Чтение 26–й страницы книги ~Пес войны и боль мира~

мы ничем не могли помочь ему избавиться от мучений.

Я приучил себя пренебрегать брезгливостью, но даже мне стоило
невероятного напряжения воли остаться рядом с этим несчастным.

- Настолько изощренная мука не может остаться незамеченной,-сказал я,
вставая. Глядя на выход из пещеры, я представил себя на свежем воздухе и
снегу.

- Вы очень любезны, господин рыцарь.-Он опустил руку и спрятал ее в
тряпье.

Уже не столько желание оживить этот полутруп, сколько желание накормить
несчастного ребенка двигало мною. Появился Седенко. Я пошел ему навстречу,
взяв протянутый мне хлеб, и передал девочке. Она разломила его примерно
пополам и передала больший кусок своему мастеру. Тот крошил его и засовывал
в рот и жевал, одновременно следия, чтобы крошки не попадали в бороду и
длинную нечесаную шевелюру.

Через некоторое время я вышел наружу, теперь уже не испытывая ничего,
кроме желания продолжить путешествие.

- Эта девушка погибнет здесь. Старый пень через несколько дней
загнется,-пробормотал Седенко себе под нос

Я думал так же.

- Когда он поест, я спрошу его, что он знает о Грооте, и после этого мы
уедем отсюда.

- На моей родине тоже есть такие люди,-сказал он,-они верят, что грязь и
истязание плоти приближают их к Господу.
Но что будет Бог делать с ними?

- Может быть, он желает, чтобы мы все следовали примеру этих братьев.
Может быть, он возрадуется, если его создания презреют все разнообразие
жизни, представленное им самим?

- Это ерунда, капитан. Или близко к тому,-пробормотал Седенко. Мой тон,
который я использовал чаще, чем надо бы, ему не понравился. Я тоже был
очень зол.

Я вошел обратно в пещеру.

- Скажи мне, господин отшельник, не слышал ли ты о подобном себе? Об
известном Филандере Грооте?

- Конечно же, я слышал о Грооте! Он живет в долине Золотых Облаков,
находящейся среди этих гор. Но он не святой человек и совершенно не
собирается им становиться. Он подвергает сомнению самого Бога и не
умерщвляет свою плоть. Он регулярно моется, по меньшей мере раз десять в
год. Его одежды...-Отшельник высморкался,-Ну, короче говоря, он не нашел
толка, насколько я разбираюсь в этом,-закончил затворник.-Он имеет свои
убеждения, он придерживается собственного направления, и это не привлекает
нас, независимо от того, правы мы или нет,-На лице старика появилась все та
же улыбка.

- Он никогда не испытывал страдания, как я понял?-спросил я.

- Ни одного, насколько я знаю, господин офицер.-ответил отшельник.-Теперь
я могу говорить только о нем.
Я-последний отшельник. Раньше в этих пещерах ютились и другие, все они
желали поговорить с Гроотом.

- Благодарю вас,-сказал я с самым огромным облегчением, которое только
мог испытать, а потом обернулся к девушке.-А что станет с вашей помощницей,
когда вы покинете этот мир и вознесетесь на Небо, отшельник?

Он улыбнулся ей.

- Она получит свою награду.

- Я думаю, эту зиму вы переживете.

Затворник потер лоб.

- Может быть и нет. Конечно же нет. Если я ее переживу, она, может быть,
будет забрана вместе со мной на Небо. К сожалению, она пока еще молода.

- Разве вас не привлекает ее молодость и женское естество?

- Только тем, что она так преданно служила мне все это время. Я всему
обучил ее, что знал сам. Она попала ко мне совершенно неграмотной. Но я
разъяснил ей сущность падения и Рая. Я обучил ее, как избегать искушений
Люцифера и почитать наших святых родителей из садов Эдема. Я преподал ей
учение о Христе, его рождении, страданиях, смерти и его воскрешении. И я
посвятил ее в судилище младенцев. Она непременно отправится со мной, и то,
что она женщина, не будет иметь решающего значения.

- А на деле она одна из многих молодых и обделенных счастьем душ. Что ее
так удерживает у вас?

- У меня нет ничего,-сказал он гордо,-кроме того, что вы видите.

- Делите ли вы с ней ваши страдания?

Тут он впервые за весь разговор понял мою иронию. Он наморщил лоб,
пытаясь сформулировать ответ.

Я был настойчив.

- Ну, господин затворник? Что вы ответите?

- Вы издеваетесь надо мной,-проговорил он.-Я не могу поверить...

- Думаю, самое время расплатиться с ней по всем счетам,-сказал я,
дотронувшись до своего меча.-Было бы несправедливо ждать больше, чем я жду.

Девочка выскочила из пещеры. Она заметила, что я сделал движение за ней,
и кинулась наутек. Я остановил ее свободной рукой, направил обратно и
позвал Седенко на помощь. Потом я приблизился к страдальцу.

Седенко остановился рядом. На его лице было написано, что он разделяет
мою точку зрения. Он взял девочку за руку и вывел из пещеры, пока я стоял с
клинком наготове.

- Иди с моим другом, детка. Он не так страшен, как выглядит.

- Он меня убьет!-закричала она.

- В этом нет необходимости,-успокоил ее я.-Если ты и умрешь, хуже тебе не
станет. Я сомневаюсь, что Господь одновременно способен разобраться со
столькими душами. Я уверен, что мой друг Седенко обдумывает как раз такую
возможность.

Она начала брыкаться, когда ее повернули к святому человеку спиной и
стали уводить. Отшельник же, казалось, не испытывал и тени страха.

- Делайте то, что вы должны делать, брат. На то воля божья,-произнес он.

- Что?-переспросил я.-Вы так же, как и я не хотите брать на себя
ответственность за ваше убийство?

- На то воля божья,-повторил он.

- Мой господин-Люцифер,-засмеялся я и вонзил клинок прямо ему в
сердце.-Думаю, теперь также и ваш.

Отшельник со слабым стоном умер. Я вышел из пещеры. Седенко на руках нес
девочку вниз. Он улыбался ей, что-то говоря на своем родном языке.

Ночью, пока я пробовал заснуть, а Седенко забавлялся с девочкой. Они то
возились громче, то умолкали. На утро девочка исчезла.

- Полагаю, она попытается пойти в Аммендорф,-сказал я.

Я был не в настроении болтать.

Весь следующий день мы скакали дальше в горы. Седенко снова пел все те же
свои песни, а я размышлял о бренности существования.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Некоторое время спустя меня начала забавлять двусмысленность моих поисков
и я начал уже думать, что совершил тягчайший проступок, отправившись на
поиски Грааля.

Есть ли у меня сила, спрашивал я себя, начать их заново. Подобные
разговоры с самим собой казались мне никчемными и
лишенными смысла, но они, возможно, помогали разобраться в малопонятных
явлениях, происходивших вокруг.

Марш через горы был тяжелым и небезопасным и длился неделю. Несколько раз
мы были атакованы бандитами, попадали под
лавины, два или три раза поссорились между собой, но в общем погода,
стоявшая в горах, нас устраивала. Все происходившее с нами не испортило
хорошего настроения Седенко, но мое твердое убеждение впервые поколебалось,
когда мы с высокого горного отрога мы взглянули на местность, которая,
видимо, являлась целью нашего путешествия.

Мы увидели только светящееся золотое марево, покрывавшее длинную долину,
ограниченную с одной стороны резко очерченными горами с покрытыми снегом
вершинами.

Седенко привстал на стремени.

- Здесь, возможно, живет Филандер Гроот,-сказал он.-Но как мы туда
доберемся?

- Мы должны искать дорогу, пока не найдем,-ответил я.-Должна же быть по
крайней мере одна, которой пользуется сам Гроот.

Мы начали спуск по более или менее пологой лощине. До вечерней зори
оставалось по крайней мере пять часов, а потом придется разбивать лагерь,
так как местность была очень сложна для ночных эскапад.

Услышав свист в воздухе, мы поняли, что замечены охранниками долины. Мы
посмотрели назад, потом на светло-голубое небо и лишь там увидели их четкие
очертания-их было двое и намерения их были понятны. Они хотели нас убить.

Никогда раньше я не видел таких могучих и отливающих всеми цветами радуги
орлов. По величине их тела можно было сравнить с телами пони, крылья их
были не менее длинными, багряно-красного цвета, и цвет этот переходил на
шее и голове в светло-голубой, а клювы отливали синевой стали, как и
выпущенные когти. С победными криками они накинулись на нас.

Наши кони встали на дыбы и заржали от испуга. Я выхватил один из
пистолетов, взвел курок, прицелился и выстрелил.
Пуля ударила первого из нападавших орлов прямо в грудь, и он начал
снижаться с сильно кровоточащей раной. Седенко ударил саблей по второму,
который так сильно и зло бил крыльями по нашим головам, что мы оказались
выброшенными из седел. Я достал другой пистолет и выстрелил еще раз. На
этот раз я прицелился лучше и попал в голову. С непередаваемым криком боли
орел попытался снова подняться ввысь, но это ему не удалось, и он свалился
на землю. Я наблюдал, как его тело сотрясалось в предсмертных судорогах.
Его раненный в грудь товарищ или подруга покружил над этим местом и снова