не сговариваясь, заявили, что независимо от того, что может произойти или
произойдет в будущем, Авери и Том поступили единственно возможным образом.
Для цивилизованных людей, разумеется. Инстинктивно они понимали, как это
важно - сохранить цивилизованность в человеческих отношениях. Инстинктивно
они чувствовали, что все стоящие того этические принципы можно в той или
иной степени свести к древнему правилу:
Авери, Барбара и Мэри против Тома. Под конец Том лишь угрюмо молчал.
идея помощи золотой женщине (особенно учитывая, что она сделала все
возможное, пытаясь их обоих прикончить). Но ведь он в итоге сделал для нее
не меньше, если не больше, чем Авери. И еще один удивительный факт. Совсем
недавно, когда другой (а может, и той же самой женщине) грозила опасность
попасть в зубы крокодила, Том прямо-таки рвался придти ей на помощь.
дело в том, чему они стали свидетелями на берегу пруда. Там они наглядно
убедились, что золотым людям пальца в рот не клади. Возможно тогда, что с
логической точки зрения Том совершенно прав... особенно, если дело дойдет
до конфликта между двумя группами.
этические и моральные нормы. Принцип, известный как Выживание
Сильнейшего...
перемене мест. Ему до смерти хотелось все разведать, все увидеть...
Началось это через несколько дней после того, как они с Томом
повстречались у птичьего дерева с золотой женщиной. Поначалу Авери пытался
делать вид, будто все в порядке. Но постепенно дни складывались в недели,
напряжение росло, и настал час, когда он больше не мог сдерживаться. Он
рвался свершить невозможное, исследовать все вокруг, отправиться во все
стороны сразу, как можно больше узнать о мире, в котором очутился.
ночью. А днем он с тоской глядел на манящий горизонт, где небо сливалось с
морем, на бесконечный пляж, на заросли кустов и ряды причудливых деревьев.
Он глядел и глядел, словно одним усилием воли мог заставить этот мир
раскрыть свои тайны.
Самому себе Авери говорил, что все они - и он, и Том, и Барбара, и Мэри,
понемногу тонут в предательской трясине растительного образа жизни.
Последнее время они стали слишком удовлетворены своей простой (и такой
необыкновенно приятной) жизнью. Они оказались в необычной ситуации и с
готовностью адаптировались к ней. Лагерь Два означал безопасность. Если
они сейчас не предпримут сознательных усилий, чтобы побольше узнать об
окружающем их мире, чтобы расширить пределы своих владений, то их песенка
спета. Если они и дальше будут жить как сейчас, то через некоторое время
до мелочей узнают тот клочок земли и отрезок пляжа, которыми пользуются.
Все остальное, по контрасту, начнет казаться им опасным. Со временем могут
даже возникнуть своего рода табу...
разведки! Прекрасные доводы, некоторые, можно сказать, даже драматические.
И все равно это не более, чем доводы. Всего-навсего предлоги, а не
причины. А причина в том, мрачно-признавался сам себе Авери, что ему до
смерти надоела их райская жизнь. Любознательность и непоседливость,
извечные спутники человечества, все еще шевелились в его, якобы
цивилизованном сознании.
удовлетворены тем, что имели. За те несколько месяцев, что они четверо
здесь провели, на их долю выпало достаточно приключений и опасностей.
Вполне достаточно, чтобы испытывать удовольствие и даже гордость при мысли
о том, чего они достигли. Уже то, что, им, четверым ранее незнакомым между
собой людям, удалось создать дружный коллектив... это уже немало.
и думать не мог. Он стал замкнутым, а когда все отправлялись купаться или
просто нежились на пляже, в одиночестве бродил по лесу. Он всегда ходил
вооруженным, хотя уже практически не боялся ни диких зверей, ни золотых
людей. Он был уже совсем не тем слабым и больным Ричардом Авери, которого
Они подобрали угрюмым холодным вечером на затерянной во времени и
пространстве планете. Он стал подтянут, загорел, мускулист - вполне
приличная машина (как он сам удовлетворенно отмечал) для охоты или боя. Он
вышел победителем из схваток со многими животными, от которых раньше
бросился бы бежать без оглядки. Он даже ранил, а потом и прикончил
небольшого носорогоподобного (сперва оглушил его броском томагавка, а
потом добил другим томагавком). Даже Тому пока что еще не удавалось
справиться с носорогоподобным. Авери очень гордился своей победой.
особенно опасным. Горько-сладкое чувство одиночества прельщало его все
больше и больше.
Авери предполагал. Она ничего не говорила, когда он надолго исчезал в
лесу, только пристально следила за изменениями его настроения и привычек.
Она изо всех сил пыталась убедить себя, что все это - лишь проявление
ностальгии, тоски по родному дому. Все они порой испытывали это чувство.
Хотя и не так сильно, как можно было бы предполагать. Иногда им казалось,
что нет такой цены, которую они не заплатили бы, лишь бы снова увидеть
Лондон, услышать шум большого города. Но потом это ощущение исчезло. Они
мысленно сравнивали свободу их новой жизни с бесчисленными ограничениями и
разочарованиями старой. Тогда солнце делалось ярче, а море еще
восхитительней.
мучается вовсе не от тоски по дому. И тогда ее охватывало уныние. Тогда в
ней просыпалось ощущение вины и собственной никчемности.
заниматься любовью. Вернее было бы сказать, что они совершили половой акт.
Авери, вдохновленный примером Тома и Мэри, и чувствуя, что лишает Барбару
чего-то по праву ей принадлежащего, робко и неуклюже намекнул на
возможность интимной близости. Барбара встретила это предложение с
энтузиазмом. Даже со слишком большим энтузиазмом: хотя с точки зрения
техники все протекало совершенно гладко, удовлетворения это не приносило.
Любовь их, к сожалению, оставалась чисто механическим действием. Тело
делало свое дело, физиологическая потребность удовлетворялась, но душа
оставалась пустой и холодной.
понемногу превратилось в своего рода ритуал...
"исполнить свой долг". Он положил руку Барбаре на грудь (та же самая рука,
та же самая грудь), другой рукой обнял ее за плечи, стараясь, как обычно,
не запутаться в ее волосах. За этим последует первый поцелуй, холодный,
пустой поцелуй, потом поглаживание рук, ног...
витаешь, и я никак не пойму, где именно. Знаю только, что не здесь, не со
мной... Это не ты хочешь любви, а только твое тело с его проклятыми,
генетически обусловленными условными рефлексами.
слова, которые только что произнесла, и больше всего - предательские,
обжигающие слезы.
проклинала себя за это.
надо? Если ты хочешь, чтобы я вела себя как шлюха, скажи, и я стану вести
себя так. Хочешь, чтобы я делала вид, будто я стыдливая, застенчивая
школьница? Скажи, и я постараюсь. Я готова ползать на карачках, если это
то, что тебе нужно... Но если я не знаю, чего ты хочешь, то как же.... как
я могу тебе это дать?!
я и есть самая настоящая свинья... страдающая манией величия...
мне не можешь.
мы очутились. Хочется понять, почему мы здесь, что мы можем сделать... Я
хочу знать. Я хочу знать нечто большее, нежели...
только отговорки! На самом деле ты хочешь грудь Кристины, губы Кристины...
На самом деле ты ничего не хочешь узнавать... Ты только ищешь предлог. Ты
хочешь заниматься сексом с привидением...
сразу же стал надеяться, надеяться от всего сердца, что этот раз был
первым и последним.
Максимов Альберт
Конан-Дойль Артур
Маккарти Кормак
Андреев Николай
Семенова Мария
Свержин Владимир