принюхался, словно гончий пес. Медовый аромат с каждой секундой становился
все насыщенней, все крепче, воздух будто бы загустел, превратившись в
сладкий опьяняющий сироп; запах уже не бодрил, не возбуждал, а с
необоримой силой вгонял в сон. "Ну, сон не смерть, - подумал Кирилл,
ускоряя шаги, - дойти бы только до опушки..."
Он все-таки добрался туда и резким взмахом клинка успел срубить толстую
прямую ветвь, почти без листьев, со светло-кремовой корой, походившей на
нежную девичью кожу. Потом в ушах у него раздался мерный усыпляющий гул,
крохотные иголочки кольнули губы и ноздри, глаза застлало дрожащим
золотистым маревом - оно колыхалось, словно туман на ветру, и жгло
гортань. С хриплым вскриком Кирилл опустился на землю, прополз
метр-другой, извиваясь подобно зверю с перешибленным хребтом, потом
ткнулся лицом в траву и замер.
украшенный в левом верхнем углу причудливым " вензелем - статуэтка догу на
фоне колец Сатурна. Рисунок был заключен в правильный пятиугольник, а под
ним на русском и английском значилось: "Агентство "Пентаграмма".
на ровные строчки, не вчитываясь, не пытаясь понять их смысл. В последние
дни, после звонка Синельникова, он выполнял свою работу чисто механически
и сейчас не смог бы сказать, о чем говорилось в этой статье - то ли об
африканских заклинателях дождя, то ли об очередных эзотерических тайнах
Востока, то ли о встречах с йети в канадских лесах или среди снегов
Памира. Мысли его вращались совсем в иных сферах.
щели тянуло отвратительным запахом табака. В "Пентаграмме" курили все,
начиная от молоденькой секретарши и вплоть до маститых литобработчиков,
способных выдать двадцать страниц текста за день - разумеется,
расправившись при этом с пачкой сигарет. Он понимал, что бороться с этой
привычкой бесполезно и что его внезапная аллергия к табачному дыму
способна лишь вызвать нежелательные пересуды среди сотрудников. Оставалось
только пошире распахивать окно да не слишком часто появляться в общей
комнате, где сидели редакторы и литературные "негры".
это походило на предательство. Намеренное предательство! Все же зла
Синельникову он не желал, никак не желал. Впрочем Рваный, наверное, уже в
курсе. Рваный или тот, кто подослал к Синельникову атарактов.
многое - скорее домыслы, чем твердо установленные факты. Рваный, поставщик
зелья, уважительно звал графа Хозяином и не скупился на леденящие душу
подробности; из путаных его речей выходило, что сей Хозяин, обитающий
где-то в пригородах, способен вывернуть человека наизнанку, поменяв
местами голову и ноги. Это было правдой; он сам видел таких "вывернутых".
Жуткое зрелище! Судьба атарактов казалась страшнее смерти.
дурманного зелья и не имел силы превозмочь искушение. Были среди них
Двенадцать Апостолов - Иуда, Петр, Симеон и прочие дружки Рваного, цепные
псы, хранившие хозяйский покой; были некие Ксюша, Ася, Михаил, Сергей и
Колька-стрелок; были еще десятки, а может, сотни служивших Хозяину верой и
правдой за глянцевитые коробочки с золотым листком, за сладкие запахи,
таившиеся в невинных баллончиках с дезодорантами и духами. Они не являлись
атарактами - пока еще не являлись. Они еще могли думать, могли
чувствовать, могли испытывать страх, наслаждение или боль, могли
предвидеть неизбежное - то, что ожидало их в конце пути. Но они уже были
пленниками, и вряд ли кому-нибудь из них удалось бы вырваться на свободу...
Хозяина или других Хозяев, пришедших издалека, из тумана, как говорит
Синельников...
отбился! Отбился от такой команды! Хоть атаракты, по словам Рваного,
обладали замедленной реакцией, силы у каждого было что у быка плюс
практическая нечувствительность к боли... А дел-то у них всего ничего:
ткнуть в щеку или в ямку под черепом и уложить потерпевшего на асфальт...
Кто б подумал, что журналист в годах совладает с троицей атарактов! Ну, на
первый случай ему повезло, но будет и второй, и третий... Словом, история
с продолжением!
бы продолжение по тебе не въехало! Уже въехало, Петр Ильич, да еще как!..
Правда, не разрядником по шее, что сразу превращает человека в атаракта, а
тоньше, хитрее, изощреннее... Но разве в том суть? "Голд" тоже делает свое
дело, и сам он уже на четверть атаракт... или на треть... Как тут
измеришь, сколько в тебе еще осталось от того, прежнего...
ярко-красная коробочка с золотым листком, окруженным крохотными блестками
звезд. В последний месяц такие приступы случались все чаще и чаще,
напоминая, что срок отмерен, жизнь исчислена и время ее истекает. Скоро
все придется делать по приказу - по приказу есть и спать, мочиться,
натягивать штаны, застегивать ширинку... На что он тогда станет годен?
Подстерегать в темном углу кого велено и тыкать разрядником в шею?
ночного блаженства загнали ее на самое дно сознания. Только бы дотерпеть,
думал он, глядя на стрекочущий принтер, только бы дотерпеть до вечера...
блюдо с рисом, умостившееся на его голых коленях. Взгляд его,
бессмысленный и тусклый, словно пересчитывал белые рисовые крупинки,
взвешивал их одну за другой. Он походил на скупца, впавшего в транс при
зрелище невиданного богатства.
Братства Обездоленных, лицо Чандры округлилось, кожа посвежела, и ребра
уже не грозили проткнуть ее насквозь. Рис, овощи, лепешки и молоко с
приютской кухни пошли ему на пользу. Теперь он не мог уже справиться с
изобилием, что извергалось ежедневно на его тарелку, в его чашку и в
желудок. Святые братья и их "Звездный Творец были щедры, безмерно щедры и
добры и просили за все свои благодеяния столь немного!
тело с божеством, приобщился к небесному блаженству, и память об этом
была, пожалуй, единственным, чем он владел сейчас, - кроме подносов с
едой, регулярно опускавшихся в его дрожащие руки.
проводили его в подземную камеру, просторную, тихую и богато убранную
кашмирскими коврами, хрустальными сосудами и курильницами из чистого
серебра. Едва они появились на пороге, в сосудах вспыхнул неяркий свет, и
Дха Чандра увидел статую Звездного Творца, что была выточена из дерева с
запахом сандала. Создатель простирал к нему руки и ласково улыбался; на
шее у него сверкала цепь, сплетенная из золотых листьев, чело увенчивала
тиара, похожая на виноградную гроздь. Этот Бог выглядел добрым и щедрым,
совсем не похожим на Иисуса, в муке застывшего на кресте, на каменноликого
Будду или на грозного трехглазого Шиву-Разрушителя с серьгами из змей и
ожерельем из человеческих черепов.
хрустальных сосудах начали мерцать в такт мелодии. Дха Чандра не видел и
не слышал ничего более величественного; песнопение и волшебная музыка
чаровали и усыпляли его, открывая врата в мир сладких снов и исполненных
желаний. Братья помогли ему улечься на мягком ковре, у самых ног Звездного
Творца, который с нежностью глядел на Чандру. Потом они ушли, ибо в момент
слияния с Богом человек должен пребывать в одиночестве; ни шорохи, ни
звуки, ни лица людские не должны отвлекать того, кто смотрит в милосердные
очи Создателя.
сначала зыбкий и прозрачный, потом загустевший до цвета меда. Хоть братья
удалились и унесли с собой флейты, мелодия в подземной камере не смолкала:
она струилась, текла, покачивала Чандру, словно воды священного Ганга.
Прозрачный поток нес его к вратам рая.
проникает в сознание, растворяет в себе ничтожную и жалкую человеческую
сущность, оценивает его разум, его жизнь, его деяния. Чандра не страшился
слиться с Творцом, ибо чувствовал, что Он милостив и будет не карать, но
прощать. И в доказательство сего Он послал слуге Своему знамение, чудное
знамение! Бездонное небо, усеянное звездами, плыло перед Чандрой, и на
фоне этого бархатного занавеса танцевали апсары, изгибая стройные станы,
колебля прозрачные шелка. Воистину божественное зрелище? И воистину
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Семенова Мария
Белогорский Евгений
Распопов Дмитрий