что планета не перенаселена и никогда не будет перенаселена, что
современный образ жизни лучше, безопаснее, здоровее, чем так называемый
"естественный" образ жизни был когда-либо. Но общество об этом не
догадывалось. Это была не новость, а о чем не говорит массовая информация
- того не существует. Политики не видели этого, а может быть,
притворялись, что не видели, потому что это были не те новости, которые
возбуждают страх и привлекают дополнительные денежные средства, и в
результате они породили культурный пессимизм, благодаря которому двадцать
первый век стал веком Азии. Пола заметила про себя, что политики -
пожалуй, самые неподходящие люди для управления миром.
сейчас, самым подходящим было бы слово "глупость". Так думала сидящая на
нарах с тонким одеялом Пола, устало оглядывая пустую камеру, в которой она
сидела уже так долго, что сбилась со счета. Под потолком горела
единственная лампочка без абажура, она никогда не выключалась, а иногда
горела вполнакала, но эти перепады были так нерегулярны, что окончательно
запутали ее и она сбилась со счета дней. Ее перевели сюда из двухместной
камеры, где постоянно менялись подсадные сокамерники, настолько очевидные,
что однажды она не выдержала и рассмеялась, впервые со дня ареста. Если
это и есть пример русского коварства, перед которой Запад дрожал сто лет,
то Запад заслужил, что его затмила Азия, подумала она тогда.
челкой и кукольными голубыми глазами.
я смогу помочь тебе, когда меня освободят. Но сначала я хочу знать о тебе
побольше. Как тебя зовут? Откуда ты?...
студентов в Ростове. Эта запугивала:
изменилось. Они все такие же гады. Они не дадут тебе спать неделю, а то и
больше, посадят тебя в камеру, где мороз ниже нуля, будут морить тебя
голодом, пока ты не сдашься. К тому времени, как тебя передадут вашим, на
тебе уже не останется никаких следов пыток, но ты скажешь им все, что они
захотят узнать. Ты мне нравишься. Я не хочу, чтобы ты причиняла себе боль.
Почему бы просто не облегчить свою участь?
Первоначальный страх Полы уступил место решимости, выросшей из чувства
презрения. Бесконечные допросы продолжались и продолжались, на одной и той
же ноте, и постепенно с Протворнова и его труппы упала маска, они стали
похожи на плохих актеров, исполняющих механические и стилизованные роли.
Изнуряющая монотонность была вовсе не специальным, как ей сперва казалось,
приемом, чтобы измотать ее. От допросов в памяти остались разрозненные
неопределенные воспоминания, допрашивавшие рассуждали о религии,
общественных науках, вещах, которые не имели никакого отношения ни к ней,
ни к ее положению - похоже, о чем угодно, лишь бы убить время. Судя по
всему, им больше было нечего сказать, и они просто ждали, пока кто-то
другой решит, что делать дальше.
плечи. В камере было то жарко, то холодно, но никогда не было нормальной
комнатной температуры. Она тихо фыркнула. Вот, значит, как с ней борются.
Если так, то это не только посредственно, но и просто по-детски. Можно
оказать себе медвежью услугу, переоценивая соперника. Может быть, именно
этим Запад занимался последние сто лет.
хоть чем-то заняться, она прокручивала в голове старые споры. Она
вспомнила статьи о чудо-счетчиках и пыталась изобретать новые способы
быстрого счета. Одна индуска перемножала в уме две тринадцатизначные цифры
за двадцать восемь секунд. Пола пришла к выводу, что лучше всего считать
слева направо, прибавляя частные суммы в прогрессии, а не так, как учили в
школе, справа налево. Может быть, в школе учили считать именно так, потому
что это занимало меньше места на бумаге. Она играла со словами. Сколько
можно сложить палиндромов? Вспоминала бесполезные факты. Сколько имен
собственных начинается на Г? Занималась абстрактными научными
рассуждениями. Как выглядел бы мир, если бы постоянные Планка были в
миллион раз больше? И просто вновь переживала свою жизнь.
вечера, портовый рынок в Бостоне. Она уходила туда со своими случайными
ухажерами, они шли в толпе, по тротуару мимо небольших ресторанчиков,
заходили в один или два бара, потом соображали, где же наконец поужинать.
Веселые придурки с бесцветными шутками для знакомства долго не
удерживались. У тех, кому было что сказать, получалось лучше. Эрншоу не
хотел вписываться ни в одну из этих категорий. Пола часто думала, что с
ним случилось после Первого Мая. Может быть, он уже не на "Терешковой".
охранник с пустым восточным лицом шагнул в камеру, на секунду задержавшись
снаружи.
попыталась расправить помятую рубашку и брюки, автоматически смахнув со
лба вечно сбивающуюся прядь. Охранник шагнул к ней и протянул руку, как
будто собираясь вытянуть ее из камеры, Пола отступила и смерила его долгим
взглядом. Охранник заколебался и отошел в сторону. Они вышли в знакомый
серый коридор с нумерованными дверями.
коридора в узкий холл с кушетками у стенок. Дверь в комнату генерала
Протворнова была открыта и Пола увидела его уже сидящим внутри за столом с
сигаретой в зубах. Охранник махнул ей рукой, но не успела она сделать и
шаг вперед, как в комнате раздался телефонный звонок и в двери показался
второй офицер, таким же жестом остановивший ее. Он захлопнул дверь и Пола
отступила. Двое охранников перешли в режим зомби и стояли в нескольких
ярдах, глядя в разные стороны, и вероятно, понятия не имея, что будет
дальше. Она села на скамейку, ожидая их реакции, но они никак не
отреагировали.
голову, и в этот момент дверь открылась и наружу вышел русский лейтенант.
Ему вслед летел саркастический женский голос, Пола поняла только несколько
фраз, ее русский был не настолько хорош:
думали, что вы защищаете нас!
найду такого специалиста. У нас ведь компетенции не хватает.
карманник или блядь? Я старший научный сотрудник, из Новосибирска. Вам это
о чем-то говорит?
научных центров, особенно в области физики.
протестую против того, как со мной обращаются. Я требую встречи с
начальником этого заведения. Вы что, не соображаете? За такое вас могут
отправить обратно на Землю, на десять лет в лагеря!
словами лейтенант окончательно вышел из комнаты. Охрана вытянулась.
не смылась. О Господи, еще одна. - он увидел на скамейке Полу.
разговора.
его не видели?... У нас проблема. Найдите его, и пусть он позвонит мне,
ладно? Нет, ничего страшного, но я бы хотел...
дверях. Она посмотрела на Полу, затем, бросив безразличный взгляд на
охранников, подошла к ней и села рядом. Охранникам было сказано
проследить, чтобы она не смылась. Она не смылась, поэтому они остались на
местах и не вмешались.
свитере и коричневой юбке. Ее огненные рыжие волосы волнами падали на
плечи, твердое скуластое лицо, у нее был четко очерченный лоб, выступающий
решительный подбородок и ясные уверенные глаза. Она еще не успела
отдышаться и грудь заметно вздымалась. Несколько секунд она изучала Полу,
а затем что-то прошептала по-русски. Пола не поняла, что, но тон был
дружелюбным и заинтересованным. Невольно у нее возникло горячее желание
поговорить с этой женщиной, ей очень хотелось использовать возможность
по-настоящему поговорить с человеком, впервые с того дня, как она и Эрншоу
были арестованы. Она покачала головой и ответила, что она иностранка и
плохо говорит по-русски.
головой.
шепота:
одна из них?
наклонилась ближе.
блеф - Сталин давно в могиле, а те окаменелости, что заправляют сегодня,
слеплены из другого теста. Вся эта сгнившая система вот-вот развалится, и
они знают это. Не бойтесь, и ни в чем не признавайтесь. Когда они увидят,