Чтение 26–й страницы книги ~Участь Эшеров~

Дайте мне войти и поговорить с Ньюланом.

- Я сказала, убирайся с моей земли. Я не буду повторять.

- Что с вами? - в голосе Рейвен слышалось раздражение. - Что вы
пытаетесь скрыть? Боже мой, миссис Тарп! Ваш сын пропал два дня назад! Вы
даже не сообщили об этом шерифу Кемпу! Чего вы здесь все боитесь?

Майра Тарп метнулась в дом и через мгновение вернулась, держа в руках
короткоствольную винтовку. Без колебаний она направила ее на Рейвен.

- Даю тебе минуту, городская женщина, - тихо предупредила она. - Если
за минуту ты не уберешься с моей земли, я прострелю твою прелестную
задницу.

Рейвен начала аккуратно отступать от крыльца.

- Хорошо, - сказала она. - Я ухожу. Не надо нервничать.

- Я перестану нервничать, когда прострелю дырку в твоей голове.

Рейвен дошла до машины и залезла в нее. Проклятие, нога разболелась!
Майра Тарп все еще целилась в нее, когда она завела "Фольксваген", дала
задний ход и выехала на дорогу. Затем она поехала вниз, спускаясь на
тормозах, чтобы не стирать шины. Ее руки крепко держали руль.

- Дура чертова, - пробормотала Майра Тарп, опуская винтовку. Это была
винтовка Эшеров, и до того несчастного случая она была гордостью Бобби.
Повернувшись, чтобы идти в дом, она увидела Нью, стоявшего в дверях. Шея и
голова у него были перевязаны. Глаза опухли и под ними были большие синие
мешки. Руки у него тоже были перебинтованы.

Он отступил назад, давая матери пройти, и закрыл за ней дверь. Она
пересекла маленькую прихожую и поставила винтовку Бобби рядом с камином.
Планировка дома была простой: две комнаты, кухня и прихожая. Дощатый пол в
нескольких местах прогнулся и напоминал морскую волну, а тонкая деревянная
крыша протекала как решето. Большую часть сосновой мебели Бобби сделал
своими руками в мастерской, расположенной за домом. Чтобы скрыть пятна
сырости, на полу лежали дешевые ковры. Сейчас в доме пахло ежевикой и
пирожными. Мистер Бертон ожидал сегодня пироги.

- И что ты услышал? - спросила Майра Тарп, глядя на сына.

- Почти все.

- Тебе не следовало вставать с постели. Иди ложись.

- Почему ты не пустила ту женщину поговорить со мной? - тихо спросил
Нью.

- Потому что наши дела - это наши дела, вот почему! Она чужая,
городская. Это сразу видно.

- Может и так, - согласился Нью, - но, я думаю, она хотела помочь.

- П_о_м_о_ч_ь_, - сказала Майра с усмешкой. - Нам не нужна помощь
чужаков! Это все глупости. А теперь иди обратно в постель, где ты должен
находиться. - Она направилась на кухню, и пол заскрипел у нее под ногами.

- Ма? - сказал Нью. - Я _в_и_д_е_л_ его. На краю той ямы. И я слышал,
как кралась его черная кошка.

- Ты ничего не видел и не слышал! - огрызнулась она, обернувшись. Она
сделала несколько шагов вперед, но Нью не шелохнулся. Майра покраснела до
корней волос. - Ты _п_о_н_и_м_а_е_ш_ь_ меня, парень?

Она протянула руки, чтобы встряхнуть его, но он сказал:

- Не делай этого, мама. - Что-то в его тоне остановило ее. Она
неуверенно моргнула. Он вырос так быстро! Она опустила руки, но в ее
глазах была злость.

- Ты ничего там не видел и не слышал!

- Он унес Натана. - Голос Нью дрогнул. - Он засунул его к себе под
мышку и уволок в лес. Я знаю, ма, потому что я видел, и никто не может
сказать, будто я не видел.

- Было темно, и ты лежал в тех колючках весь изрезанный и избитый! У
тебя шишка на затылке величиной с кулак! Откуда тебе знать, что ты там
видел?

На бледном напряженном лице Нью яростно, как темно-зеленые изумруды,
сверкали глаза.

- Я видел Страшилу, - сказал он твердо. - Он взял Натана.

- Не произноси это имя в нашем доме, парень!

- Та женщина была права. Ты боишься. Чего, ма? Скажи мне.

- Чужаки никогда не бывают правы! - Слезы выступили у нее на глазах.
- Ты ничего не понимаешь, Нью. Ничегошеньки. Ты не должен говорить с
чужаками, особенно о _н_е_м_. Мы не хотим, чтобы чужаки ошивались на
Бриатопе, задавая дурацкие вопросы, и совали нос в каждый овраг. Мы сами о
себе заботимся.

- Если я его не видел, - ответил Нью, - тогда что же случилось с
Натаном, ма? Как случилось, что ни один из тех мужчин до сих пор его не
нашел?

- Натан заблудился в лесу. Сбился с тропинки. Может, попал в колючки,
я не знаю. Если ему суждено найтись, они его нам принесут.

Нью покачал головой.

- Они не найдут его. Ты знаешь это не хуже меня. Если бы его можно
было найти, они бы его уже нашли. И Натан не сбился бы с дороги. Даже в
темноте.

Майра начала было говорить, но запнулась. Когда к ней вернулся голос,
то он был похож на страдальческий шепот.

- Не кличь беду, сынок. Не надо ее звать. Видит Бог, я сама схожу с
ума по Натану, но... ты - это все, что у меня осталось. Ты должен быть
главой семьи. Мы должны быть сильными и продолжать жить своей жизнью. Ты
это понимаешь?

Нью не понимал. Почему мама не позволила ему поговорить с газетчицей?
Почему она даже не дала ему поговорить с местными мужчинами, которые
вызвались искать? Но он видел, как она близка к тому чтобы сорваться, и
сказал:

- Да, мама.

- Хорошо. - Она выдавила слабую кривую улыбку, но в ее глазах было
страдание. - Ты у меня хороший мальчик. А теперь иди назад в постель. Тебе
нужен отдых. - Она помедлила мгновение и пошла обратно на кухню. Ее нижняя
губа дрожала.

Нью вернулся в комнату, которую он делил с Натаном. Там было две
койки, между которыми стоял шаткий сосновый стол. В комнате не было шкафа,
а одежда Нью и Натана висела на металлической планке, привинченной к одной
из стен. Единственное окно выходило на дорогу, из него Нью и увидел
приехавшую газетчицу.

Нью закрыл дверь и сел на свою койку. Он чувствовал запах табачного
сока и йода: лекарств, которыми мать лечила его порезы. Они жгли его, как
в аду.

Этой ночью ему опять снилась Лоджия. Она была вся залита огнями, ярче
которых Нью никогда не видел, и наблюдая за ней, он замечал в окнах
силуэты, проходящие взад и вперед. Они двигались медленно, с величавой
размерностью, словно танцуя на огромном приеме. И во сне, как это обычно
бывает, он услышал как его зовет по имени с очень большого расстояния
шепчущий искушающий голос, который иногда звал его на утесе Дьявола.

Его мучили вопросы о Страшиле. Кто это такой и почему он взял Натана?
Проще спросить у луны, почему она меняет форму, подумал он. Страшила жил в
ветре, в деревьях, в земле, в колючках. Страшила выходил из своих потайных
мест, чтобы украсть зазевавшегося. Если бы я не упал в те колючки, сказал
себе Нью, Натан был бы здесь. Он посмотрел на койку Натана. Я мог бы
спасти его... как-нибудь. Я - глава семьи, и я мог бы что-нибудь сделать.

Но мог ли я?

Его папа позволил бы ему поговорить с этой женщиной, он знал это. Его
папа ничего не боялся. Но теперь он глава семьи, а койка Натана пуста.

Нью приподнял тоненький матрас на своей койке и вытащил волшебный
нож.

Он принес его в дом тайком, спрятав в рукав куртки. Этой хитрости его
научил отец: суешь нож в рукав, при необходимости выпрямляешь руку
достаточно быстро, и нож соскальзывает прямо в руку. Много лет назад,
перед тем как жениться на маме, папа сильно пил, и Нью подозревал, что он
использовал этот прием для самозащиты в некоторых кабаках.

Волшебный нож был его секретом. Сам точно не зная почему, он не
показал его маме, но он знал, что, прежде чем рассказывать, хочет испытать
его.

Он положил его на койку Натана и снова сел. Я хочу его, сказал он про
себя, и протянул перевязанную руку.

Нож не шевельнулся.

Нужно хотеть сильнее. Он сконцентрировал свое внимание, заставляя нож
прыгнуть ему в руку. Я хочу его, подумал он.

Вроде бы нож задрожал. А может, и нет.

Образ темного силуэта с Натаном под мышкой пришел к нему незваный. Он
увидел лунный свет на лице брата, почувствовал колючки, крепко схватившие
его, увидел отвратительную ухмылку на уродливом лице Страшилы.

Он набрал побольше воздуха.

Я ХОЧУ ЕГО - СЕЙЧАС ЖЕ!

Волшебный нож лезвием вперед взлетел с койки со стремительностью,
поразившей его. Он закружился в воздухе, набирая скорость, затем
устремился к его руке.

Но все это произошло очень быстро, быстрее, чем он мог
контролировать. Он понял, что нож вполне мог порезать его руку.

В это время его мама открыла дверь, чтобы извиниться за срыв. Когда
она заглянула в комнату, кинжал, описав кривую в дюйме от руки Нью,
стремительно взметнулся к потолку.

Она охнула.

Нож торчал из потолка и вибрировал, как лопнувшая струна.