друг на друга. А интеллектуальное и нравственное потрясение, вызванное
историей с Мэтью, было столь сильным, что временами затмевало даже
собственную семейную трагедию.
лишь мгновенный переход к новой форме существования. Можно ли тогда
считать-карой смертную казнь? Какое же это возмездие, если оно только
ускоряет наступление очередной стадии в жизни злодея? Да и за что
наказывать, если убийство не отнимает жизнь, а лишь дарует жертве вполне
реальное бессмертие?
досадуя на свои колебания, вызванные встречей и коротким двусмысленным
разговором с Мэтью.
изучил ее содержимое. Перед отъездом он набил в нее уйму всякой всячины,
начиная от бритвенных лезвий и гибких проводов и кончая упаковками
сильнодействующих медицинских препаратов. Эти разнородные предметы
объединяло одно: каждый из них при подходящих обстоятельствах мог стать
орудием убийства. Определенного плана у Даллена не было, но какое-то
смутное предчувствие привлекло его внимание к небольшому аэрозольному
баллончику, самому, пожалуй, безобидному на вид экспонату в этой коллекции
средств умерщвления. Незадолго до отлета он прихватил его в мэдисонской
автомастерской.
тягостное впечатление.
мозаику. В полете ее должны были сопровождать двое служащих фонда "Анима
Мунди". Оба конвоира оказались женщинами, которые отлично справлялись со
своим делом: перед стартом очень ловко отбили атаку журналистов, жаждавших
взять интервью у их подопечной. Судя по всему, им предстояло подготовить
Сильвию к выступлениям перед широкой аудиторией. А это, в свою очередь,
свидетельствовало о предусмотрительности и трезвом расчете Карала Лондона.
Сейчас, вспоминая слова Ренарда об отношениях между супругами, Даллен был
уже не так уверен в его правоте.
что она не столь примитивна, как пытался представить Ренард, и ее
внутренний мир намного богаче внутреннего мира стандартной красотки.
Даллен с радостью убедился в этом, но, как ни старался он подавить столь
низменные мысли, куда больше его привлекала возможность стать первым
мужчиной, который очутится в постели с этой великолепной, чувственной
женщиной. Его смятение усугублялось неопределенностью ситуации, он не
понимал безмолвного языка Сильвии и мог лишь гадать об истинном смысле
происшедшего между ними. То ли ему впрямь улыбнулась удача, остается
только протянуть руку за самым роскошным из плодов, то ли он, как прыщавый
подросток, просто тешит себя иллюзиями.
спросить себя Ренард, не будь он сам частью проблемы.
пищеблоку на четвертой палубе. Издали он заметил черное платье Сильвии
возле раздаточных автоматов. Но для этого нужны нормальные обстоятельства,
где нет места ни внутренним конфликтам и терзаниям, ни чувству вины перед
женой и сыном, ни планам уничтожения Джеральда Мэтью. Лучше не спешить,
решил Даллен, все может оказаться притворством и игрой, победить в которой
суждено не ему, а Ренарду. Как-никак деньги, власть и непрошибаемая
самоуверенность дают ему солидное преимущество.
нормально, и только нездоровая бледность напоминала об ужасном испытании,
которое ей пришлось перенести. Даллен смотрел на прекрасное лицо с
решительным подбородком и чувственным ртом, на высокую грудь, рельефно
выступавшую над плоским спортивным животом, и, казалось, всей кожей
ощущал, как погружается в поток спокойной силы и женственности. Где-то
внутри его родилась боль из-за неспособности выразить свои чувства к ней.
Он никогда не интересовался поэзией, а сейчас вдруг понял всю важность
слов, всю степень своей беспомощности... Сильвия повернулась в его
сторону, и он едва не рванулся к ней, с трудом овладев собой. Она
безмятежно продолжала беседу, но ее глаза следили за ним все время, пока
он шел к следующему ряду автоматов.
как при встрече с Мэтью, и демонстративно занялся механическим буфетчиком.
Напряжение понемногу спало. Даллен, не торопясь, выбрал обед, а когда с
подносом тронулся обратно, возле автоматов уже никого не было.
начал расставлять на откидном столике судки и порционные упаковки со
снедью. Тяжелый воздух в помещении отбил бы аппетит даже у человека в
здравом рассудке.
Сильвии. - Скажи: обедать. О-бе-дать.
Она встала, шагнула к столу, зажала в кулаке ложку и потянулась к
шоколадному суфле. Даллен знал по опыту, что если он разрешит Коне
полакомиться десертом, то потом легко уговорит ее съесть весь обед. Но
одна мысль о такой дипломатии показалась ему нестерпимой.
пластмассовой тарелке с салатом. В первый миг Кона опешила, потом стала
яростно сопротивляться, и внезапно Даллена прорвало. Он грубо стиснул
жену, свободной рукой прижал к себе ее голову и поднес ложку с салатом ко
рту Коны. Вдруг что-то заставило его поднять глаза на противоположную
зеркальную стену: торжествующий угнетатель навис над беспомощной жертвой.
Два искаженных лица, на одном - мука, на другом - злобное торжество.
его привычек.
несколько стеллажей с рассадой, регулировал освещенность, имитирующую
смену дня и ночи, ночью поливал растения. Полив отнимал много времени и
сил, поскольку стеллажи были высотой примерно с шестиэтажный дом. Как
выяснилось, Мэтью никогда не откладывал эту утомительную процедуру. Он
забирался на вершину стеллажа, выключал световые панели и обрабатывал ярус
за ярусом, постепенно спускаясь до уровня палубы.
они-стояли почти вплотную, это позволяло Мэтью ускорить работу, используя
преимущества своего роста. Расправившись с одним ярусом, он перегибался
через пролет и принимался за соседний стеллаж. Ренард не одобрял подобное
новшество, хотя ограничился лишь напоминанием, что корабельная страховка
распространяется только на членов экипажа. Даллен присутствовал при этом
разговоре и остался доволен услышанным. Раз нет страховки, значит при
несчастном случае дознание будет не особенно тщательным.
лежал, не двигаясь. В другом конце каюты посапывала Кона, Микель тоже
крепко спал. Как-то не верилось, что каюта находится внутри огромного
стального трезубца, с невообразимой скоростью пронизывающего черноту
пространства. Об этом напоминала только едва заметная вибрация, не будь
ее, можно было представить себя под кровом какой-нибудь уединенной фермы
на Земле или Орбитсвиле. Он вспомнил Сильвию, которая совсем рядом, всего
в нескольких метрах...
постели. Предстоящий день потребует собранности и напряжения всех сил.
Сегодня - казнь Джеральда Мэтью.
тверда ли его решимость. Внутри таился страх за собственную безопасность,
да еще холодная печаль. Но ни жалости, ни колебаний.
радиационного душа (эх, если бы это были настоящие водяные струи!), быстро
оделся. Рубашка и брюки из мягкой ткани не стесняли движений. Порывшись в
дорожной сумке, он достал баллончик с эмульсией, положил его в нагрудный
карман и вышел из каюты.
спустил его в грузовой трюм, сумрачный, влажный, с решетчатыми громадами
стеллажей. Теплый, насыщенный испарениями воздух, мешанина ажурных
конструкций, игра света и тени, создавали иллюзию тропических джунглей.
Гарри прошел к стеллажам Мэтью и стал подниматься по лесенке. Наверху он
вдруг похолодел: в нескольких метрах над ним нависал край кольцеобразной
пятой палубы. Стоит кому-нибудь выйти из каюты, и его непременно заметят.
Тщательно разработанный план показался ему безрассудной авантюрой,
оставалось лишь надеяться на удачу.
баллончик и нажал на распылитель. Нервы были напряжены до предела, и когда
бесцветная суспензия наконец покрыла всю верхнюю перекладину лестницы,
Даллен едва не потерял контроль над собой. С трудом уняв дрожь, он
запихнул орудие убийства в карман и, минуя ступеньки, соскользнул вниз по
боковой штанге.