Чтение 26–й страницы книги ~Ведьма, гори!~

- Рикори, я не знаю. Сегодня я мог бы убить ее собственноручно... но
сейчас ярость прошла. То, что вы хотите сделать, против всех инстинктов,
привычек, идеалов, понятия о справедливости, наказании. Это для меня
просто убийство.

- Вы слышали девушку. 20 человек только в этом городе убито куклами и
14 превращены в кукол. 14 человек умерли, как Питерс.

- Но, Рикори, ни один суд не примет показаний под гипнозом, как
действительные. Это может быть правда, может - нет. Девушка была
ненормальной. Все, что она говорила, могло быть плодом ее больного
воображения.

Он ответил:

- Нет, ни один земной суд не признает.

И сжал мое плечо.

- А вы верите?

Я не мог ответить, так как в глубине души верил, что это правда.

- То-то, - сказал Рикори. - Вы ответили мне, доктор. Вы знаете так
же, как и я, что девушка не лгала. И знаете, что закон не может наказать
ведьму. И убив ее, я не буду убийцей! Нет, я буду орудием мщения.

Мне нечего было ответить.

Мак-Кенн вышел со своей легкой ношей.

Рикори сказал:

- Доктор, вы должны поехать со мной и быть свидетелем расправы.

Меня передернуло.

- Рикори, я не могу. Я измучен телом и душой. Я слишком много перенес
сегодня.

- Вы должны поехать, - перебил он меня, - даже если нам придется
связать вас. Если вы останетесь, ваши научные знания могут победить, и вы
помешаете мне совершить то, что я поклялся сделать Иисусом Христом, его
Святой матерью и всеми святыми. Вы можете поддаться слабости и передать
все дело полиции. Я не могу рисковать. Я уважаю вас, доктор, больше того,
я привязан к вам. Но, повторяю вам, что если бы моя собственная мать
постаралась остановить меня сегодня, я оттолкнул бы ее в сторону так же
грубо, как сейчас вас.

- Я поеду с вами, Рикори.

- Тогда прикажите сиделке подать мою одежду. Пока все не будет
кончено, мы будем вместе.

Я снял трубку телефона и отдал соответствующие указания.

Вернулся Мак-Кенн. Рикори спросил:

- Кто сейчас в машине?

- Ларсен и Картелло.

- Хорошо. Мы едем к ведьме. Возможно, она знает это, благодаря
мертвым ушам девушки. Неважно. Будем считать, что она ничего не знает.
Дверь лавки запирается на задвижку?

- Я не был в лавке, босс, - сказал Мак-Кенн. - Я не знаю, но есть
стеклянная панель в двери. Если есть задвижка, мы сможем открыть ее. Тони
захватит инструменты, пока вы одеваетесь.

- Доктор, - Рикори повернулся ко мне, - можете вы дать слово, что не
перемените решения ехать с нами и не будете делать никаких попыток
помешать мне?

- Я даю слово, Рикори.

- Мак-Кенн, можешь не возвращаться. Жди нас в машине.

Рикори оделся. Когда мы вышли, часы пробили час ночи. Я вспомнил, что
все это началось неделю назад в этот же час...

Я ехал на заднем сиденьи вместе с Рикори. Между нами была мертвая
девушка. Против нас сидели Ларсен и Картелло, первый - крупный швед,
второй - маленький итальянец. Человек по имени Тони вел машину, рядом с
ним сидел Мак-Кенн.

Через 20 минут мы были в нижней части Бродвея. Небо было покрыто
тяжелыми тучами, с моря дул холодный ветер. Я задрожал, но не от холода.

Мы медленно подъехали к углу улицы, где была лавка. Улицы были
мертвы, ни души не было кругом.

Рикори приказал Тони:

- Остановись против лавки. Мы войдем. Поезжай за угол и жди нас там.

Мое сердце тяжело билось. Ночь была так темна, что, казалось,
поглощала свет фонарей. В лавке не было света, вход был погружен в
глубокую темень. Выл ветер. Я подумал, смогу ли я перейти через порог, или
запрет мастерицы кукол до сих пор имеет надо мной власть.

Мак-Кенн вышел из машины, неся в руках тело девушки. Он прислонил его
к стене в тени у входа. Рикори, я, Ларсен и Картелло последовали за ним.
Машина отъехала, и снова меня охватило чувство нереальности и кошмара,
которое я ощущал с тех пор, как мои пути пересеклись со странной тропой
мастерицы кукол...

Картелло обклеил дверь каким-то резиноподобным веществом. В центре ее
он прикрепил маленькую вакуумную резиновую чашечку. Потом он вынул из
кармана инструмент и вырезал им круг в стекле сантиметров 30 в диаметре.
Держа в руке вакуумную чашечку, он слегка постучал по стеклу резиновым
молоточком. Стеклянный круг оказался в его руке.

Все было сделано абсолютно бесшумно. Он опустил руку в отверстие и
повозился несколько секунд. Дверь бесшумно открылась. Мак-Кенн внес
мертвую девушку. Молча, как призраки, вошли мы в кукольную лавку. Картелло
быстро вставил стеклянный круг на место. Я мог смутно видеть дверь,
открывшуюся в коридор, ведущий в ужасную комнату.

Картелло повозился с дверью несколько секунд и открыл ее. Рикори
вошел первый, за ним Мак-Кенн, с девушкой в руках. Мы прошли как тени по
коридору и остановились у последней двери. Она открылась раньше, чем мы
успели дотронуться до нее. Мы услышали голос мастерицы кукол.

- Войдите, джентльмены. С вашей стороны было очень любезно привезти
ко мне мою дорогую племянницу. Я бы встретила вас у входа, но ведь я
только старая испуганная женщина!

Мак-Кенн прошептал:

- Отойдите, босс! - Он держал тело девушки на левой руке, как щит, а
правой направил револьвер на старуху.

Рикори слегка отодвинул его. Держа наготове автомат, он переступил
порог. Я последовал за Мак-Кенном, двое остальных вошли за мной.

Я быстро оглядел комнату. Мастерица сидела за столом и шила. Она была
спокойна, совершенно спокойна. Ее белые пальцы как бы танцевали в ритм
стежкам. Она даже не взглянула на нас.

От камина шел жар. В комнате было очень тепло, и она была полна
каким-то сильным приятным ароматом, незнакомым мне. Я взглянул на шкапчик
с куклами. Он был открыт. Куклы стоял ряд за рядом, глядя на нас зелеными,
голубыми, серыми, черными глазами, и вид у них был такой живой, как будто
это были карлики на какой-то шутовской выставке. Их было много, сотни.

Одни были одеты так, как одеваемся мы в Америке, другие - как немцы,
испанцы, французы, англичане, многие были в костюмах, неизвестных мне
национальностей. Балерина, кузнец с поднятым молотком, французский солдат,
немецкий студент со шпагой в руке и шрамом на лице, апаш с ножом в руке и
сумасшедший, с желтым лицом кокаиниста, рядом с ним женщина, с порочным
ртом уличной девки, жокей... достаточно для одной мастерицы!

Куклы, казалось, были готовы броситься прямо на нас.

Я старался успокоиться, привести в порядок свои мысли, чтобы
выдержать их взгляды, убедить себя, что это только безжизненные куклы. Я
заметил пустой шкапчик... еще один... и еще... шесть шкапчиков без кукол.
Не было тех четырех марширующих ко мне кукол, которых я наблюдал, лежа в
параличе, освещенный зеленым светом. И не было Уолтерс... Я отвел взгляд
от наблюдавших за мной кукол.

Старуха все еще спокойно шила, как будто она была одна, не видела нас
и пистолеты, направленные в ее грудь. Она шила тихо и напевала. На столе
перед ней лежала кукла Уолтерс. Ее ручки были связаны в запястьях
веревочкой с узелками из пепельных волос. Они были обрезаны много раз и к
ним была привязана игла-кинжал!

Описывать это долго, но для того, чтобы увидеть все это, нам
понадобилось несколько долей секунды. Занятие мастерицы кукол, ее полное
безразличие к нам, тишина, создали как бы экран между нами и ею, этот
барьер становился все плотнее. Острый приятный запах все усиливался.

Мак-Кенн уронил тело девушки на пол. Он пытался что-то сказать, но
это удалось ему только с третьей попытки. Он сказал Рикори хриплым,
странным голосом:

- Убейте ее... или я сам.

Рикори не двигался. Он стоял, застывший, с автоматом, направленным в
сердце старухи. Глаза его не отрывались от ее танцующих рук. Казалось, он
не слушал Мак-Кенна или не обращал на него внимания... а она продолжала
петь... ее пение напоминало пчел... было необычайно приятным... оно
собирало сон... как пчелы собирают мед... сон...

Рикори прыгнул вперед и ударил автоматом по руке старухи. Рука упала,
пальцы начали извиваться, ужасно было видеть, как длинные белые пальцы
дрожали и извивались как змеи с перебитыми спинами... Рикори поднял
автомат для второго удара.

Прежде, чем он смог это сделать, она вскочила на ноги, перевернув
стол. По комнате пронесся какой-то шепот, и куклы, казалось, наклонились
вперед. Глаза мастерицы кукол глядели на нас. Они были как горящие черные
солнца, в которых плясали языки красного пламени.

Ее воля охватывала нас и подчиняла. Она была ощутима, как волна. Я
чувствовал, как она бьется об меня, словно что-то материальное. Какое-то
бессилие охватило меня. Я знал, что она охватывает всех моих товарищей.
Рука Рикори, сжимавшая автомат, разжалась и побелела... Еще раз мастерица
кукол одолела нас.

Я прошептал:

- Не смотрите на нее, Рикори... Не смотрите ей в глаза!

С огромным усилием я отвел глаза от ее огромных горящих черных глаз.
Я взглянул на куклу Уолтерс. С огромным трудом я двинулся к ней, не знаю,