш повелитель, когда был в гостях у Тора, попросил позволения бросить... так я ему потом вправлял кисть, когда он ловил летящий обратно. Знаем о копье, что пробивает любые стены. Таких копий, кстати, найдено четыре, и все испробованы на городской стене толщиной достаточной, чтобы по верху прошли три солдата... Что еще? Знаем про чудесные ларцы, про мечи, жезлы - как из волшебных деревьев, так и простых, но зачарованных... Есть много видов разных браслетов, а уж колец так и вовсе видимо-невидимо! Понятно, их не снимают даже при купании или в постели с женщиной, так что всю мощь магии всегда старались воплотить в кольца... Все это собирать не пересобирать! Не на одно поколение героев хватит подвигов.

Голова Придона шла кругом, не думал, что на свете столько чудесного, необычного, что от мира дивов осталось так много.

Черево заметил его потрясение, сказал с усмешкой:

- Это еще что!.. А сколько от мира дивов осталось... нерукотворного? К примеру, на востоке отсюда в горах растет дерево, отведав сока которого в течение недели, человек...

Звонкие радостные звуки труб прервали его снисходительную речь. Через зал пробежали замешкавшиеся слуги. Кто-то на ходу напяливал красочную одежду с драконами на полах, кто-то на бегу надевал шапку с павлиньими перьями.

- Тцар прибыл, - выдохнул Черево. - Прости, мне надо идти. Тцара должны встречать самые знатные.

В голосе бера звучала и перехлестывалась через край гордость, он-де приобщен к числу этих самых-самых, но понятно же, что если кто-то из знатных и сильных не встретит, то, значит, считает себя равным, что-то замышляет, такого надо быстро в подвал, порасспрашивать, клещами сдирая кожу, а потом и на кол, даже если вина не доказана.

- Я с тобой, - сказал Придон твердо.

- Опять? - испугался Черево. Внезапно смягчился: - Ладно, дал слово - держи, а не дал - полезай в кузов! Пойдем, теперь уже голову не срубят.

Иргильда брезгливо морщилась, народ слишком уж радостной толпой валит из дворца к дороге. Подумаешь, зрелище: тцар возвращается с охоты! Барвник тоже двинулся было в ту сторону, но Иргильда произнесла железным голосом:

- Куда?

Барвник пожал плечами.

- Встречать тцара и повелителя...

- Наш супруг повелел вам, - сказала Иргильда с нажимом, - в свое отсутствие служить мне.

- Но он же...