Чтение 26–й страницы книги ~Источник Шиюна~

смотреть на огонь, до тех пор, пока от света и тепла, согревающих его,
глаза не закрылись.

Утром появились стражники. Слуги, вносившие еду и воду, неожиданно
наполнили пространство шагами, звуками открывающихся задвижек и дверей.
Соблазнительные запахи появились вместе с блюдами на подносах.

Вейни поднялся на ноги возле угасающего очага. Все тело ныло. Боль в
опухших стертых ногах заставляла его жестоко страдать, от отчаяния он
начал колотить по стене. Копья в руках стражей угрожающе опустились по
направлению к нему. Слуги - неслышно ступающие люди с отметинами в виде
багрового круга на лицах - уставились на него. Отметиной был также и страх
в их глазах, обязательный и постоянный.

- Рох, - сказал он слугам и стражам хриплым голосом, - пошлите за
Рохом. Я хочу видеть его.

Этим утром он вспомнил о луке, потерянном, когда он был с Моргейн, и
о том, что он поклялся совершить. О том, что он сказал ночью и чего не
сказал.

Никто ему не ответил. Запуганные слуги смотрели по сторонам. Похожие
на демонов с затененными глазами стражи-полукровки с одинаковыми лицами
смотрели на него без всякого выражения.

- Мне нужна смена одежды, - сказал он слугам.

Они шарахнулись от него, словно он был дьяволом, и, на всякий случай
спрятавшись за стражников, стали потихоньку удаляться.

- Огонь почти погас, - закричал он им. Необъяснимая паника взяла над
ним верх и заполнила холодную темную комнату, в которой он находился. -
Этого не хватит на весь день!

Слуги удалились. Стражники тоже вышли, закрыв дверь. Задвижка
вернулась на место.

Он задрожал, гневаясь сам не зная на кого - на Роха, на лордов этой
крепости, на самого себя, пришедшего сюда добровольно. Он стоял и смотрел
на дверь, понимая, что нет такой силы, которая может открыть ее, и никакой
крик не принесет ему свободы. Он оперся на стол и сел на край скамьи,
холодно размышляя, вспоминая каждую дверь, каждый поворот, каждую деталь в
крепости и снаружи. Где-то в Охтидж-ине - он пытался вспомнить эту комнату
- была Джиран, которой он не мог помочь.

Он попил того, что оставили слуги, урывками соображая, что его
хозяева не дадут ему ни огня, ни еды в течение всего дня.

Он ел рассеянно, все время представляя себе эту крепость - ее
коридоры, ворота, расположение охраны, опять и опять приходя к одному и
тому же заключению: он не может невидимым пройти через все барьеры, не
сможет уйти от них на этой земле, которой не знает, пешим, не будучи
знаком с ландшафтом и дорогой, на которой его враги могут легко найти его.

Только Рох приходил и уходил по этой дороге.

Только Рох может вывести его на дорогу, и это будет ценой его
свободы.

Пища безвкусно падала в желудок, в то время как он прикидывал, чего
ему будет стоить попасть в Абараис, если он доверится Роху.

Уничтожить Роха - вот что она приказала ему сделать, и он поклялся
сделать это и не мог ни освободиться, ни убежать, будь то честный или
бесчестный поступок. Честь не обсуждалась между илином и лио.

Не было необходимости волноваться, что случится с ним потом. Это не
имело никакого отношения к его клятве. Это больше не давило на его
сознание. Это освобождало его от обязательств.

Он неожиданно почувствовал себя уютно, зная границы своего
существования, зная, что больше нет необходимости бороться против всех
увещаний Роха. Наконец он прикинул все возможности и понял все, что
необходимо было понять.

Никто так и не входил в комнату. Длинный день миновал. Вейни подошел
к узкому окну, позволявшему видеть лишь кусочек неба, и отодвинул
деревянную ставенку, закрывавшую щель. За ней не было видно ничего, кроме
каменной стены, до которой он почти мог дотянуться вытянутой рукой. Он
оперся на подоконник и попытался посмотреть вниз. Внизу был выступ. Слева
тоже виднелись выступы башни, которые ограничивали обзор. Справа была
другая стена, ее также можно было потрогать.

Он оставил окошко открытым, несмотря на бесполезность этого действия
и холод, проникавший через него. Так привыкший к небу над головой, он счел
ограниченность этого пространства невыносимой. Он наблюдал за тем, как
крепнет дневной свет, когда солнце засияло прямо через щель, и смотрел на
ползущие тени, в то время как солнце клонилось к горизонту. Он слышал
крики детей, мычание скота, стук колес, будто ворота Охтидж-ина были
открыты и за окном была привычная обстановка. Люди кричали со странным
акцентом, которого он не понимал, но был рад слышать эти голоса, которые
казались такими обычными и человеческими.

По мере угасания дня, тени приобрели более мягкие очертания.
Раздались звуки приближающейся грозы. Капли дождя застучали по маленькому
пространству выступа, видневшегося за окном. Редкие капли застучали с
возрастающей силой, пока не превратились в настоящий ливень.

В очаге сгорела последняя деревяшка, хотя Вейни очень осторожно и
экономно поддерживал огонек остатками дров. Комната сразу выстыла. Снаружи
упорно шелестел дождь, ударяясь о камни.

Послышалось звяканье металла о каменную стену - звук присутствия
вооруженных людей. Это было не впервые за этот день. Временами такие звуки
доносились из отдаленной башни. Они ничего не значили. Вейни стал
прислушиваться только тогда, когда понял, что они приближаются. Почти в
кромешной тьме он поднялся на ноги, надеясь на то, что сейчас появятся
такие ценные вещи, как дерево для камина, пища и питье, и опасаясь, что
вместо них будет что-то другое.

"Пусть это будет Рох", - думал он, дрожа от гнева, но воспринимая все
вещи такими, какими они представали во всей своей наготе.

Задвижка отодвинулась. Он моргнул, ослепленный светом факелов,
появившимся в открытом проеме двери. По стенам заплясали тени стражников и
людей, заполнивших помещение. Отсветы факелов вспыхивали на их мундирах,
бронзовых шлемах и бледных волосах.

Байдарра - он узнал старика, - а вместе с ним Хитару. Эта комбинация
из прошлой ночи всплыла в его памяти. Бесплодные встречи с его
поработителями, молодые лорды и таинственность.

Вейни спокойно стоял возле камина, пока стражники устанавливали свои
факелы в специальные подставки. Те части комнаты, которые не освещались,
были очень темными, и серый дождливый дневной свет затаился по углам,
бледнея в свете факелов. Казалось, вся атмосфера комнаты переменилась -
она стала незнакомой после вторжения кваджлов, которые противостояли всем
его намерениям. Он смотрел на стражу, ожидающую около прохода, с
демоническими лицами, освещенными факелами, и странным обмундированием. Он
смотрел на Байдарру с медленно возрастающим ужасом, и сознание привело его
к мыслям о самом себе и о Рохе.

- Нхи Вейни, - приветствовал его Байдарра без угрозы в голосе.

- Лорд Байдарра, - ответил он, слегка склонив голову и отвечая с
мягкой вежливостью, несмотря на то, что стражники вокруг него
противоречили любым проявлениям вежливости. Волчье тонкое лицо Хитару
рядом с лицом его отца не выражало, казалось, ничего, кроме добрых
намерений. Взглянув на них опять, Вейни встретился с бледными глазами
старого лорда. - Я думал, что вы пошлете за мной, чтобы встретиться.

Байдарра напряженно улыбнулся и ничего не ответил на такую наглость.
Неожиданно опять возникло ощущение таинственности всего происходящего и
явного нежелания хозяина Охтидж-ина, чтобы его пленник передвигался по
крепости, чтобы кто-то заметил это движение. Байдарра не задавал вопросов,
ничего не предлагал, а лишь ожидал, пока его пленник, враждебно
настроенный к лордам Охтидж-ина, предложит что-нибудь сам.

С пониманием этого у него появилась смутная надежда, что, уничтожив
Роха, он получит шанс. Это не было делом воина. Он испытывал стыд из-за
этого, но не думал, что сможет устоять против того, что само идет ему в
руки. Его собственные мысли поразили его.

- Вы пришли узнать от меня то, что вам не сказал Рох? - спросил он.

- А что бы это могло быть? - спросил его мягко Байдарра.

- Что вы не можете верить ему.

Байдарра опять улыбнулся, на этот раз с большим удовлетворением.
Черты его лица были состарившимся отражением лица, стоящего близко к нему,
Хитару - с мелкими чертами, тонкокостное, но глаза Байдарры были бледнее.
Это были... черты Моргейн, подумал он с внутренним страхом, смущенный
таким совпадением ее черт с чертами ее врагов. В Эндаре-Карше чистокровных
кваджлов уже давно не осталось. Здесь он увидел их впервые и, сам того не
желая, подумал о Моргейн. Спроси себя, говорил Рох, устрашая его, кому ты
дал клятву?

- Идите, - приказал Байдарра своим слугам, и они вышли, закрыв дверь.

Но Хитару остался, и Байдарра нахмурился.

- Слишком честный, - пробормотал Байдарра без удовольствия и взглянул
на Вейни с какой-то дразнящей улыбкой на тонких губах. - Мой сын, - сказал
он, кивая в сторону Хитару, - человек с непоколебимой решимостью и
большими амбициями. Человек неожиданных и сметающих все решений.

Вейни взглянул через плечо Байдарры в спокойное лицо Хитару, замечая
горделивость этого человека, который стоял за плечом своего отца и слушал,
как тот унижает его перед пленником. На какой-то неуловимый момент Вейни
почувствовал глубокую симпатию к Хитару, поскольку и сам был бастардом,
полукровкой, проклятым собственным отцом. Затем закралось подозрение, что
все это не случайно, что Байдарра имел основания не доверять родному сыну,
и потому у него была причина прийти в камеру заключенного и задавать