Чтение 26–й страницы книги ~Здесь обитают чудовища~

на земле, тихо поскуливая. Козлоголовый фыркнул, подпрыгнул высоко в
воздухе и клацнул копытами друг о друга.

Монах бросился вперед, выставив шест. Козлоголовый тонко взвизгнул и
попятился, словно в этом оружии была заключена страшная угроза. Однако
вместо него сейчас же появился другой: человеческое тело излучало золотое
сияние, а за спиной колыхались два белых крыла. Над могучими плечам
торчала совиная голова. Левая рука крылатого чудища покоилась на спине
огромного, с лошадь, волка.

- Андрас! - Монах, похоже, узнал это видение. - Демон!

Шест снова пошел в ход.

Но на сей раз атака оказалась неудачной: обрамленный перьями, острый
клюв открылся, и послышался какой-то сперва неясный звук. Он нарастал,
заполняя собой ночь, раскалывая череп, - Ник уже морщился от боли, а крик
становился все громче и громче.

Мука сделалась невыносимой, Ник ничего, кроме нее, не осознавал. И он
уже был близок к обмороку, когда увидел, как в тумане, что люди у костров
выронили оружие, даже монах бросил свой шест с крестом. Они зажимали
ладонями уши, лица исказились от боли; шатаясь, они поднялись и побрели.
Не навстречу существу с совиной головой - оно уже исчезло. Нет, спотыкаясь
и пошатываясь, они скрылись в кустах, влекомые некой силой, которой не
могли противиться. Латники, за ними женщина, путаясь в подметавшей землю
юбке, наконец, монах с застывшим в страдальческой гримасе лицом брели в
кишащую призраками тьму.

Ник тоже чувствовал эту силу и бился в своих путах, чтобы подчиниться
пронзительному зову, но веревки лишь глубже впивались в тело. Он отчаянно
рванулся, чтобы идти на зов, - иначе от боли нет спасения, он должен идти!
И не мог. Наконец, сломленный, совсем обессиленный, он затих, и лишь
терзающие плоть ремни удерживали его на ногах.

Бродяги исчезли, а тощая кляча и понурый мул остались на поляне,
пощипывая траву как ни в чем не бывало. Голова у Ника уже не разламывалась
от боли, хотя издалека до него еще доносился, постепенно стихая,
мучительный звук.

Что будет с теми, кто подчинился зову? Ник этого не знал, но был
уверен, что они не вернутся освободить или прикончить своего пленника. Еще
не совсем придя в себя после пытки, которой подвергся его слух, Ник тем не
менее начал понимать, что по-прежнему крепко привязан к дереву.

В свете костров ярко блестели брошенные кинжалы - но были для него
так же недосягаемы, как если бы находились в его родном мире.

Тут сверху донесся какой-то звук, и Ник задрал голову, пытаясь
увидеть, что там такое. Уж не летающее ли чудовище?

Что-то лишь мелькнуло перед глазами, но Ник был уверен, что не
ошибся. В том направлении, куда ушли бродяги, пронеслась летающая тарелка.

Не для того ли предназначался этот зов, чтобы скрывающиеся в зарослях
покинули свое убежище и вышли на открытое пространство, где их легко
переловить?

Те чудища - бродяги, похоже, могли их опознать, Ник вспомнил, что
монах называл имя существа с совиной головой, - какое они имеют отношение
к летающим тарелкам? Впрочем, их могли использовать, чтобы обезоружить и
сломить намеченные жертвы.

Но если охотники захватят бродяг, то узнают о Нике! Возможно, уже
знают и полагают, что Ник никуда не денется. Бежать отсюда, во что бы то
ни стало бежать! В эту минуту летающие охотники казались страшнее любого
из чудовищ, которых Ник видел сегодня на поляне, - чудовища могут быть
иллюзиями, а тарелки уж точно настоящие.

Бежать, но каким образом? Кинжалы... У него не больше шансов до них
дотянуться, чем позвать на помощь Страуда, Крокера или викария. Или
встретиться с Герольдом.

Герольд!

Ник сосредоточился, вспоминая, каким увидел Герольда, выбравшись из
пещеры, ясно представил себе его сверкающий камзол. Страх понемногу
улегся. Волны зла, нахлынувшие с темнотой, рассеялись, и Ник почувствовал
на влажном от пота лице свежее, ароматное дыхание леса.

Да, но летающая тарелка! Освободиться прежде, чем ее экипаж окажется
здесь! Ник был слишком измучен, чтобы бороться с путами, которые
затягивались все туже при каждом движении, руки и ноги стали пугающе
бесчувственными.

Герольд... Вместо того, чтобы думать, как спастись, Ник продолжал
вспоминать - и Авалон стоял перед его внутренним взором.

- Авалон!

Что побудило его произнести это имя? Лошадь вздернула голову,
заржала, и ей отозвался мул. Животные перестали щипать траву и стояли,
глядя на дерево, к которому был привязан Ник.

Затем появился он!

Еще один призрак? Если так, то выглядел он чрезвычайно реально.

- Авалон? - Ник произнес это как вопрос. Захочет ли Герольд его
спасти? Или оставит на милость летающих охотников, раз Ник не принял его
предложение?

- Я Авалон, - услышал он в ответ.

- Вы можете... вы меня освободите? - Ник перешел сразу к делу. Пусть
Герольд скажет "да" или "нет", и покончим с этим.

- Каждый должен освободить себя сам. Свобода возможна для всех, но ты
должен сделать выбор сам.

- Но... я не могу пошевелиться... даже чтобы взять это ваше бесценное
яблоко, если захочу!

Как и прежде, лицо Герольда ничего не выражало; вокруг него
разливалось сияние.

- Существует три вида свободы. - Авалон не извлек яблоко. - Есть
свобода тела, есть свобода мысли, и есть свобода духа. Дабы стать воистину
свободным, человек должен обрести все три...

У Ника в душе закипел гнев. Сейчас время - его злейший враг, и он
вовсе не желал тратить его на философские споры.

- Мне от этого не легче.

- Свобода - в тебе самом, - отвечал Авалон, - равно как и во всех
живых существах...

Он чуть повернулся и перевел невозмутимый взгляд с Ника на лошадь и
мула. За время, что он на них смотрел, Ник успел несколько раз вздохнуть.
Затем животные замотали головами с такой энергией, которую до сих пор эти
заморенные существа ни разу не проявляли.

Они подошли к зарослям кустарника, сунули глубоко в листву морды и
принялись с какой-то явно разумной целью поворачивать головы и выгибать
шеи. Веревки с кусочками металла, которые латники намотали им на шеи,
зацепились за ветки. Затем каждый из них наклонил голову, дернулся назад -
веревки соскользнули и остались висеть на кустах.

Освобожденные лошадь и мул тотчас же подошли к Герольду и склонили
перед ним головы. Он протянул руку к сбруям, но не коснулся - упряжи упали
на землю, освободив животных от всего, чем их опутал человек.

Однако они по-прежнему стояли и глядели на Герольда, а он на них -
словно вели безмолвную беседу. Потом лошадь негромко заржала, мул заревел.
Они развернулись и потрусили во тьму.

- Если вы в состоянии освободить их, - запальчиво проговорил Ник, -
то можете то же самое сделать и для меня.

- Свобода в твоих руках, лишь ты сам можешь ее обрести.

Ник понял, что Герольд говорит это с какой-то целью, а не из желания
ему досадить. Лошадь и мул избавились от своих "оков", но все попытки Ника
только вконец обессилили его. Ему не освободиться без посторонней помощи -
это просто невозможно.

- Как? - спросил он.

Ответа не последовало.

- Вы же объяснили животным! - сердито настаивал Ник.

Герольд хранил молчание.

Свобода, которую лишь он сам может обрести? Возможно, из-за того, что
он не принял золотого яблока, Герольд не может или не желает ему помочь
чем-либо еще, кроме этого туманного утверждения? Ник оперся на ствол
дерева и постарался спокойно подумать. Несомненно, способ есть. Вряд ли
Авалон по какой-то неясной причине нарочно его мучает. А если такой способ
есть, то у него должно хватить воли, терпения и ума, чтобы его найти.

Тщетные попытки вырваться ничего не дали. Лежащие на земле кинжалы -
вот мука! - он видел, но достать не мог.

Итак - что же остается?

Тело было не свободно. Свобода мысли, свобода духа - может ли он
воспользоваться ими? Телепатия... Предвидение... Человеческий мозг таит в
себе различные силы... Паранормальные способности. Но подобным даром
обладают немногие, и Ник к их числу не принадлежит.

Кинжалы... он их видит... свобода мысли...

Авалон ждал. Он больше ничем не поможет. Ник был уверен, что остается
рассчитывать только на себя, на свою волю и силы.

Кинжалы... как-то их использовать...

С величайшим напряжением Ник вглядывался в тот, что лежал всех ближе,
- тонкий клинок, который выронила женщина. Нож... веревка... они
соприкасаются... и он свободен.

Нож... веревка... Не думать ни о чем ином, только об этом узком,
отливающем красным в свете угасающего пламени, лезвии, о веревках,
стягивающих тело. Нож... веревка....

По лицу катились капли пота. У Ника было странное чувство, будто
какая-то его часть пытается оторваться от тела. Часть... словно рука...
пытается освободиться. Если он не может сдвинуть кинжал с места силой
своего желания... что там насчет руки?

Ник переменил тактику. Кисть... рука... свободная... дотягивается до
освещенной площадки. В некоторых случаях тело повинуется приказам мысли,
удастся ли сейчас? В воздухе появилось нечто смутное, призрачное: