Чтение 26–й страницы книги ~Тау Ноль~

чем-то, кроме повседневной рутины.

Они прошли через секцию зеленых растений. По обе стороны прохода
листья наполняли воздух запахами, шелестели, когда их задевали. Фрукты
висели среди листвы, как фонарики. Становилось понятно, почему у
работающих здесь оставалось хоть какое-то подобие спокойствия.

- Меня поднял по тревоге Фокс-Джеймсон, - пояснил Федоров. - Мы
достаточно приблизились к центральной галактической туманности, чтобы
можно было использовать новые инструменты, разработанные с целью получения
точных значений плотности материи.

- Хм? Я думал, что наблюдениями занимается Нильсон.

- Предполагалось, что он. - Федоров нахмурился. - Но у него слегка
поехала крыша. В последнее время от него ничего невозможно добиться.
Остальным членам его группы, даже людям из мастерской, которые делают для
них оборудование, как Ленкеи... им приходится выполнять его работу,
насколько это в их силах.

- Это плохо, - сказал Перейра. Его хорошее настроение улетучилось. -
Мы полагались на Нильсона в разработке инструментов для межгалактической
навигации при ультранизком тау, так ведь?

Федоров кивнул.

- Лучше бы ему побороть хандру. Но не в этом сегодня проблема. Когда
мы войдем в эти облака, то столкнемся с самой плотной полосой, из всех,
что до сих пор встречались - в силу релятивистских эффектов. Я уверен, что
мы вполне можем пройти сквозь нее. Но все же я хотел бы укрепить некоторые
части корпуса, чтобы обезопасить нас наверняка. - Он рассмеялся коротким
лающим смехом, - "Наверняка" - в таком полете! Как бы то ни было, моя
техническая бригада будет работать в этой части корабля. Вам придется
убрать у них с дороги установки. Все это я хотел обсудить с тобой.

- Угу. Ага. Вот мы и пришли.

Перейра взмахом руки направил Федорова в маленькое уютное помещение с
письменным столом и полкой для бумаг.

- Сейчас покажу схему нашего размещения.

Они обсуждали деловые вопросы в течение получаса. (За стенками
корабля прошли столетия). Добродушие Федорова, исчезло без следа. Он
говорил кратко, почти грубо.

Убрав чертежи и заметки, Перейра негромко спросил:

- Ты не очень хорошо спишь по ночам?

- Я занят, - буркнул инженер.

- Дружище, на работе ты преуспеваешь. Синяки под глазами у тебя не от
работы. Это Маргарита, так ведь?

Федоров дернулся на стуле.

- Что - Маргарита?

Он и Хименес уже несколько месяцев жили вместе.

- В нашей деревне невозможно не заметить, что у нее горе.

Федоров уставился в дверной проем, на зелень.

- Я бы хотел уйти от нее - если бы только не чувствовал себя
предателем.

- М-м-м... Если помнишь, мы с ней часто были вместе, прежде чем она
выбрала тебя в постоянные партнеры. Может быть, я лучше понимаю ее. Тебя
нельзя назвать бесчувственным, Борис, но ты редко бываешь настроен в
унисон с женским умом. Я желаю вам двоим добра. Могу ли я помочь?

- Дело в том, что она отказывается принимать процедуры против
старения. Ни Урхо Латвала, ни я не можем переубедить ее. Наверное я
действовал слишком активно и напугал ее Она со мной почти не
разговаривает. - Тон Федорова стал резким. Он продолжал рассматривать
листья снаружи. - Я никогда не любил серьезно... ее. Как и она меня. Но мы
привязались друг к другу. Я хочу сделать для нее все, что смогу. Но что?

- Она молода, - сказал Перейра. - Если наши условия сделали ее, как
бы выразиться, переутомленной, она может нервничать при любом упоминании о
старении и смерти.

Федоров повернулся к нему.

- Она все прекрасно знает! Ей известно, что процедуры должны
проводиться периодически в течение всей взрослой жизни - иначе климакс
наступит у нее на пятьдесят лет раньше. Она говорит, что этого и желает!

- Почему?

- Она хочет умереть раньше, чем сломаются химическая и экологическая
системы. Ты предсказал для этого пять декад, верно?

- Да. Медленный и скверный способ смерти. Если мы до тех пор не
найдем планету...

- Она христианка и придерживается предрассудков в отношении
самоубийства. - Федоров вздрогнул. - Мне самому не по душе такая
перспектива. Кому она нравится? Маргарита не верит, что этого удастся
избежать.

- Я думаю, - сказал Перейра, - что настоящий ужас для нее -
перспектива умереть бездетной. Она раньше любила придумывать имена для
членов большой семьи, которую хотела иметь.

- Ты хочешь сказать... Погоди. Дай мне подумать. Нильсон, черт его
побери, был прав, когда говорил, что мы вряд ли когда-нибудь найдем новый
дом. Приходится согласиться, что жизнь в таких обстоятельствах кажется
довольно бессмысленной.

- А для нее особенно. Оказавшись лицом к лицу с этой пустотой, она
отступает - очевидно бессознательно - к дозволенной форме самоубийства.

- Что же нам делать, Луис? - с болью спросил Федоров.

- Если бы капитан объявил процедуры обязательными... Он может это
обосновать. Предположим, что мы, несмотря ни на что, достигнем планеты.
Общине понадобится детородная способность каждой женщины по максимуму.

Инженер вспыхнул.

- Еще одно правило? Реймон будет тащить ее к врачу? Нет!

- Ты напрасно ненавидишь Реймона, - упрекнул его Перейра. - Вы с ним
очень похожи. Вы оба из тех людей, которые не сдаются до последнего.

- Когда-нибудь я его убью.

- Ну вот, теперь ты являешь романтическую сторону своей натуры, -
заметил Перейра, желая смягчить атмосферу. - А он - воплощение
прагматизма.

- Что бы, в таком случае, он сделал с Маргаритой? - насмешливо
спросил Федоров.

- Н-ну... не знаю. Что-нибудь лишенное сентиментальности. Например,
собрал бы команду исследователей и разработчиков для усовершенствования
биосистем и органоциклов, чтобы сделать корабль неограниченно обитаемым. И
тогда она могла бы иметь по меньшей мере двоих детей...

Слова его повисли в воздухе. Двое мужчин уставились друг на друга,
открыв рот. В их взглядах сверкало:

ПОЧЕМУ НЕТ?

Мария Тумаджан вбежала в спортзал и обнаружила Иоганна Фрайвальда
упражняющимся на трапеции.

- Дружинник! - крикнула она. Она дрожала от страха. - В игровой
комнате драка!

Он спрыгнул на пол и бросился по коридору. Сначала он услышал шум -
взволнованные голоса. Дюжина свободных от вахты людей собралась в круг.
Фрайвальд протолкался в середину. Там второй пилот Педро Барриос и повар
Майкл О'Доннелл, тяжело дыша, наносили друг другу удары костяшками
пальцев. Зрелище было отвратительным.

- Прекратите! - взревел Фрайвальд.

Они послушались, сердито глядя на него. К этому времени народ уже
знал о приемах, которым Реймон научил своих добровольцев.

- Что это за фарс? - требовательно спросил Фрайвальд. Он презрительно
смотрел на зрителей. - Почему никто из вас не вмешался? Вы что, слишком
глупы, чтобы понять, к чему нас приведет такое поведение?

- Никто не смеет обвинять меня, что я жульничаю в картах, - сказал
О'Доннелл.

- Ты это делал, - ответил на колкость колкостью Барриос.

Они снова замахнулись. Фрайвальд успел раньше. Он схватил обоих за
вороты туник и развернул, надавив на адамовы яблоки. Драчуны молотили
руками и пинались. Он наградил их ударами. Оба со свистом выдохнули от
боли и сдались.

- Вы могли воспользоваться боксерскими перчатками или шестами кендо
на ринге, - сказал Фрайвальд. - Теперь вы предстанете перед первым
помощником.

- Э-э, прошу прощения. - Худощавый опрятный новоприбывший просочился
мимо ошеломленных наблюдателей и тронул Фрайвальда за плечо: картограф Пра
Тах. - Не думаю, что в этом есть необходимость.

- Занимайтесь своим делом, - проворчал Фрайвальд.

- Это мое дело, - сказал Тах. - Если мы не будем едины, то просто не
выживем. Официальные кары здесь не помогут. Эти люди - мои друзья. Думаю,
что смогу уладить их разногласия.

- Мы должны уважать закон, или с нами покончено, - ответил Фрайвальд.
- Я увожу их.

Тах принял решение.

- Могу я сначала поговорить с вами наедине? На минутку?

- Ну... ладно, - согласился Фрайвальд. - Вы двое оставайтесь здесь.

Он вошел в игровую комнату вслед за Тахом и закрыл дверь.

- Я не могу позволить, чтобы им сошло с рук сопротивление мне, -
сказал он. - С тех пор, как капитан Теландер дал нам, дружинникам,
официальный статус, мы олицетворяем власть на корабле.

Он был одет в шорты, и закатал носок, чтобы показать ссадины на
щиколотке.

- Вы можете не обратить на это внимания, - предложил Тах. - Сделайте
вид, что не заметили. Они неплохие парни. Их просто довели до ручки
монотонность, бесцельность, напряжение неизвестности: пробьемся ли мы