схватили. Аларик был очень слаб.
ужасные события.
интонации. Морган взглянул на прелата.
поклясться, что на этом красивом лице промелькнуло оживление. Затем взгляд
Арлиана скользнул вниз - на руки, сложенные на коленях, на епископское
кольцо, излучающее свет. Он поднялся и, отвернувшись от Моргана, заговорил
ровно и бесстрастно:
раздели двух бедных монахов Томаса. Вы им не причинили вреда, надеюсь?
собора. К сожалению, это был единственный способ добраться до цели, не
причинив никому вреда. Ручаюсь, что они проснутся в добром здравии и без
всяких неприятных последствий.
заложил руки за спину и отвернулся к окну.
Пока. В твоем рассказе есть кое-какие детали, которые мне хотелось бы
уточнить. Но сейчас не время говорить об этом. Может быть, Кардиель и
Дункан закончили беседу...
вышел в большую комнату.
подперев голову рукой, удобно лежащей на подоконнике. Увидев вошедших, он
хотел заговорить, но Арлиан предостерегающе покачал головой.
могут остаться с ними.
наготове. По сигналу Арлиана они выстроились, загородив вход, с суеверным
страхом глядя на пленников.
и сел в кресло рядом с ним. Он слышал дыхание Дункана за собой, когда,
наклонившись, приложил лоб к прохладному стеклу окна, закрыл глаза и
постарался сосредоточиться.
кузену. - Если Арлиан и Кардиель не поверили нам, то, несмотря на наши
добрые намерения, нам уготован смертный приговор. Каково твое мнение о
Кардиеле? Как он отнесся к твоему рассказу?
заперты изнутри, а снаружи стояли бдительные стражи из личной охраны
епископа Джассы.
массивную серебряную цепь, на которой висел нагрудный крест.
ходил взад-вперед, энергично жестикулируя.
же склоняюсь к тому, чтобы поверить им. Их рассказ очень правдоподобен, в
отличие от тех, что мы слышали раньше. А кроме того, он во многом
согласуется с рассказом Горони, хотя события трактуются с другой точки
зрения. Честно говоря, не вижу, как они могли поступить иначе и остаться
при этом в живых. Я, наверное, на их месте сделал бы то же самое.
что они сделали, а в том, что они применили магию.
Дункан не были Дерини и явились бы к нам за прощением, то они были бы
прощены.
сказал Арлиан. - Ты должен признать, что основное их прегрешение в том,
что они Дерини. А разве это правильно? Разве справедливо судить человека
за то, что он родился Дерини? Ведь они же не сами выбирали себе родителей!
человек с голубыми глазами лучше, чем с серыми. Ведь цвет глаз изменить
невозможно, - он порывисто махнул рукой. - Человека можно судить только по
его делам, а не по цвету глаз, расе и тому подобному.
совсем другое. Я вовсе не убежден, что человек, рожденный Дерини,
воплощает в себе зло. Но как эту простую истину вдолбить простому
человеку, которого уже три столетия учат ненавидеть Дерини? Другими
словами, как доказать, что Дункан и Морган не творят зло, хотя глава
церкви утверждает обратное? А ты сам полностью убежден в этом?
может быть, нам иногда следует довериться слепой вере и отрешиться от
метафизики, религиозных догм и от всего того, что диктуют нам нормы и
правила?
Дерини, если они действительно воплощение зла, как считалось в течение
трех столетий, то мы все пропадем. Ведь тогда Морган и Дункан предадут
нас, и наш король-Дерини тоже. И Венсит из Торента пронесется по Гвинеду,
как карающий меч.
нагрудного креста. Затем он подошел к Кардиелю, положил ему руку на плечо
и медленно повел в правое крыло молельни, где на полу четко вырисовывалось
мозаичное украшение.
алтаря.
Арлиан. - Посмотри на потолок - туда, где скрещиваются балки.
Кардиеля к себе, он проник в его мозг и привел заклинание в действие.
искали опору. Арлиан отошел от него, и Кардиель ничего не видел в темноте.
Его мозг бешено работал, пытаясь найти рациональное объяснение
случившемуся.
тишине. Он осторожно выпрямился, вытянул вперед руку и стал обшаривать
воздух перед собой.
жуткие подозрения, зародившиеся в его мозгу.
затем сверкнул ослепительно белый свет.
источник света.
пульсировал, как будто был живым существом его головы.
мягкость.
лицо, руки, на складки одежды.
гулко отдавались в ушах. Затем все вокруг завертелось, темные вихри
подхватили его, и он начал падать.
закрытыми глазами.
почти не сознавая, что делает, и открыл глаза, когда холодное вино обожгло