началась перебранка относительно того, надо ли убивать крошечных сыновей и
дочерей, поскольку в них зло семени их папочки. Однако воины скоро
потеряли интерес к этим мерам предосторожности, гораздо больше
заинтересовавшись военными трофеями, которые я накопил. Сундуки были
опрокинуты и перерыты, пиво выкачано, огрызающиеся собаки оттащены и пара
из них зарезана, лошади выпущены из стойла, оседланы, и началась их
безумная обкатка, как на рынке. Когда колдун надежно утихомирен, любая его
собственность - разрешенная добыча.
Демиздор.
такой момент. Один из ник был Урм Кривая Нога, испытывавший ненавистную
зависть ко мне. Он не задумываясь двинулся к ней, потому что она ждала там
в ледяном оцепенении. Я мог бы предупредить его о ее трюках, если бы был
там и был его другом. Она ударила Урма ножом в горло, умным, быстрым
ударом, но она никогда раньше не убивала человека. Она захватила его
врасплох, но и себя тоже. Пока она стояла, выпустив оружие, парализованная
тем, что сделала, остальные трое кинулись на нее, и им не трудно было
справиться с ней.
ночь, но Сил созвал воинов на совет крарла. Узнав об этом, они привязали
ее к стояку палатки и приколотили веревку вокруг лодыжек колышками к
земляному полу. Они много смеялись, потому что им понравилось ее общество,
и они планировали получить еще больше. Они вытащили Урма наружу и наспех
зарыли в землю, как поступают с женщинами, потому что он был хромой и к
тому же был заколот женщиной.
Когда они складывали для него погребальный костер, они убили его собак и
лошадей, которые должны были сопровождать его в Черное Место, и говорили,
что Демиздор надо задушить и послать для услаждений вождя в Черном Месте.
для погребения, выродки Эттука одевали его, полные надежд, с блестящими
глазами, поскольку я сошел с дистанции, а дочь Сила заплетала его бороду.
время от времени кто-нибудь из них отправлялся проведать меня на холме или
Демиздор в моей палатке. Неизбежные перерывы между этими визитами очевидно
спасли мою и ее жизнь.
моей палатке. Каждый из мужчин, использовавших ее, представлялся ей
какой-то гранью меня, и она винила меня - что я оставил ее на них и что я
вырос из их среды. Она хотела умереть и ждала смерти. Она намеревалась
обхитрить их, если сможет. Постепенно все ее мысли сосредоточились именно
на этом, как освободить руки и украсть нож какого-нибудь воина, пока он
трудится над ней, или как вырвать кинжал, когда они придут, чтобы вывести
ее.
меня с холма на деревянном шесте. Она радовалась моим страданиям, неистово
радовалась, но в то же время холодела, как будто смерть уже пришла.
ней. Шум продолжался около часа.
не могла различить даже свои истерзанные ноги или тусклое мерцание
колышков, которые держали связывавшие ее веревки. Внезапно полог палатки
резко поднялся.
безумной, слабой, ошибочной надеждой. Когда она снова смогла видеть ясно,
она увидела невероятное: своих людей во входном проеме палатки, один из
которых снял серебряную маску-череп, открыв ей лицо ее родственника,
Орека.
хотя бы нескольких воинов, которые насиловали Демиздор.
поисков и сейчас насчитывал только тридцать человек, у них не было пушки,
и они отдавали себе отчет в том, что другие дагкта стояли лагерем на
соседних склонах к востоку и северу. Кроме того, у них был я, единственный
воин, которому они действительно жаждали отомстить, и они получили назад
свою даму. А для нее, совершенно очевидно, все лица вояк, побывавших в
ней, слились в одно лицо, и это было мое лицо. Я, человек, который силой
забрал ее из ее жизни в свою и тем самым навлек на нее все остальное.
вернули ей честь и гордость в считанные минуты. Они одели ее в желтое
платье, которое ее младший кузен, Орек, возил с собой на протяжении всего
пути из старого города. Оно было роскошное, шелковое, вышитое
хрусталиками. Позже я отметил, что, несмотря на мужские качества, присущие
многим городским женщинам, мужчины обращались с ними, как с чем-то хрупким
и драгоценным. Затем нашли ее серебряную маску оленя, потому что она ей
принадлежала. (Я представляю Чулу, едва живую от ужаса, лишившуюся
последнего сокровища, которое у нее вырвал черепоголовый демон Сиххарна).
встретил в разрушенном форте. Она моментально поняла, интуитивно, что
здание ее самоуважения зависело от ненависти и отвращения ко мне. Женщины
мудрее в этих вопросах или пытаются быть таковыми. Мужчина не смог бы
отказаться от своей мечты так быстро. Правда, закрыв такую дверь с
огромным и мучительным усилием, он забыл бы совсем, а Демиздор не могла.
возражал), и через некоторое время они уже скакали на запад по
спускающимся вниз склонам, ради нее они двигались медленно, но все-таки
достаточно быстро, так что к восходу луны крарл был далеко позади.
бледна и больна, но лихорадочно весела. Орек держал ее за руку. Он был
совсем юный, на год или два моложе ее, и больше, чем наполовину влюблен в
нее. Он был очень похож на нее к тому же, светловолосый и зеленоглазый,
такой же стройный, и очень мало похож на мужчину. Старший брат, Зренн, был
из другого металла. У него были жесткие крысиные волосы, темные, что было
редкостью в городах. По контрасту, глаза его были подобны
беловато-голубому фарфору, и, казалось, зрачки выжжены бледным пламенем.
хотя не очень отчетливо. Они склонились около меня, серебряная маска оленя
стояла позади. Только одна из троих, стоявших предо мной, была в маске,
потому что она была единственной из них, кому было что прятать.
его улыбался, а глаза пожирали, наслаждаясь болью, и предсказывали новую
боль.
Только она говорила на языке крарла, желая, чтобы я понял, как изменились
наши жизни и что нашей любви пришел конец. Когда она расцарапала мне лицо,
Зренн снова рассмеялся. Мне предстояло хорошо узнать его смех.
пастбищ в горы, за сорок, а то и больше, дней. Они останавливаются лагерем
каждого ночь, много дней проводят у воды, задерживаются, когда ведут свои
войны, их передвижение замедляется также из-за пеших женщин, их скота, а
также постоянных перебранок. На быстрых лошадях Эшкира, крепких, несмотря
на их тощие животы, с короткими остановками и без больших отклонений от
маршрута, мы уже через тринадцать дней увидели горные перевалы, через
пятнадцать дней взбирались по ним, а через двадцать подошли к городским
аванпостам.
скакала наравне с мужчинами. Для меня путешествие было менее гладким.
Сломанное ребро впилось в мое правое легкое. Я захлебывался кровью, и они
начали с сожалением думать, что их приз испустит последний вздох прежде,
чем они успеют доставить его домой. Так что они потратили время, чтобы
перевязать мне ребра, и кормили меня, хотя с таким видом, будто я больное
животное вызывающее в них отвращение. Я удивил их, быстро поправившись, и
вскоре скакал верхом, но был привязан к седлу.
слышал рассказы о том, как однажды тот выздоровел, хотя ему перерезали
горло.
серебряному рангу, были товарищами, а не хозяевами и наемниками. Зренн
только взглянул в мою сторону и, чтобы мне было понятно, сказал на плохом
языке крарла:
выдержать хорошенькое количество ранений прежде, чем умрет. Бедный щенок.
Ему бы хотелось кусаться, но он не может найти свои зубы.
погиб и не жаловался, но когда ребра зажили, а боль и отупение прошли,
жизнь снова вспыхнула, и я мог бы всерьез взвыть по-собачьи, чтобы
вырваться из веревок, которыми они опутали меня, и приласкать глотку
Зренна своим сапогом. Потом я мельком взглядывал на Демиздор и снова
наливался свинцом.
концов этот детский обман перестал действовать. Я увидел, как ее гордость
Куликов Роман
Березин Федор
Конюшевский Владислав
Суворов Виктор
Каменистый Артем
Орловский Гай Юлий