Чтение 26–й страницы книги ~Святой Камбер~

В тот же день, под вечер, Эвайн отправилась выполнять отцовское
поручение, хотя и удивлялась ему. Еще она завидовала мужу, который был
сейчас с отцом, и обижалась на то, что остается в стороне, правда, Рис
уверял, что это ненадолго.

Из окна резиденции Камбера был виден дворец архиепископа, Эвайн
хотелось угадать: за каким окном сейчас ее отец. Становилось свежо, а Эвайн
пустилась в путь в одном платье. Она перебралась поближе к огню, прихватив
покрывало с кровати. Бархат и мех вернули ощущение тепла, защитили от
промозглой сырости стены, к которой она прислонялась.

Эвайн снова переживала события минувшего дня, разом переменившего все
вокруг. Это было второе невероятное преображение мира за неделю. Семь дней
назад летний полдень померк перед ней-- слова "он мертв" ударили в мозг,
всего лишь простые слова. Преподобный Энском, близкий, почти как отец,
сокрушался сам и как мог старался облегчить страдания в первые часы.

Сначала она просто не поверила ему, сказала, что верит, все равно в
глубине души не могла принять горестную весть. Они с отцом были слишком
близки, чтобы в минуту его гибели душа не отозвалась, чтобы потом не ощутила
возникшей пустоты. Этого не могло быть! Он не умер!

Но проходили дни, все оставалось по-прежнему, и Эвайн усомнилась в
себе. Вид траурной колесницы, въезжающей в замок, заставил сжаться сердце,
будто ледяные пальцы стиснули его. То, во что она отказывалась верить,
все-таки правда, и она потеряла надежду. А потом появился Рис, обнял ее, и
всего два слова вырвали ее из мрака: "Он жив!"

Людям вокруг ее слезы казались выражением горя, прорвавшегося наружу
после долгого ожидания. Рис и Эвайн поторопились укрыться от посторонних в
комнатах, где дочь Камбера томилась в неизвестности и скорби. Несколько
радостных часов прошли с главным в ее жизни человеком, равным отцу. Рис
рассказал о событиях похода и о том, как Камбер остался жив, а Алистер
погиб. Вечерело, слуги принесли ужин; они выпустили друг друга из объятий и
устроились есть возле камина. Рису пора было идти к Камберу за наставлениями
по дальнейшим действиям.

Эвайн в общем понимала, почему отец так спешно требует Риса к себе.
Судя по рассказу мужа, превращение Камбера в Алистера Каллена прошло не
совсем гладко. Упадок сил, душевных и физических, растраченных в жестокой
сече, тоже мог сказаться на результате. Йорам, которого она успела повидать,
говорил, что отцу пришлось потрудиться над разрушением посмертной магии
Ариэллы. Камберу досталось, Даже Йорам и Рис-- тридцатью годами моложе--
после такого нуждались бы в продолжительном отдыхе... А отец не мог себе
этого позволить.

По словам Йорама, предстояло завершить то, что началось на поляне в
Йомейре,-- усвоить память мертвого Алистера Каллена. Сейчас эти образы
отнимали все силы его мозга и угрожали безумием или смертью, если не будут
упорядочены.

Эвайн вздрогнула. Она знала, что отцу по силам сделать и это.
Догадывалась даже, откуда ему известен секрет этого волшебства. Как-то
мимоходом он упоминал о документах, которые описывали множество тайных
обрядов, там говорилось о таинстве гадания на хрустальном шаре, исполненном
ими несколько недель назад. Если источником служили эти рукописи, она их
найдет и поможет отцу.

Эвайн не стала ждать возвращения Риса. Не стоило терять драгоценное
время. Взобравшись под балдахин кровати, она расшвыряла подушки, освобождая
доступ к тяжелому гобелену в изголовье, и заглянула за ковер. Свечей Эвайн
не зажигала и долго шарила впотьмах по стене, пока не обнаружила искомое.
Тогда она про себя произнесла несколько слов. В обычной речи это было бы
странным сочетанием звуков, бессмыслицей, но в ответ на слова часть стены
двинулась и отползла в сторону.

Открывшийся за ней деревянный шкаф хранил в себе полдюжины аккуратно
свернутых свитков, уложенных в просмоленные кожаные мешочки на шелковых
шнурках. Эвайн взяла свитки, выбралась из-под гобелена и сложила добычу на
развороченной постели. Опустившись на кровать и закутав босые ноги, она
взяла первый попавшийся манускрипт, развязала шнурок и машинально засветила
свечи, стоявшие в подсвечнике у изголовья. Поднеся пергамент к огню, она
принялась за его изучение.

Рис вернулся спустя час. Сбросив плащ, он нагнулся, чтобы поцеловать
жену, и сел на край кровати, усеянной свитками, мешочками и развернутыми
листами рукописей. Два свитка остались нетронутыми.

-- Что это?-- спросил Рис, поглядев на беспорядок. Эвайн отложила
очередную бумагу и вздохнула.

-- По-моему, это не то, что нужно, Рис. Остались последние два, а все
это-- сочинения Парджэна Хавиккана, очень ценные произведения искусства, но
совсем не то, что просил найти отец.

-- Где ты их раздобыла?-- весело, с улыбкой спросил Рис.

-- Похоже, не там, где следовало,-- она засмеялась,-- хотя, судя по
твоему лицу, ты знаешь, где нужно искать. Эти были за гобеленом. Я думала,
все важные документы хранятся там.-- Она кивнула на стену и вздохнула.

Рис, ничего не говоря, коснулся пальцем кончика ее носа и поманил за
собой. Войдя в гардеробную, он принялся вытаскивать сундук из-под висевшей
на деревянных вешалках одежды. С помощью Эвайн он перевернул сундук на бок и
взялся за боковые углы у дна. Что-то щелкнуло, в плотно подогнанных досках
появилась щель.

Рис расширил ее, и они увидели края пожелтевших от времени свитков.
Когда подвижная дощечка отошла полностью, обнажились четыре манускрипта,
Эвайн задержала дыхание.

-- Он сказал, какой нам нужен?-- прошептала она, касаясь дрожащим
пальцем пунцового шнурка на одном из них.

Шнурки на остальных свитках были черного, зеленого и золотисто-желтого
цветов. Рис указал на последний.

-- Этот. Он также сказал, что, независимо от обстоятельств, нам следует
прочитать и остальные. Он упомянул, что информация о гадании на хрустальном
шаре содержится в одном из них, и обмолвился, что не чувствует себя
достаточно опытным, чтобы иметь дело с тем, о чем говорится в двух других.

Эвайн коснулась зеленого шнурка, потом черного, и задумчиво посмотрела
на мужа.

-- Три части познания Добра и Зла?

-- Похоже на то, но это писала не Ева,-- усмехнулся он.

-- Наверняка.-- Она взяла свиток с желтым шнурком и прижала к груди.--
Тогда давай уберем, чтобы не искушать себя. Кажется, у нас и без того
достаточно забот.

Улыбнувшись, Рис задвинул дощечку и убрал сундук. Придав гардеробной
прежний вид, он вернулся в спальню. Свиток с желтым шнурком лежал на
кровати. Сев на ее край, Рис разулся, снял жилет и взял рукопись как раз в
тот момент, когда Эвайн вынырнула из-за гобелена и примостилась рядом.

-- Открой его,-- он протянул скрученный лист.-- Неизвестно, что
случится, когда будет развязан шнурок, лучше, если это сделаешь ты.

-- Если я это сделаю?-- Рука Эвайн, уже потянувшая за шнурок,
застыла.-- Рис, это всего лишь свиток.

-- Возможно. Однако, когда дело касается Камбера, никто не может быть
уверенным,-- значительно сказал он.

Несколько секунд она с любопытством смотрела на мужа, сомневаясь, что
он говорил серьезно, а потом улыбнулась.

-- Пожалуй.

Она коснулась его губ своими губами, затем развязала желтый шнурок и
отложила в сторону, потом раскрыла свиток. Текст был написан старым шрифтом
черными чернилами на языке древних. Голубые глаза Эвайн пробежали по
строчкам, потом вернулись к началу. Ей было любопытно, насколько умело читал
старинные тексты Рис. Этот документ выглядел для непосвященного, как
иноязычный.

-- Посмотрим, "Здесь содержится знание, с которым одержимый потеряет
душу и сможет навязать свою волю слабым. Но для благоразумного, почитающего
и боящегося Богов, это пища для ума и питье, которое возвысит его душу до
звездных высей".

"Знай, о, сын мой, то, что прочтешь ты, может убивать и сохранять. А
посему не поддавайся искушениям Зла использовать полученные сведения с худым
умыслом. Ибо все действия и их последствия обращаются на совершавшего их.
Посему делай Добро, и умножится твое достояние".

Эвайн взглянула на Риса.

-- Своевременное предупреждение. Успеваешь разбирать?

-- Язык понятен. Некоторые из моих текстов по исцелению примерно из
того же времени. Почерк не очень разборчив. Читай дальше, я постараюсь не
отставать.

-- Хорошо. "Часть Первая, посвященная принятию облика умершего и
сопряженным с этим опасностям". Кажется, отсюда отец почерпнул свою идею.

-- А потом соединил ее с обменом личинами, как делал на похоронах
Катана, когда мы с Йорамом передали свои обличия Кринану и Вульферу,--
согласился Рис.-- Второй заголовок? Что-то насчет мозга умершего?

Эвайн кивнула.

"Часть Вторая, представляющая мудрые советы относительно чтения памяти
умершего и страшных бед, подстерегающих неосторожных".

Рис кивнул.

-- Это он тоже уже сделал. Насколько я могу судить, он принял
оставшиеся воспоминания и блокировал их до лучших времен. Если восприятие
памяти было осуществлено неверно, он может сойти с ума, запутавшись в том,
какая часть его существа принадлежит ему самому, а какая-- Алистеру.

-- Об этом Третья часть,-- произнесла Эвайн и продолжила.-- "Часть
Третья, представляющая собой наставления к безопасному усвоению памяти
другого, уделяющая особое внимание опасности сумасшествия и возможности
избежать его".

-- Итак, нам нужна последняя часть этого свитка,-- сказал Рис, помогая
свернуть часть свитка с двумя первыми наставлениями.